Невеста белого офицера

Алеет заря, как знамя Над скованной льдом рекою. Рабочих с утра сзывая Орут в небесах гудки. Твой город – всё твой, Елена - Однако же что с тобою? Бредёшь вдоль оград унылых, Бессильной полна тоски… На улице – холод щиплет, А в доме чужие люди - Крестьяне и голь с глубинки, Разруха и крепкий мат… Лет десять назад кто ведал, Несчастная, что так будет? Обрушатся с неба беды, Русь гордую покарав? Рыдай же теперь ночами В углу, отделённом шторой! О будущем не мечтая, Былое в душе храни! «Сестрица, ты помнишь папу? Беседы гостей, приёмы? Одежды, романсы, танцы, Минувшие счастья дни?» «Забыла я их, Елена! И ты забывай, родная! Из прошлого вырвись плена, Храбрее гляди вперёд…» «А помнишь ли офицера, Которому отдала я Девичьего нежность сердца И жду уж десятый год? Улыбка его – как солнце, В объятьях его – не страшно, А голос – суров и звонок… Ну что ты, вздохнув, молчишь?» «Давно он тебя, Елена, Успел позабыть, бедняжка! Сбежал далеко твой Германн – В Варшаву, Нью-Йорк, Париж!» Не внемлет сестры советам Елена! И плачет горько, Сокрывшись от жизни света, Часы проводя в слезах… Не видит домов растущих, Рассеяна на работе И взор помертвел потухший… Лишь Германн в её глазах! В страданье, идёт к соседке: «Колдунья ты, я слыхала?» «Во грех не вгоняй-ка, девка! Над ухом мне не жужжи!» «Направь жениха дорогу - Я так без него устала! - Скорей к моему порогу! Старушка, поворожи!» И бабка взялась за дело: Плетёт колдовства узоры. Заклятия чуди древней, Мерянских слепых болот… Вот полночь пробила глухо - На стёклах блестят узоры, Уж лампы везде потухли… Елена не дремлет – ждёт. Чу! Где-то стучат копыта: Размеренно, гулко, страшно. Входная дверь приоткрыта, Елена глядит во тьму… Меж изб проезжает всадник В будёновке… Нет, в фуражке! Девица его узнала! «О, Германн!» - кричит ему. Схватилась за шубу, шапку, Как прыгнет с крыльца в объятья! Смеётся, целует жарко И станом ко стану льнёт… Не видит: шинель вся в дырах И кровь запеклась на ткани. Дыхания нет в любимом - Уста холодны, как лёд. Всё жмётся к нему поближе: «Ты как пересёк границу? Признайся – ты из Парижа? Объездил Берлин, Нью-Йорк?» «Мой дом ты увидишь скоро, Но нужно поторопиться - Пусть зимние ночи долги, Погубит меня восход!» «Где ж он?» «За седым Байкалом. Там мы проиграли битву. Средь сопок, волков, дацанов Остался мой полк давно… Нет-нет – не чини мне муку! Не надо творить молитву! Дай лучше скорее руку – Тебя подниму в седло». И, лихо коня пришпорив, Понёсся он в ночь с невестой. Мелькают вокруг подворья, Бульвар и из банек дым. Прямою дорогой мёртвых Бегут из страны советской. И стая ворон с деревьев Кричит им венчальный гимн. «Зачем ты меня похитил?» «В супруги возьму навеки. Разделишь со мной обитель - Земля и зелёный мох. Креститься нельзя, Елена! Пред нами леса и реки, А звёзды тускнеют в небе – Отмерян нам краткий срок». Вдали уж остался город: Лишь снег под луной искрится, Да вьюга метёт сугробы… Не видно следов коня. Быстрей поездов Транссиба Мертвец с помертвелой мчится, К груди прижимая хладной, Где царские ордена. «Кто гостем на свадьбе будет?» «Кто был мне при жизни дорог: Корнилов, Слащёв и Унгерн И сам адмирал Колчак. Довольна? Так сбрось же крестик – Он, точно гора, тяжёлый! А мы ещё не на месте, Хотя петухи кричат». Тайгою несутся древней, Минуют холмы и горы, Летят над Байкала зевом, Едва не касаясь волн… Рассвет занялся… На месте! Глухое село, пригорок, Облупленный дом кирпичный... За домом – могильный холм. «Где, Германн, мы? – с удивленьем Спросила его Елена. - В минувшее возвращения Ждала, а не тлен и прах!» Вновь крикнул петух. И видит - Скелет в униформе «белых» Сжимает её в костлявых, Покрытых землёй руках. «Себя схоронила в прошлом Сама, выбирав неверно. Хоть будущее построить Могла, несмотря на строй. И в клетке у нас есть выбор - Ты жить бы могла, Елена, Трудясь, помогая людям… Теперь же – идём со мной!» Петух завопил раз в третий, Пронзая морозный воздух. В душе у Елены трепет, Застряли в груди слова… Луч солнца блеснул на небе, Могилы земля развёрзлась. Туда провалился Германн. А с Германном – и она. Алеет заря, как знамя, Над скованной льдом рекою. А в доме – сестра, страдая, Безмолвно сидит в тиши. Нет. Любящим сердцем знает, Что сталось порой ночною. И Господа молит – тайно, За грешные две души.