Grey

Рэй отчётливо помнит тот день. Отвратительно хорошая погода, абсолютно не подходящая под общее настроение, яркое солнце, пускающее солнечных зайчиков по серым стенам больничной палаты. Золотистые лучи падали на изломы разноцветных цветочных оберток, образуя на стенах радужные пятна. Он помнит, как Эйчи, лежащий в пропахшей медикаментами и тоской комнате любил любоваться ими. Как поднимал ладонь и водил пальцами в воздухе, словно касается каждого разноцветного куска. Он всегда мягко улыбался, мысленно соединяя их, будто детали паззла. Рэй никогда не видел в них того же, что замечал Теншоуин. Для него они были просто радужными разводами на блеклых серых обоях. Вся эта комната для него была одним огромным тусклым кубом. Начиная с тоскливого интерьера и заканчивая мерзким пиканием приборов. В чём смысл их работы, если человек, прикованный к больничной койке, не сможет прожить ещё хотя бы несколько лет? Год? Продержаться на месяц больше? В тот самый день, когда он был там в последний раз, Эйчи всё также смотрел на солнечных зайчиков. Он будто не замечал людей вокруг и это, в какой-то степени, раздражало Рэя. Как может он вот так тратить своё время, когда его осталось так мало? Первым не выдержал Цумуги. Он протянул руку, сжимая чужую ладонь, обращая на себя внимание Теншоуина. Тот на это лишь слегка улыбнулся, переплетая пальцы с другом. — Знаете, почему мне нравятся эти солнечные зайчики? Они напоминают мне о вас, — он обвел собравшихся взглядом. Мемберы fine, Аоба, Кейто и, пускай он сам не понимал почему он здесь, Рэй, недоуменно смотрели на него, не смея перебивать, — Я больше не могу выступать. И выйти отсюда мне не позволено. Даже побег не организуешь, везде охрана, — он сделал попытку засмеяться, но зашелся в очередном приступе кашля. Пара красных капель впитались в белый рукав и он грустно вздохнул, разглядывая испорченную вещь. — У меня нет возможности видеть вас, моих дорогих друзей, на сцене. Вы знаете, как я люблю айдолов. Всю жизнь любил. Поэтому, лежать здесь для меня сродни пытке. Но эти солнечные зайчики помогают мне не думать о плохом. Потому что они, как и вы, преломленные лучи солнца, раскрашивающие серый, тусклый мир, во все цвета радуги. Рэй слушал его речь, мысленно поражаясь, как, даже на смертном одре, он мог задвигать свои знаменитые монологи. Он видел, какие печальные лица у людей вокруг, замечал слезы, собирающиеся на глазах Тори и Цумуги, чувствовал, как собственную грудь сдавливает что-то мерзко-тревожное, тяжёлое и тошное. Ему хотелось выйти на воздух и никогда больше не возвращаться сюда. Почему-то, видеть Эйчи в таком состоянии оказалось гораздо сложнее, чем он себе представлял. Медсестра, неожиданно заглянувшая в палату, попросила всех покинуть помещение. Часы приёма давно закончились. Доктор, серьёзный мужчина в тонких очках, стоящий за её спиной, выглядел также тоскливо и серо, как и всё вокруг. Начиная от каши в тарелке и заканчивая кожей юноши на кровати. Посетители по очереди прощались с другом. Они все понимали, что это, вероятно, последний раз, когда у них есть возможность поговорить с ним. И пускай до этого они все провели часы подле чужой койки, рассказывая о самом сокровенном, спрашивая совета и просто сетуя на несправедливость судьбы, последний разговор требовался каждому. Рэй смотрел, как люди уходят. Кто-то из них обливался слезами, кто-то до белых костяшек сжимал ручку сумки, пытаясь держать себя в руках. В какой-то момент они остались одни. — Ты помнишь, что я говорил тебе, когда ты впервые пришёл меня навестить? — теплота в чужом взгляде заставляла Рэя чувствовать непонятную тоску. — Когда ты признался, что любил меня? — И ты сказал, что это было взаимно, верно, но у нас бы ничего не вышло, — Эйчи смотрел в окно, будто вспоминал тот день, — я не был честен с тобой тогда. Но у меня был план. Вернее, я поставил условие вселенной. «Если сейчас он скажет, что всё ещё чувствует ко мне что-то, я скажу правду». — И в чём она заключалась? — юноша складывает руки на груди, подходя ближе к чужой койке. Солнце за окном начинало садиться, а медсестра всё настойчивее напоминала о том, что часы приёма закончились. Пора уходить. — Я всё ещё тебя любил. На самом деле, ничего не изменилось. Я до сих пор чувствую к тебе то же самое, — Эйчи закусил бледную губу, пальцы немного нервно сжимали одеяло, — Поэтому, у меня вопрос. Если бы ты знал это тогда, ты бы ответил иначе? Рэй видел, как парень напротив переживает. Как впервые за долгое время его почти железное спокойствие начинало трещать по швам. — Нет. Потому что Рэй тоже лгун, который не был честен. Который решил умолчать о том, что как бы сильно он не пытался задавить в себе это, он любит Эйчи. Но он не может позволить себе ответить ему взаимностью, обречь их на счастливый конец. Он видит в этом акт наказания. Пускай и не понимает, кто именно его несёт. *** Он отчётливо помнит тот самый день. Солнечный четверг, когда Эйчи Теншоуин, умирающий в больничной палате, признался, что любит его. Самый серый день апреля, в который он отверг взаимные чувства. Первая дождливая ночь весны, в которую лидер fine умер. Не прошло ни дня с его смерти, чтобы он не вспоминал об этом. Сожаления не давали ему покоя, постоянные «Что если», «Может быть» сжирали его изнутри, не давая спать. Он снова просыпается посреди ночи. Холодные пот струится по спине, мрачные тени толпятся в углах тёмной квартиры. Рэй испугано смотрит на бледную фигуру, стоящую у открытого окна. Знакомые светлые волосы, белая больничная одежда и тощие плечи. Он мог бы подумать, что юноша снова сбежал из больницы, если бы не был на его похоронах полгода назад. — Эйчи? — его голос дрожит и он не смеет двинуться, продолжая сидеть в кровати. Силуэт оборачивается и до ужаса тёплая улыбка, точь-в-точь похожая на ту, что он запомнил на всю свою жизнь, появилась на бедных губах. — Прости, если разбудил. Но мне так сильно хотелось тебя увидеть, — всё тот же голос, который он неустанно прокручивал в голове и слушал на записях, звучал из уст незваного гостя. — Ты умер. — Не напоминай, я всё ещё расстроен из-за этого, — призрак смеётся и в этот раз, впервые за последний год, это не превращается в кровавый кашель, — возможно, ты хочешь мне что-то рассказать? — Например? Интересуешься последними новостями? — Рэю кажется, что он бредит. Или тоже стоит на пороге смерти. Что в принципе уже не кажется ему такой плохой идеей. — А ты всё так же любишь язвить. Но именно за это ты мне понравился. Не читай мне новости айдол индустрии, глупый. Лучше расскажи, почему не можешь меня отпустить, — голубые глаза смотрят с пониманием и Сакуме тошно, потому что даже на том свете Теншоуин всё обо всех знает. — Знаешь, впервые за долгое время, желание рассказать правду сильнее, чем идея снова тебя обмануть. Наверное, потому что мне кажется, что честность ранит тебя. — И ты хочешь, чтобы мне было больно? — Эйчи садится на край чужой постели, наклоняет голову к плечу. Рэй думает, что смерть ему к лицу. Она сделала его более открытым. — Немного, — он протягивает руку и, к его огромному удивлению, она не проходит насквозь. Юноша напротив вздрагивает, но ластится к чужой ладони холодной щекой, — с тех пор, как ты умер, я не могу выкинуть тебя из головы. Никогда не мог, на самом деле. Но наш последний разговор не даёт мне покоя. Я прокручиваю его в голове из раза в раз, думаю о том, что было бы, если бы я ответил иначе. — Жалеешь? — Очень, — Рэй чувствует, как глаза начинает щипать от поступающих слез. Не хватало ещё расплакаться перед призраком. — Очень хорошо. Сакума непонимающе смотрит на юношу, на что тот лишь слабо улыбается, укладываясь головой на чужие колени. — Я бы хотел быть порядочным человеком. Тем, кто после смерти приходит во снах к близким и говорит им «Не вини себя, не жалей ни о чем, живи дальше». Но я всегда хотел, чтобы кто-то переживал из-за меня. Помнил обо мне. Не мог меня отпустить. И знаешь, мне даже льстит, что этим человеком оказался именно ты, — голубые глаза неотрывно наблюдают за красными, холодные пальцы играются с чужими чёрными локонами, — Пожалуйста, не забывай меня. Сожалей до самого конца. Считай это последним желанием. Эйчи ещё раз улыбается, после дергая Рэя за волосы, заставляя наклониться. Он оставляет лёгкий, холодный поцелуй в уголке дрожащих губ. Сакума просыпается ещё раз, резко принимая сидячее положение. Он смотрит на распахнутое окно, на колышущиеся от ветра шторы. Юноша встаёт, чтобы закрыть форточку, взгляд красных глаз застревает на блестящем шаре полной луны. Ему кажется, что он всё ещё чувствует, как горят холодом места, где призрак из сна коснулся его. Он надеется, что однажды перестанет сожалеть о том, чего больше нельзя исправить. Но сам того не подозревая, он в итоге исполнит последнее желание Эйчи.