***
Антон сладко зевнул, полностью отдаваясь расслаблению, которое наступило после. Тучи за окном и школьная линейка нагоняли тоску, поэтому парень то и дело клевал носом, сидя в актовом зале, жалея времени, которое он мог бы провести с пользой… Хотя, если говорить честно, он бы с удовольствием поспал. Директор в очередной раз проводил инструктаж по технике безопасности и эвакуации. Шастун не был удивлён новости о том, что теперь плановую эвакуацию будут проводить раз в неделю, а сегодня, в преддверии ежегодных баскетбольных соревнований, которые было бы логично отменить вовсе, проведут сразу две: первую эвакуацию проведут посреди учебного процесса, а вторую — со спортивного стадиона на улице. Шастун всё понимал, безопасность была превыше всего, но как же сильно он вертел это всё на… Кхм, проще говоря, ему было всё равно. Парень от скуки, якобы не заинтересовано, проходился глазами по макушкам учеников (повезло сидеть в самом конце актового зала — лучший обзор), с замиранием сердца выискивая среди них ту самую, от которой за километр исходила аура пассивной агрессии, вычурности и высокомерия, но так её и не обнаружил. Тяжело вздохнув, Антон удобно сложил руки на груди, чуть склонил голову вбок и прикрыл глаза, продолжая слушать Павла Алексеевича в пол уха. — Внимание! — неожиданно и громко прервал его голос Станислава Владимировича. Шастун резко открыл глаза и посмотрел на сцену, где стоял запыхавшийся учитель. — После уроков прошу следующих учеников явиться в мой кабинет: Сергей Матвиенко, Дмитрий Позов, Арсений Попов и Антон Шастун. Спасибо за внимание. Директор немного опешил, но продолжил говорить после того, как его коллега сошёл со сцены и покинул зал. После линейки Антон, всë ещë пребывая в лëгком шоке, побрёл в сторону выхода, где его поджидали Серёжа и Дима. — Чё случилось? — спросил Шастун. — Мы сами не поняли, — сказал Позов. — А где Арс? — На него сегодня повесили задание развешивать информационные плакаты по всей школе. На этой неделе его поток — дежурные, — ответил Матвиенко. — Это ему ещё повезло, что не пришлось быть тем, кто их писал вручную. — Понятно… Блин, пацаны, у меня ж тренировка вечером! — вспомнил Шастун, схватившись за голову. — Я не смогу пойти с вами к Станиславу Владимировичу. — Ничё страшного. Я тебе потом отправлю всю инфу через Спартака или при встрече расскажу. — Ты в натуре назвал своего филина «Спартак»? — удивился Серёжа. — Ему нравится, — пожал плечами Позов. — Ладно, погнали, урок сейчас начнётся. Уроки проходили вяло и мучительно медленно. Хоть Антон не был так расслаблен, как на линейке, ему было скучно. После утреннего сонного отходняка, энергия бурлила в жилах. Хотелось слегка пробежаться и разогнать затёкшие от однообразия мышцы. Бегать Шастуну было легче с тех пор, как он бросил свою глупую вредную привычку — курение. Ему это далось с трудом, но радость освобождения от плена никотиновой зависимости компенсировала все тягости. Хотя дым от горящей сигареты невольно манил и туманил разум. Эвакуация прошла без проблем. Впрочем, как и вторая. Даже скучно. Уроки, наконец, подошли к концу, и Антон рванул в спортзал, прихватив сумку с формой. Внутри играло чувство небольшого азарта. Странное, но такое ребяческое и приятное. Шастун им наслаждался. Парень бежал по коридору не слишком быстро, стараясь не задеть других учеников, но его подвёл поворот. — Ай! — и оба участника аварии упали на пол. Было больно, но не слишком. Повезло, отделался лёгким ушибом пятой точки. — Чëрт, сильно ударилась? — подскочил Антон, вспомнив, что пострадал не один. — Прости, я не хотел. Шастун помог сбитой девушке встать и собрать еë выпавшие вещи. — Блин, Ир, ещë раз прости. Я потом тебе обязательно всë возмещу. Упавшей девушкой оказалась Ирина Кузнецова — одноклассница Антона и очень близкая подруга. Она встала и стала отряхивать юбку с блузкой от пыли. — С тебя шоколадка, Шастун, — гордо объявила Ира. — Иди уже. Антон мягко улыбнулся девушке в знак согласия, после чего убежал. Кузнецова была приятной, милой девушкой и нравилась Шастуну. Она была красивой, длинноволосой, стройной, умной, с чувством юмора. Однажды они даже попробовали завести отношения. Об этой попытке до сих пор никто не знал, и обоих это устраивало. После нескольких месяцев отношений они вместе решили, что лучше будет расстаться, потому что они не совместимы. Быстро стало понятно, что романтики в их взаимоотношениях не было и быть не могло. Подержаться за руки было испытанием, а про поцелуи не заходил даже разговор. Несмотря на неудачный опыт, ребята сумели остаться хорошими друзьями. Антон это ценил. Шастун пробежал ещё несколько коридоров, где-то две лестницы и оказался в спортзале. Внутри его новые сокомандники уже начали разминку. К Антону подбежал один из учеников в спортивной форме. — Здарова, Тох. Мы уж было подумали, не придёшь, — улыбнулся ему парень с короткой рыжей причёской. Шастун не завидовал его волосам, всегда любил свои длинные кудряшки, но вот о чем Антон мог только мечтать и частично ради чего вообще пошёл в баскетбол — так это спортивное подтянутое тело подобное тому, какое имел его подошедший друг. Шастун считал себя несимпатичным, даже страшным из-за излишне большого роста, несуразной формы ушей, нелепой улыбки и слегка выпирающего животика. — Здарова, Жека, — улыбнувшись, поздоровался Антон с Женей Чебатковым. Евгений — ученик Когтеврана и капитан одной из смешанных команд по баскетболу — команды Антона. Одно из правил ежегодных соревнований заключалось в том, что каждая команда собирается из учеников разных факультетов случайным образом. Конечно, отбор проходил с учётом позиции каждого отдельно взятого игрока. Это значило, что у всех восьми команд должно быть по одному центровому, атакующему защитнику ну и так далее. Команде как раз хватало два месяца на подготовку: ученики заново знакомились друг с другом, рассказывали свои сильные и слабые стороны, тренировались действовать слаженно, разрабатывали свою уникальную стратегию и, конечно же, заводили новых друзей. Когда-то давно — ещё на втором курсе — Антон так познакомился с Чебатковым, который и привёл его в баскетбол, и с Игорем Джабраиловым, который стал вторым лучшим другом Шастуна, после Димки Позова. В этом году Игорь играл за другую команду. — Так, — громко хлопнул в ладоши Женя после разминки. — Начнём! Так как семестр только начался, тренировочные матчи проводить не было смысла, поэтому после пробежки с ведением мяча Денис Дорохов — учитель физической культуры и по совместительству тренер — задал подросткам потренировать точность бросков. Денис Игоревич — один из тех немногих преподавателей, кто всегда был на одной волне со своими учениками. И хоть дядька любил поорать на неправильно выполняющих упражнение детей, вне спортивного зала стрелял у своих же воспитанников сигареты, курил их вместе с ними, расспрашивал о жизни. Он был крепким, хорошо сложенным мужчиной невысокого роста. На лицо, конечно, не красавец, однако его харизма компенсировала все внешние недостатки. Тренером он был весьма хорошим, как бы парадоксально это ни звучало, учитывая, что со своим низким ростом он тренировал учеников-амбалов в баскетболе. В лицее был ещë один учитель физкультуры — Илья Соболев. Илья Викторович во многом был похож на Дениса Игоревича: те же безрассудство и сумасбродность, маленький рост, умение тренировать. Они были настолько похожи, что Антон давно перестал различать их иначе, кроме как по лицу. Ученики между собой называют их дуэтом из психушки и не просто так. Павел Алексеевич сделал всë возможное, чтобы занятия двух этих преподавателей не пересекались. Вдвоëм эти безумцы были неудержимы. Их и по одному успокоить было почти невозможно, а против двоих ни у кого не было шансов, прямо как в тот раз… Б-р-р-р, даже вспоминать жутко. Дорох тренировал и вëл уроки во вторую смену и в вечернее время, а Соболь — в первую и с утра. В обеденное время все молились, чтобы они не встретились где-нибудь в коридоре. После тренировки Антон устал, но эта усталость приятно растекалась по телу мышечным истощением. Голова была пуста. Хотелось лечь на кровать и не вставать. Шастун неторопливо из-за ежесекундно слипающихся глаз переоделся, собрал вещи и направился к выходу, попрощавшись с друзьями. На пороге спортзала он заметил знакомый силуэт, облокотившийся о дверной косяк. — Арсений, — устало и облегчённо выдохнул Антон, ускоряя шаг. Сам Шастун не заметил, насколько необычно произнёс имя Попова, а тот воспринял этот жест, как своеобразную просьбу о прощении за пропущенное собрание в выручай-кабинете, на что, между прочим, Арсений пришёл обиженным. Завидев уставшего Антона, Арсений невольно смягчился. Ну как можно злиться на этого утëнка? Особенно когда он так рад видеть своего коллегу. Подумав об этом, Попов смутился, но не подал вида. — Так вот на что ты нас променял, — осмотрев спортивный зал и самого Антона, задумчиво протянул Арсений, улыбаясь. Всё же не удержался от колкого комментария. Нужно же было как-то скрыть смущение. — Девчонки наверняка толпами бегают за спортсменом-Шастуном, да? — ехидно спросил он. — Н-нет! — моментально выдал Антон, что удивило обоих. — Нет поклонниц. И девушки тоже нет, — уже спокойней продолжил он, внутренне радуясь возможности лишний раз сказать Арсению, что свободен. — Л-ладно. Хорошо, если тебя это устраивает, — слегка настороженно ответил Попов, разворачиваясь. Он направился к выходу из школы. Антон последовал за ним. О дружбе Антона и Арсения можно было сказать многое. Ученики не раз и не два видели, как они ведут себя друг с другом. У большинства из них создавались аналогичные впечатления: Антон будто бы наивный маленький мальчишка, что хочет поравняться с более зрелым и мудрым парнем — Арсением, хочет стать таким же и стремиться повторять всё за ним. Арсений в целом имел свою особенную репутацию в школе, в частности среди девушек. Арсений Попов — загадочный, умный, божественно красивый мерзавец. Для них он был именно таким, и Попова это устраивало. Антона знали лучше, ведь у него много друзей. Для других в нëм не было загадки, однако всë было не так просто… В компании с Серёжей и Димой Арсений давно перестал носить эту маску загадочности-тире-непостижимости и стал просто Арсением. Стал собой. Среди друзей он чувствовал себя комфортно и позволял себе балагурить и прикалываться, как ему хотелось. Конечно, и на людях он любил производить впечатление необычного, близкого к сумасшествию человека, но то всегда был образ, защита от осуждения его настоящего облика. Рядом с парнями было иначе… Как-то проще. По домашнему уютно. Он расслаблялся. Словно взрослый грациозный кот под тёплыми лучами солнца, расплывался в мягкую лужицу. Антон не менялся. Среди любых друзей он был одинаковым: дружелюбный, улыбчивый, весёлый парень, который всё время шутит. Антон был другим только наедине с собой — много плакал, чувствовал своё всеобъемлющее одиночество острее, чем обычно. Всë, чего он хотел — найти родственную душу. Того, кому Антон будет нужен несмотря ни на что. Будь он слишком высоким, уродливым, толстым, худым, не спортивным, грустным, весёлым, злым, обиженным, растерянным, успешным, совершенно безнадёжным, улыбающимся, заливающимся горькими слезами. Он устал всем угождать, он хотел быть самим собой хоть с кем-нибудь. С кем-то, кто это примет, кому будет не всё равно, кому он будет нужен любым. Арсений не был зрелым и загадочным. Он любил дурачится и был совершенно простым, а иногда до смешного предсказуемым. Антон не был наивным простачком. Он скрывал ото всех, насколько был одинок и несчастен. Наедине они были совсем другими — по настоящему расслабленными. В душе они знали, что глубоко симпатичны друг другу и ни за что не стали бы всерьёз осуждать друг друга за что-либо. Они могли часами говорить о чём-то незначительном или вместе залезть на дерево, не имея понятия, как потом слезть. Могли гулять допоздна в абсолютной тишине. Часто Антон упрашивал Арсения не делать что-то глупое и опасное, а сам позднее присоединялся. Арсений очень много подбадривал Антона, когда тот был неуверен в себе и не решался что-то сделать, волновался, переживал. А обедать в компании друг друга было любимым времяпрепровождением для обоих. Как бы ни думали о них окружающие, они всегда были теми, кто они есть на самом деле, и не собирались меняться в угоду кому-то. — Ну рассказывай, что я пропустил, — с интересом подпрыгивал Антон, следуя за другом. — Стас в отчаянии, — улыбнувшись, начал Арсений, глядя на забавно возбуждённого Шастуна. — Без нас у него ничего не получается. Попросил помогать ему. Теперь мы каждый день будем приходить после занятий придумывать новые заклинания, обговаривать уже готовые идеи и, соответственно, испытывать их на деле. — Каждый день? — растерянно спросил Антон, поникнув. — Ну да, а что не так? — Нет, всё хорошо, — соврал Шастун, раскидывая в голове план, как будет совмещать тренировки, учёбу и дополнительную работу. В душе поселилась тревога. Как бы всех не подвести… Ученики вместе направились в сторону общежитий. На этот раз Арсений проводил Антона до его дома. Неловко простояв ещё несколько минут в ещё более неловком диалоге, они разошлись. Напоследок Шастун пригласил Попова посмотреть его игру, на что тот не понимающе объяснил, что на матч приглашена вся школа. Антон промямлил что-то неразборчивое, оба посмеялись и попрощались на этом. Арсений дал слово, что придёт посмотреть и широко улыбнулся. Шастун был готов поклясться, что в этот момент прямо под его ногами произошло землетрясение, иначе он не мог объяснить свои трясущиеся коленки и ослабевшую стойку. Хотя, это ложь, конечно мог, но от мыслей о симпатии к другу у парня закружилась бы голова.***
Мама совсем не преувеличивала степень плачевного положения дел дома в своих письмах, когда писала о перебоях с поставками продуктов, частых оповещениях об опасности и почти ежедневных эвакуациях. Антон убедился в этом, будучи в самом Хогвартсе, и это были, пожалуй, самые трудные два месяца в его жизни. Учёба не шла от слова совсем из-за постоянных тревоги и страха. Самолёты летали над Хогвартсом редко, но регулярно, иногда с дополнительными рейсами. В такие моменты объявлялась экстренная эвакуация и ученикам приходилось тесниться в бункере по меньшей мере час или полтора. Питание тоже стало менее разнообразным, а однажды случилось так, что вся школа обедала одной гречкой на протяжении недели. И хоть Антон не жаловался, ведь очень любил гречку, особенно с сосисками, на четвёртый день взвыл даже он. Вообще Шастун был вымотан. Не просто вымотан, а истощён — хроническая усталость. Нервы сдавали, и иногда мышцы сами подёргивались без прямого приказа хозяина. Спать уже не просто хотелось, а дико хоте… Х-р-р-р… И вот он уже лежит на одном из столов в библиотеке, заслонённый кипой книг и тетрадей. Антон пытался придумать новое заклинание, но недосып и полное истощение решили спасти его, отключив сознание. Подобное с Шастуном происходило довольно часто в последнее время, а впервые случилось примерно две недели назад, когда организму стало понятно, что Антон не остановится ни перед чем, пока не высидит все шесть уроков, не посетит выручай-комнату сразу после занятий, а за ней и тренировку по баскетболу, ну а после не выполнит домашнее задание и не придумает ещё одно новое заклинание. Обычно, в те моменты, когда Шастун внезапно уходил в небольшое путешествие в страну грёз, его никто не видел. У окружающих не возникало вопросов, а Антон посчитал это абсолютно нормальным и не предавал особенного значения, продолжая истязать свой организм по полной программе. На этот раз Шастуну повезло чуть меньше, хотя тело бы с ним не согласилось и обрадовалось произошедшему. Антона нашёл Арсений. — Шаст, просыпайся, — мягко позвал он, стараясь не шуметь в библиотеке. — Ты чего спишь здесь? Вставай. Антону пришлось приложить небывалую силу, чтобы просто открыть веки. Он кое-как приподнялся и стал рассеяно крутить головой, пытаясь сфокусировать взгляд. — А? — по-детски спросил Шастун. — Не спи. Пойдём, — позвал Арсений. Антону было не важно куда идти, он не хотел вставать с места. Протест в виде недовольного мычания был отклонён, и Арсений, собрав вещи друга, отвёл того к себе в комнату, уговорив коменданта пустить их под предлогом внезапно возникшего недомогания. Она предложила позвать кого-нибудь из преподавателей, но Попов быстро убедил её, что в этом нет нужды. Шастун упал на кровать Арсения и тут же заснул, почувствовав мягкость в виде подушки под щекой. Проснувшись от слепящих лучей солнца, Антон почувствовал тепло прямо под боком, будто самый большой и пушистый на свете кот удобно устроился рядышком, мелодично мурлыкая под ушком. Открыв глаза, Антон заметил, что кот действительно был и лежал неподалёку, но тепло исходило не от него. Граф — красивый чëрный кот — элегантно умывался на краю кровати, не обращая никакого внимания на своих соседей. Арсений мягко сопел куда-то в плечо Шастуна, которого заключил в крепкие объятия и на которого закинул правую ногу. Понимание пришло не сразу, а как только пришло, лицо полностью покраснело. Антон медленно соображал, при каких обстоятельствах оказался с Арсением в одной кровати, однако первые секунды его не особенно интересовало почему и как, главным был сам факт. Из Шастуна так и рвался истерический писк, но он его сдержал. Видимо недостаточно, чтобы оставить Попова не побеспокоенным. Может Антон как-то дëрнул рукой или ногой, но хозяин кровати почти сразу проснулся. — Доброе утро, — спросонья улыбнулся Арсений, не открывая глаз и сильнее прижимаясь к тëплому телу рядом. Ему тоже потребовалось время, чтобы вспомнить предыдущий день и осознать всю двусмысленность ситуации. Попов резко подскочил на локтях, испугав кота. Его уши мило заалели. — Доброе, — еле выговорил Антон. Арсений что-то неразборчиво пытался сказать, пока отползал к краю кровати. Он просчитался совсем немного. Падения с кровати было не миновать. Шастун испуганно подпрыгнул, чтобы посмотреть на Попова. Арсений больно ударился, но это не помешало ему быстро встать. — Ты в порядке? — усмехнулся Антон, не сдержавшись. — А тебе смешно, да? — не грубо огрызнулся Попов в ответ. Шастун залился смехом. Ситуация полностью к этому располагала. Это же надо было непонятно как попасть в другое общежитие, проснуться в чужой комнате, лежать на кровати с парнем, в которого по уши влюблён, да ещë и в обнимку. А этот парень в добавок с кровати грохнулся. Смешно ведь. — Прекращай, — не скрывая улыбки, приказал Арсений, толкнув Антона, чтобы тот упал на подушку. Смех ушëл моментально, когда Шастун вспомнил о своëм питомце. — Витëк! — тревожно вскрикнул он. — Он остался совсем один! — Точно. Я его принесу, — успокоил его Арсений, направляясь к выходу. — Я пойду с тобой, — начал было Антон, но мышцы его не слушались. Он не смог встать. Истощение давало о себе знать. — Я скоро вернусь, — заметив мешканье Шастуна, сказал Арсений и скрылся за дверью. Антон ненадолго остался наедине со своими мыслями и с самим собой, благо все соседи Попова давно ушли на учëбу. Как Шастун вообще здесь оказался? Последнее, что парень помнил, это библиотека. Получается, это снова случилось. Антон заснул, а Арсений притащил его в свою комнату и устроился спать рядом. Воспоминания снова заставили лицо пылать. Парень повернулся на живот и, уткнувшись в подушку, приглушённо закричал. Граф участливо понюхал Антона, обратно запрыгнув на кровать. Попов очень скоро вернулся. Радостный Витя побежал обнимать и облизывать Шастуна. Он скулил и плакал, обижаясь на хозяина за его отсутствие, один раз даже укусил. — Ну прости меня, — умолял Антон, обнимая хорька. Арсений сел рядом и стал пристально смотреть на Шастуна. — Что? — заволновался Антон. — Объясняй, — потребовал Попов. — И только попробуй спросить, о чём я говорю. Ты прекрасно всё знаешь. Антон догадывался, что этот момент настанет, но надеялся сбежать раньше. Говорить не хотелось. Стыдно. Шастун опять доставил проблем, не сумел справиться самостоятельно, заставил близких волноваться о себе. Антон снова проявил слабость, снова всё провалил. Как теперь смотреть Арсению в глаза? — Я вижу, что ты думаешь о чём-то плохом, — нахмурился Попов. — Вот такие мы с тобой друзья, да? Закрываешься от меня. — Я… — спохватился Антон, но сказать было нечего. Ему нет оправданий, нет прощения, как и нет возможности убежать. — В том то и дело, что «ты», а не «мы». Может я тоже хочу, чтобы было «я», но ты сказал, что хочешь быть друзьями, как раньше, так? Знаешь, что это значит? Что теперь мы ответственны друг за друга, понимаешь? Смог бы ты смотреть на умирающего Димку и ничего не делать? — Нет, — моментально ответил Антон. — Вот и я не могу сидеть на жопе ровно, пока с тобой твориться какая-то неведомая хренотень. Сердце кровью обливается, когда смотрю на твои круги под глазами. Поэтому рассказывай. Голова закружилась от тяжёлого голоса Арсения, даже слегка затошнило. Шастуну давно не было так стыдно. Он и представить не мог, что причиняет боль своим молчанием. Антон думал, что защищает близких, но теперь понял, что был эгоистом. — Прости, — выдавил из себя парень. — Расскажи, что случилось. — Война, учёба, тренировки и наш кружок «очумелые ручки». Я устал. Слишком много всего навалилось разом. Всем приходится нелегко, поэтому я и не жаловался. — Не жаловался, а дожидался своей скорой смерти от недосыпа, да? Ну и тупица же ты, Шаст, — фыркнул Арсений. Антон рассмеялся. — Ты остаёшься здесь. Никакой учёбы, тренировок и прочего. Спишь до одурения. — Ну па-а-ап, — протянул Антон. — Сейчас за такие шутки леща получишь, реально как от бати. Пошли поедим, — улыбнулся Арсений. Когда сосед Арсения — Серёжа Лазарев — вернулся домой, увидел одноклассника, спящего в обнимку с парнем. Он видел их ещё утром, поэтому подумал, что они спали весь день. Сердце что-то кольнуло. Серёжа тяжело вздохнул, уходя писать стихи или делать уроки.