Беспощадные

«Всё, что ни делается - всё к лучшему.» Мирская мудрость. «Что не делается – вероятно тоже.» Философское дополнение.

      Он уже минут двадцать стоит в одиночестве в своей комнате, оперевшись о стол, и пытаясь совладать с накатившими разом событиями. Точнее с одним, крупным, но при этом никогда не вызывавшим особых проблем.       До сегодняшнего дня.       А имя этому событию было – Перераспределение. Время, когда многие пары меняются жертвами и бойцами и проводят бои в совершенно новых для себя связках. Длилось это событие около недели – обычная учебная программа, дающая одновременно дополнительные уроки социализации и полезную практику в ведении боёв. Даже, если пары уже нашли друг друга по идентичным именам на своих телах, и уже сформировали связь – перераспределение затрагивало абсолютно всех. Но оно не означало прекращение общения со своей истинной парой – в конце дня, жертвы и бойцы возвращались друг к другу и могли продолжать совместные занятия.       Обычно, учащихся распределяли между собой преподаватели, опираясь на результаты наблюдений за их успехами. Не все учащиеся могли сработаться друг с другом, даже в, казалось, удачных комбинациях; но неудачи, как известно, тоже опыт.       Иногда, от пересменки можно было и отказаться, но для этого учащиеся должны предоставить веские причины. В прочем, если учащиеся в процессе пересменки совсем не могли ужиться – то им по возможности искали замены. Если замены не находилось – неужившихся обучающихся просто снимали с текущего события. Снятые могли практиковаться в свободной форме, но чаще в одиночку, и со своей парой, после основных занятий. Однако, снятие с события влияло на оценки, поэтому все старались хоть как-нибудь, но добежать до финиша.       Аояги Сеймей относился к этому событию как к временной досадной необходимости. Он прекрасно понимал, что попасть в связь с новым бойцом – значит хорошенько прощупать новую почву, выявить слабости и силы пары, и на их основе – составить новые возможные алгоритмы нейтрализации противников. Такое – он любил до одержимости, и в целом славился как один из самых опытных и лучших жертв-стратегов во всей академии.       Помимо ценного опыта и информации, он так же старался выстроить дружественные связи с наиболее полезными людьми, из-за чего получал порой и ценных союзников. Ради этого, можно было потерпеть и ослабление, и разлуку со своим природным, и всё на свете.       Но его боец, Акаме Нисей – пересменку просто ненавидел. Ненавидел разлучаться со своей природной жертвой, ненавидел подключаться к новой крови, и тем более пытаться что-то там с ней заклиначить. Вот не принимал такое и всё. От части – из-за ослабления, ведь связка с чужой парой лишала бойца доли его сил, а слабеть гордый Нисей ой как не любил.       Так же, он не любил пересменки из-за приходящего ощущения нестабильности.       И просто по личным качествам. Он не командный игрок, как сам о себе любил отзываться, а потому ценил лишь узкий круг проверенных близких. К новым контактам его тянуло слабо.       Но, как говорится, с начальством в Японии не спорят.       Итак, спустя две недели, наступило очередное перераспределение, как раз после сдачи практикума «Королевской ночи». Вечером, разносящий доставил к их двери конверт с указаниями на время проведения пересменки, в которых так же указывались имена тех, с кем им предстояло провести эту неделю, небольшое описание и фото этих самых обучающихся, и номера аудиторий, куда учащимся следует подойти на следующий день.       У Аояги сломался канцелярский нож, перед тем как он успел взять в руки конверт. Нож выскользнул непроизвольно, будто живой, и ахнулся на пол – маленький кусок лезвия отлетел куда-то под стол.       Нисей сразу невольно навострил уши, посчитав это за дурной знак. Аояги же отмахнулся, считая себя выше всяких там примет. Отшутился, сказав, что давно хотел сменить лезвие, т.к. оно скоро начало бы жевать бумагу, а тут такой сюрприз. Нисей всё равно пристально наблюдал, как Аояги расправляется с конвертом, что тому пришлось даже потребовать у бойца опустить взор в пол.       Вскоре, на руках обоих оказалось по листку с указаниями.       Нисею попалась Микадо - агнец пары Moonless – Безлунных, и их обоих давняя подруга, с которой они по сей день остаются достаточно близки. Впервые, Нисей чувствовал облегчение – наконец-то кто-то более-менее знакомый, приятный и понятный, с кем не придется вновь проходить все эти знакомства, насильные установки временных связей и прочее, что по окончанию распределения потеряет свой смысл.       А потом, он заглянул в листок Сеймея...       Аояги уже раз десятый пытался выгнать голос тихо истерящего Нисея из своей головы. Бедный боец, не смотря на то, что его послали выйти проветриться – продолжал сокрушаться по тому, на кого навесили его дорогую жертву, и при этом не прекращал донимать оную по связи своими переживаниями. Сей уже был готов его насильно вытолкнуть из своего разума, но Нисей, не смотря на истерику, продолжал соблюдать уважительный тон, да и корить его за волнение к своей дорогой жертве – тоже было как-то странно.       А волноваться было за что. Ещё бы. Наверно уже и не осталось во всей Академии человека, не вздрагивающего от упоминания имени Merciless – Беспощадный. Парень, носящий это имя, славился своим безжалостным подходом практически ко всему; а в битвах и вовсе становился совсем отбитым. Убивать, конечно, не убивал, но бился грязно, мерзко и в принципе оправдывал своё имя. Битва против него, для многих оканчивалась пережитым кошмаром наяву.       Беспощадный так же являлся чистым бойцом – то есть тем, кто родился без имени и без пары. И директор до сих пор никому не успел его "передать", что в общем-то было не удивительно: жертвы сразу же отказывались от него, да и сам Беспощадный яро не желал становиться "чьим-то".       Но что по-настоящему пугало, так это то, что он, будучи без пары – по силам превосходил даже многих природных пар, что само по себе уже было странным, поскольку боец-одиночка является слабее даже разноимённой пары. Одиночный бой – мера чаще всего вынужденная и довольно напряжённая, но для него – это словно было естественно. Просто выйти одному против полной природной пары, чувствующей себя как одно целое, и в несколько ходов, минуя любые лиммитёры – играючи разбить их в пух и прах, заливаясь визгливым хохотом. А потом, вскинуть длинные руки, от души демонстрируя свою полноправную победу.       Отмахнувшись от ещё одного причитания Акаме, где-то там на периферии, Аояги нахмурился. Обычно, Беспощадного ставили против тех пар, кого считали слабыми, считая, что так "слабачки" быстро смогут усилить свои возможности; либо в наказание за слишком крупную провинность. Так же, его ставили против тех же разноименных пар – для них это было сродни дополнительной тренировки и негласному обряду на возможность полноценно сражаться как одно целое.       На пересменках, Беспощадному так же ставили либо нарушителей, либо тех, кого стоило бы подтянуть. Он, можно сказать, выступал кем-то в роли экстренной воспитательной работы.       И, если в битвах против него пары просто выходили из Системы с лицами пробудившихся от ночного кошмара; то попавшие с ним в связку ангцы – оказывались в более плачевном положении. Так что не все доходили до конца пересменки, а если и доходили, то почти не без последствий для психики (а иногда и тела) разной степени тяжести.       Нисей тем временем уже по десятому кругу пытался угадать, за что его любимую жертву так могли обидеть. Слабым Аояги никогда не был, он вообще числится одним из сильнейших жертв в академии. Значит за провинность.       А где тот мог провиниться?       Акаме уже в который раз перечислил все их нечистые дела, которые могли бы всплыть, но Сей каждый раз приводил контраргумент, разбивающий возможное разоблачение. Мелкие нарушения руководство академии бы не могло обнаружить в принципе, т.к. Аояги умел выбирать время и мастерски подтирал следы; а вот крупные...       - Говорил: трупы надо было просто сжечь! В той ржавой бочке, и утопить потом в озере; или в отопительной печке! Следы всё равно бы развеяло ветром!       - У академии достаточно средств, что бы нанять хорошего детектива. Рано или поздно он бы всё равно нашёл следы.       - Детектив спокойно зомбируется!       - Нисей, угомонись. Нам и так нельзя светиться. Зомбирование, к слову, тоже можно вычислить, если за дело возьмётся сильный эмпат, да и вообще эта мера не надёжная. Сам подумай: раз те двое всё ещё в розыске, значит их след ещё не нашли. Нашли б – преподаватели уже шерстили бы всех нас беседами, допросами и прочими докапываниями. Да и я бы был одним из первых, кто узнал, что "дело" продвигается.       - ... а... ну да. - Нисей на время остудил пыл. Удобно, когда твоя жертва - член альянса Семи Лун, фактически администрация и управление Академии в одном лице. Вся важная информация проходит через него.       - К тому, же, узнай они, что это наших рук дело – мы бы с тобой сейчас были в совершенно другом месте, без возможности контактировать.       - Но тогда какого они его на тебя повесили?!       - А ты не думал, что его могли поставить мне как раз таки из-за моих умений? К примеру, из способности усмирять буйных бойцов? Помнишь, того здоровяка, который тоже дико буянил, а потом вдруг стал тише воды, ниже травы, и даже здороваться со всеми начал как порядочный ягнёнок? Моя ж заслуга!       Молчание на том конце связи означало, что Аояги оказался прав – взволнованный Акаме подумал об этом в последнюю очередь, и то, когда ему прямо намекнули.       - Ну… даже если и так… - он похоже подбирал правильные слова, что бы сильней не разозлить уже начинающего терять терпение Аояги. – Всё равно, я считаю: это уже слишком. Если они наконец-то хотят его усмирить – пусть к Нагисе отведут, она там ему быстро лоботомию сделает и отрежет всё ненужное и агрессивное…       - Ты сомневаешься во мне? – голос Аояги был тихим и проникающим, словно дуновение опасности. На том конце связи раздался лёгкий, похожий на звон звук – Нисей очень явно пережил дрожь в теле.       Связь тронули тихим бубнежом. Более мягким, более покладистым, просящим прощения:       - Просто я беспокоюсь о тебе…       - Что? Говори внятней, не слышу.       - Беспокоюсь я о тебе, мой господин. – уже громче выдал Нисей, стараясь вложить в голос максимальное спокойствие и уважение, на которое был способен под вновь проскользнувшим авторитарным прессом своего ангца.       Аояги удовлетворённо прикрыл глаза и выпрямился, сладко расправляя плечи. Его тёплое чувство передалось и Нисею, посчитавшему это за добрый знак. Правильно. Верного пёсика тоже надо поощрять за хорошее, не то чаще думать будет.       - Что ж, мне приятно твоё беспокойство. Хороший мальчик…       В ответ прилетела лёгкая, тёплая волна похожая на благодарность. Тронула так ласково за плечо, будто огладила призрачной рукой. Сеймей лишь кривовато усмехнулся.       - К тому же, он довольно редкий и выигрышный кадр. – продолжил он тем же бархатным, но при этом прохладным тоном. – Если мне удастся… когда мне удастся его усмирить – мы получим в союзники довольно опасного бойца. Невероятно опасного, судя по информации, которую я о нём находил. Такой кадр, конечно, довольно непредсказуемый, но в умелых руках станет мощным оружием. Упускать его – полный грех.       На том конце связи послышался долгий вздох. И, к сюрпризу Аояги, потянуло гнильненькой такой волной ревности.       - Любишь ты играть с огнём, Сей... Что же в нём такого ценного, кроме умения обеспечивать неприятелям кошмары на ночь? – да, судя по максимально ровному и сдержанному тону, Нисей явно прячет эмоции, и Аояги голову готов дать на отсечение, что это ревность. Ну что ж, пусть поревнует, это полезно.       - Узнаешь, когда вернёшься к нам в комнату. А пока отдыхай.       Всё ещё не шибко довольный Нисей бросил мрачное "пока" и отключил связь.       Аояги блаженно закатил глаза, ощутив во всём теле, и тем более в голове, долгожданную тишину. Убедил, наконец-то.       … что теперь?       Он потёр виски. Чувствовал он себя непривычно… ровно. Другого слова не подобрать – ни одной эмоции, полностью холодная голова. Обычно, равнодушно-спокойное состояние для него является привычным, но это – было какое-то не такое. Совсем. Оно было как перед нырком в самую бурю.       Пока он убеждал Нисея в том, что всё в порядке – всё так и было, чувства были привычными, невозмутимыми. Всё казалось под контролем. Но стоило голосу стража покинуть его сознание…       Аояги запрокинул голову и снова потянулся. От души, так, что бы себя за руки вверх, да ещё на носочках попрыгать, не отрываясь от пола. Стало легче, но не намного. Он всё ещё не мог понять происходящее. Ему казалось, будто он за разговором, сам того не ведая зашёл куда-то по воздуху, зависая над бездной, а теперь когда заметил – рискует улететь в бесконечность, если только пошевелится.       Это было ненормально. Возмутительно.       Возмутительно ещё тем, что в этом подвешенном состоянии – расстарался его Нисей – волей-неволей, а всё равно довёл до лишних сомнений.       Потому, что если Нисей заговорил о своих дурных предчувствиях, то с большой вероятностью они могли проявиться в самых разных вариациях. И каждый раз это становилось для Аояги таким сюрпризом, что он, порой, даже обвинял Нисея в том, что тот их притягивает.       И всё же, в отличии от интуитивно настроенного Нисея, Сеймей хоть и прислушивался к его предсказаниям, но предпочитал не терять голову и встречать происходящее подготовленным. Предчувствиям он верил, но лишь тем, которые его устраивали. Нежелательное – старался исключить, разбить заранее, просчитав варианты. Допускал, конечно же, что всё может пойти не по сценарию, но и к этому был готов. Любой сценарий легко поддаётся корректировке, а если совсем будет провален, то начнутся танцы "по ходу действий". Потому-то, он особо не поддавался беспокойству. А то, что с ним сейчас происходит – точно отголоски нервов глупого стража. Нисей слишком о нём беспокоится. Льстит, безусловно, но порой раздражает.       Постояв так ещё с заломанными наверх руками, поприслушиваясь к ощущениям вокруг, Аояги с мрачным удовлетворением осознал: да. Точно, это были нервы Нисея. Теперь же, они, наконец, выветрились – стало куда более спокойней, и голова наконец прояснилась, вернув душе былую, всепоглощающую уверенность и чувство контроля над ситуацией. То, что нужно.       Выйдя из своей стойки, он неспешно вернулся к столу, примостившись за ним – ещё раз оббежал глазами все листы с информацией на завтра. Ничего подозрительного. Даже возможных каких-либо скрытых от посторонних глаз энергетических слепков не отпечаталось на листках, тем более каких-либо заметок на полях.       Глубокий вдох. Прохладный взор вновь неторопливо осматривает лицо, смотрящее на него с фотографии широкими глазами. Смотрящее так, будто их обладатель уже умер, но ещё не понял этого, потому выглядит то ли пассивно-испуганно; то ли глубоко отрешённо, уже не здесь – телесная оболочка ещё смотрит вперёд, а душа уже на пол пути к праотцам.       В тишине звучит высокомерный хмык. Аояги не стал бы скрывать, что лицо на фото вызывает у него отвращение. Однако, для него в первую очередь была важна польза, так что антипатия быстро ушла на дальний план.       Достав из стола один из исписанных блокнотов, он быстро зашуршал страницами. В этом блокноте была собрана информация о многих довольно перспективных парах, на которые стоило обратить внимание. Этот – нашёлся в середине. О нём информации было не так много, как о других – в разделе с его именем, всё ещё было выделено много пространства для заметок. Но всё равно, уже полученная информация заставляла смотреть на Беспощадного менее поверхностно.       Пробежав глазами по исписанному, Аояги кое-что переписал в отдельный полевой блокнот, после чего задумался над тем, с чего бы начать их знакомство. Завтра как раз первый день, стоит быть во всеоружии…       ... сделав ещё несколько заметок на будущее, Аояги задумчиво откинулся на стуле, запрокинув голову вверх. Он мимолётно задумался о том, как себя чувствовали те жертвы, которые распечатав конверт, встречали эту физиономию. Наверняка, обливались холодным потом, или же просто отправлялись в обмороки. Затем, наверно, начинались истерики, судорожные баррикады и яростные сборы доказательств о выходе с пересменки… Как минимум, готовились прощаться с рассудком – уж точно.       Тут-то он вспомнил, как до него доходила информация о двух отличившихся жертвах. Одна запомнилась тем, что на утро, вместо того, что бы идти на встречу – натурально сбежала в лес, и вернули её через два дня после побега, полуживую и голодную. Сам Беспощадный угарал с этой ситуации, с того, что оказался страшнее суровых уличных условий.       Второй и вовсе отличился: после первого дня тренировок взял и самолично спрыгнул со второго этажа, что бы покалечиться и выбыть из этой "игры". По слухам, это так на него Беспощадный подействовал, когда жертва сгоряча за непослушание попытался на него надавить приказом, но кто-то утверждал, что агнец сам по себе уже был немного в нездоровом психическом состоянии.       Дело громыхало несколько дней, родители жертвы были в ярости. Однако, директор как всегда ухитрился замять это дело, да ещё потом провёл беседы со всеми. Мол: все, за попытку позаниматься самосадизмом, как удачно, так и не удачно – будут немедленно исключены из академии, ибо нефиг доставлять проблемы и себе и академии.       Ну, а с самим Беспощадным разговор у директора был отдельный и личный. С применением хлыста, как потом узнал Аояги из своих личных источников информации.       Однако, Сеймей не из этих неженок, потому отказываться от выпавшего случая не собирается. К тому же, отказ на месте от такого крутого вызова – для него станет личным позором, а это недопустимо. Пусть слабые животные бегут прочь, трусливо поджав хвост, как блохастые псы – он-то уж точно выше них.       Аояги опять опустил взор на фото. Всё ещё фото Беспощадного. Так же статично лыбит, при этом мешая на лице целый ворох разных сложных чувств, перетекающих из одной в другую. Странное лицо. Странный взгляд. Странная…       Он хмыкает.       А есть ли там вообще личность? Или правда: душа уже давно покинула это угловатое тело и теперь, по миру скитается её телесный призрак, нарушая все законы мистицизма?       Это теперь Аояги предстоит узнать более… детально.       - Ну что ж. До завтра. Мидосуджи Акира-кун…