Клетка и Стекло

Сир Кристон молча посторонился, пропуская лорда Лариса к покоям его королевы. Ларис Стронг был одним из немногих, чье присутствие в личных покоях Ее Величества не считалось непристойным – что бы ни творилось за закрытыми дверьми.   Ларис постучал. Дверь тут же отворилась.   Алисента выглядела довольно изможденной, и Ларису это не понравилось. Он кинул взгляд на ее руки и чуть поморщился, увидев обкусанные до крови ногти. Дурацкая детская привычка, от которой ее так никто и не смог отучить.   – Лорд Ларис, – спокойно кивнула Алисента, ничем не выдавая свое удивление при виде пропадавшего добрую половину месяца члена Малого совета.    – Ваше Величество, – поклонился Стронг и чуть улыбнулся, опираясь на свою трость.   Алисента отошла, и Ларис нетерпеливо прошел в королевские покои, прикрыв за собой дверь.    – Мне было необходимо уладить некоторые дела. Надеюсь, моя Королева пребывает в добром здравии?   Алисента не ответила, прошла вглубь комнаты, опустилась в кресло. Она ждала его, нуждалась в помощи, защите. Хотела знать, что не совершила непростительную ошибку, отпустив Эймонда в Штормовой Предел. А если и совершила, то он, Ларис, как и всегда, будет в силах исправить абсолютно все. За определенную плату.   Ларис решил нарушить тишину первым:    – Что же, не могу с вами не согласиться, Ваше Величество. Джехейрис мог бы предоставлять определённый интерес, однако Люцерис…   Алисента бросила на него непонимающий взгляд.    – Мальчишка был слишком мал. Как и его дракон, – чуть усмехнувшись, пояснил Стронг. Прихрамывая, он пересек комнату, наполнил две чаши вином и сел напротив Алисенты. – И бастард, и его зверь не предоставляли особой опасности на поле боя. Вторая дочь Веларионов все так же обещана Джехейрису, их союз остается в силе. Посему это убийство несет для нас лишь… небольшой удар по репутации.    – Небольшой удар по репутации? – холодно уточнила Алисента, приподняв брови. – Погиб ребёнок.   – Вы бы предпочли его гибели смерть Эймонда? Рейнира отклонила наше предложение, и теперь мир в королевстве наступит лишь с ее смертью и смертью ее детей. Война началась, моя королева. И вы будете на стороне победивших. Вам нужно думать о своей семье. И о себе.   И все-таки Алисента не ошиблась. А он был прав, как всегда чертовски прав. Лариса не заботила ни мораль, ни благородство, ни даже боги. Она должна была бояться человека, хладнокровно убившего своего отца и брата, и она боялась. Когда-то. Мастер над шептунами был полной противоположностью всем ее ценностям и смыслам, и это так неправильно и омерзительно притягивало к нему.   – Вы правы, лорд Стронг.    Он скромно опустил голову.   – Мне очень жаль.   – Я слышала кое-что. Эймонда зовут убийцей родичей.    Королева лишь озвучила факт, но Ларис понимал, что она просит его. Он довольно улыбнулся.   – Да, так и есть. Что я и назвал небольшим ударом. Нам не нужны бунты среди черни, если Рейнира решится осадить Королевскую Гавань. Я уже работаю над этим.    Ларис сделал глоток вина и выразительно посмотрел на королеву. Его глаза, обычно холодные и пустые, даже когда он улыбался, становились совсем другими в эти моменты.   Алисента знала, что означает этот взгляд.    Она действительно ждала, очень ждала его возвращения. Но больше обсуждения государственных дел и решения ее проблем она ждала…   Раньше Алисента ненавидела эти моменты. Ненавидела себя за то, что довела до такого. Она чувствовала себя грязной, опороченной, униженной. Она – королева. Один ее возглас – и сир Кристон забежит в ее покои и одним взмахом меча лишит Малый совет Мастера над шептунами. Но это было шагом, который Алисента не могла себе позволить. Она – королева. Но он имел над ней власть. Оголяясь, Алисента каждый раз повторяла про себя: «Мой Долг должен быть выше моей чести».   Теперь же она ждала этот взгляд больше, чем что бы то ни было. Он будоражил ее, когда смотрел на нее вот так, она что-то чувствовала… Что-то, что заставляло ее забыть о Долге, о клетке, о идеально-порядочной жизни, которая обернется лишь парой строчек в пыльной и никому не нужной книге, написанной каким-нибудь старым мейстером.    Она чувствовала что-то, что делало ее живой.   Она встала.    Привычные движения – но руки до сих пор немного трясутся. Алисента тянет за ленту платья, расслабляя шнуровку у груди. Ларис прожигает ее глазами, и тепло буквально разливается по ее телу. Она бросает на него взгляд – сверху вниз – как ей кажется, несмотря ни на что, гордый и королевский.    – Позволите помочь вам, ваше величество?    «Да» не может сорваться с ее уст, и Алисента молчит, тяжело дыша. Ларис подходит и кладёт руки на ее талию. Гладит ее, неспеша мнет грудь через платье. Медленно развязывает шелковые ленты и запускает руки под декольте. Алисенту чуть потрясывает от такого грязного и порочного желания, ей все еще немного противно от самой себя, но в то же время это унижение было настолько… Настолько возбуждающим.   Ларис обнажает ее округлую грудь и чуть больно щиплет за набухающий сосок. Продолжает ее трогать, его руки на ее груди, талии, шее…   Когда-то Ларис был в восторге от себя. От своей смелости, хитрости. Ему нравилось унижать королеву Семи Королевств, верную жену Визериса I Мирного, нравилось иметь власть над ней. Алисенте Хайтауэр было мерзко, противно, но она послушно оголяла ступни, протягивала голые лодыжки, обнажала грудь, позволяла ее трогать, лишь бы он, Ларис Стронг, помог ей. Читая скрытые эмоции на каменном выражении ее лица, он смеялся над ее праведностью и беспомощностью. Его доблестный старший брат спал с принцессой, а он же, младший и хромой, собирался поиметь королеву.    Собирался когда-то. Теперь он жаждал большего. Ларис стал буквально одержим Алисентой. Он не только решал ее проблемы и брал за это свою плату.   Время от времени Ларис приносил цветы – они пятнами выделялись на фоне обезличенных королевских покоев. Алисента смотрела на них и становилась ярче, но никогда не благодарила его, только кивала и чуть улыбалась.    Ларис следил за ней крайне пристально – что она ест, что она пьет, какие платья заказывает у портных. Он считал, что это не более, чем его работа – знать все о королеве. До тех пор, пока Лариса не стала до одури бесить ее обеспокоенность – королевством, Долгом, детьми, мужем и отцом – всеми на свете, кроме самой себя. Немногие вещи могли вывести Лариса из себя. Его не беспокоил плач матерей, потерявших сыновей по его приказу. Он не смотрел в сторону детей, моливших о крошке хлеба.    Но его выводило то, что она была несчастна.   Ему хотелось развратить ее, показать ей другой мир, сделать ее своей.   А Ларис всегда привык получать то, что он хочет.   Ларис едва проводит влажным языком по ее тонкой шее, и Алисента робко кладет свои руки на его плечи и, зажмурившись, шепчет ему на ухо:    – Началась война. Ставки растут. Я могу… Я готова заплатить вам за все.    Глаза Лариса чуть расширились. Его возбуждали ее покорность и страх. Он не просил, но она сама готова лечь под него. Семь преисподней! В паху так сладко и больно заныло, она такая теплая, мягкая… Но он отстранился и сел обратно в кресло.   – Что касается вашей просьбы в нашу последнюю встречу, Ваше Величество, – Заговорил Ларис, как и всегда, как ни в чем не бывало, – Я выяснил имена всех заговорщиков. Возможно, вы даже удивитесь столь длинному списку. Мне не составит малейшего труда убрать их.    Алисента посмотрела на него так, будто он вонзил ей кинжал в самое сердце. Она прикрывается, отворачивается, ее непослушные дрожащие пальцы путаются в лентах корсета. Ларис терпеливо ждет, не сводя взгляда с ее спины.   – Или я могу отправить сира Кристона, – Наконец она разворачивается. Идеальная каменная маска, строгий холодный тон. И это все только для него, для Лариса.    Он усмехнулся.   – Безусловно. Также безусловно, как и то, что это было бы крайне безрассудно. Я бы мог сделать это без лишнего шума и с большей пользой.    – Вы собираетесь склонить их на нашу сторону? – Алисента представляла себе методы вербовки этого человека. Представляла, но продолжала верить ему как самой себе. – Они поклялись Эйгону, но нарушили клятву. Как можно будет вновь довериться им?   Оперившись на трость, Ларис поднялся. Допил терпкое красное вино, чуть причмокнув губами, и медленно приблизился к сидящей Алисенте.   – Я лично прослежу за этим.   Она чуть дернула рукой – наверняка хотела начать грызть пальцы – но вместо этого прикусила губу и отвела взгляд. Ларис положил руку на подбородок Алисенты, вынуждая ее посмотреть ему прямо в глаза. Он еще никогда не целовал ее.    – Ваши губы невероятно пленительны, моя Королева, – Он провел большим пальцем по ее губам, и в этом жесте было личного и интимного гораздо больше, чем в каждом его прикосновении к ее голым лодыжкам и груди. – Сейчас меня ждет безотлагательное дело, я займусь нашими маленькими предателями и вернусь в замок через два дня.    Когда Ларис тихо затворил за собой дверь, Алисенте показалось, будто за ним с гулким шумом опустилась решетка ее клетки.  

***

Давно за полночь. Алисента сидела у раскрытого окна, пристально вглядываясь в тьму королевского двора. Ее вечернее платье было достаточно теплым, но голые ступни все же предательски мерзли. Уже немного клонило в сон.   Королева чуть дремала, когда услышала постукивание трости и тихие шаги за дверью. Сир Кристон не посторонился, забренчав тяжелыми доспехами, пропуская позднего посетителя. Нет, ведь Алисента впервые отпустила его этой ночью.    Дверь приоткрылась. Ларис вошел, не постучавшись, и запер дверь на засов. Он сам не понимал, зачем пришел именно сейчас, ведь сегодня он определенно не хотел просто трогать ее или заниматься самоудовлетворением, заставив королеву оголить грудь или ноги. Возможно, ему не стоит так уж полагаться на донесения – лучше убедиться своими глазами, что Ее Величество пребывает в добром здравии. Ларис ухватился за эту мысль. Свободной от трости рукой он сжимал свиток, который мог бы передать и завтра после собрания Малого совета.   Грудь Алисенты будто сдавило раскаленными щипцами. Она встала.   – Ваше Величество, – Ларис поклонился и чуть усмехнулся, – вы ожидаете кого-то? Надеюсь, вас не мучает бессонница?   – Благодарю за беспокойство, милорд Стронг. ­– Алисента прикрыла окно, слегка поежившись, и небрежно солгала: – Эйгон снова сбежал из замка.   – О, неужели? Не о чем тревожиться, его величество изволил развлекаться с кухаркой в Тронном зале. – Усмешка стала совсем откровенной, и, не дождавшись ответа, он довольно продолжил. – Дело улажено. Может быть, кто-то завтра и не проснется, однако в преданности оставшихся людей Ваша Милость может быть абсолютно уверена.   Ларис не спеша подошел к столу и положил свиток.    – Запомните их имена, а после сожгите.   Алисента даже не взглянула на пергамент, а отвернулась к окну. Она потянула руки ко рту, скользнув ими по платью. И в эту самую долю секунды Ларис заметил ее мелькнувшую босую пятку.   Он почувствовал какое-то давно забытое, утраченное чувство. Кажется, это была надежда? Его сердце пропустило удар.    «Что она делает со мной?».   Ларис невольно дергается, и графин с вином падает со стола и разбивается вдребезги. Алисента оборачивается и бросает чуть беспокойный взгляд на дверь.    – Я бы донес Ваше Величество до кровати, чтобы вы не изранили ноги. – Ларис кидает выразительный взгляд на подол ее платья, под которым скрывалось то, что было предназначено только для него. – Но, боюсь, я не столь же силен, как мой покойный братец.   Битое стекло хрустит под ногами Лариса. Он не отводит от Алисенты алчный взгляд, а она смотрит на него и чуть всхлипывает.    – Вы благодарили меня так много раз, моя королева… – Ларис кладет ладонь на ее щеку, и его сердце пропускает еще один удар, – позвольте же мне теперь отблагодарить вас.   Алисента едва заметно кивает, и Ларису этого достаточно. Он медленно и осторожно касается ее губ своими, давая ей возможность оттолкнуть его, но королева не двигается с места. Они смотрят друг другу прямо в глаза, и это выглядит чертовски странно.    Ларис немного отстраняется, не убирая руку с ее щеки.    Ровно два вздоха.    И вот они уже жадно целуются, выдыхая друг другу в губы, он засовывает свой язык ей в рот, а рука скользит все дальше по щеке и больно сжимает ее распущенные волосы на затылке. Алисента кладет свои руки Ларису на плечи и прижимает ближе. Он прикусывает ее нижнюю губу, и она тихонько стонет ему в рот.   Визерис никогда не целовал ее вот так – ненасытно, хищно – и, тем более, не причинял ей боль.   Ларис проклинает свою трость, ему хочется трогать эту женщину обеими руками, губами, языком, трогать везде. Он оттягивает ее от себя за волосы, но нежно гладит по щеке. Ведет за руку к кровати, и Алисента послушно идет за ним, не боясь поранить ноги о разбитое стекло.    – Это не будет платой, – властно говорит Ларис чуть охрипшим от возбуждения голосом, – но я этого хочу. Хотите ли этого вы, моя королева?    Алисента тяжело дышит. Кажется, она сошла с ума, потому что отводит взгляд на пол и отвечает еле слышное «Да».   Ларис кладет руку на ее горло, чуть сдавливает, царапая ногтями нежную кожу:   – Смотрите мне в глаза, – Алисента поднимает взгляд, ее зрачки расширены, – Я повторяю свой вопрос, Ваше Величество. Вы хотите, чтобы я вас взял?   – Хочу, лорд Ларис, – громко отвечает Алисента окаменевшими губами. Голос кажется совсем чужим и слышится ей будто со стороны. Семеро, она и правда так сказала?    Ларису кажется, что, если Черные начнут атаку на Королевскую Гавань прямо сейчас, он все равно не будет в силах остановиться. Он отпускает Алисенту и толкает на кровать. Она падает спиной на шелковую простынь и неловко одергивает платье ­– Ларис замечает это и хмыкает. Он садится и наконец-то избавляется от своей трости.   Кровать чуть скрипит, когда Ларис ложится на нее сверху и целует. Алисента углубляет поцелуй и кладет его руку на свои волосы.   – Грязная развратная девчонка, – Ларис вновь оттягивает ее за волосы, открывая восхитительную бледную шею. Он впивается в нежную кожу, оставляя багряные засосы и следы от укусов. Ларису очень нравится видеть оставленные на ней следы, его метки. Теперь королева только его – и ей следует об этом помнить.   Ларис отстраняется, нетерпеливо снимает обувь и раздевается, оставляя лишь штаны. Лариса нельзя назвать хорошим собой – но Алисента смотрит на него так, как не смотрела раньше ни одна женщина и ни одна шлюха. Алисента очень красива – босая, растрепанная, с припухшими губами – и Ларис смотрит на нее так, как не смотрел ни на кого прежде.   Платье королевы летит в сторону, Ларис оставляет ее лишь в нижней юбке и корсете. Сорванные серебряные семиконечные звезды, украшавшие платье, с громким стуком падают на пол.   Рука Лариса тут же оказывается между ног Алисенты. Горячо и влажно. Она уже готова. Но он хочет доставить ей особенное удовольствие – скорее всего, первое в ее жизни.   Ларис терпеливо расстегивает каждую петельку корсета Алисенты и распахивает его, позволяя ей дышать полной грудью.   Рука на ее талии, сосок во рту, рука на шее… Алисента хватается за изголовье кровати и на пару мгновений обхватывает спину Лариса своими ногами. Он проводит языком по ее груди и животу, оставляя влажные следы. Спускаясь все ниже и ниже, он не оставляет без внимания ни один сантиметр ее ног. Когда Ларис добирается до ступней, замечает небольшой порез от осколка стекла и почти засохшую струйку крови. Он тут же зализывает рану своим языком и больно кусает за лодыжку.   «Чертово извращение!», – думает Алисента, но тут горячий язык касается внутренней поверхности ее бедра, все мысли разом испаряются, и она отпускает изголовье кровати и чуть приподнимается на локтях, чтобы видеть его.   Нижняя юбка оказывается задранной до живота, Ларис разводит ноги Алисенты в стороны, подается вперед и тыкается носом в ее промежность, шумно втягивая носом воздух. Алисента вскрикивает:    – Н-нет! Что?.. Боже… – Она жмурит глаза и закрывает лицо руками.   Ларис стягивает с королевы белье и чуть отстраняется, любуясь ею. Вставляет в нее один палец и припадает ртом к одной особенно чувствительной точке, от чего Алисента переводит руки от лица ко рту, стараясь даже не дышать. Его язык делал между ее ног такое, на что ей было стыдно смотреть даже на гравюрах, привезенных из-за Узкого моря. Ларис отстраняется и несколько раз больно кусает ее за бедра, но палец не перестает двигаться, и Алисента вскрикивает от боли и удовольствия. Он смотрит ей в глаза и приказывает:   – Попроси.   Алисента отвечаешь лишь чуть хриплым стоном, и тогда Ларис добавляет второй палец и давит на нее изнутри. Алисента прогибается и насаживается на его пальцы.   – Пожалуйста… Прошу…    Ларис снова накрывает ее языком, вытаскивает пальцы и подкладывает обе руки под нее, разводя ноги еще шире. Алисента чувствует странное тепло и покалывание в ногах. Необычное ощущение продолжает нарастать, она пугается и хочет отстраниться, но Ларис крепко держит ее за бедра. Страсть и дрожь накрывают все тело, и Алисента чуть выгибается, издает шумный вскрик и задерживает воздух с широко распахнутыми глазами. Ларис снова вставляет два пальца, и ощущает жар влажного пульсирующего лона.    Терпение Лариса подходит к концу, и он быстро лишает Алисенту остатков одежды и приспускает свое белье. Алисента смотрит в потолок, стараясь отдышаться, и ее ноги заметно дрожат. Он взбирается на нее, приставляет себя к ее входу, и Алисента готова упиваться своим окончательным падением.    – Я дам тебе то, чего ты так хотела, моя маленькая развратная королева, – шепчет Ларис ей на ухо и резко входит в нее до упора.    Алисента чувствует себя испохабленной и грязной, и, Семеро, как же ей это нравится. Она подается ему навстречу и хочет, чтобы он осквернил ее еще сильнее.    Ларис, словно читая мысли, кладет руку на ее шею и сдавливает горло. Облизывает щеку. Алисенте отчаянно не хватает воздуха, ее шея начинает пульсировать, слышится гул в голове, его лицо плывет перед глазами. Ощущение его внизу становится более острым и, когда кажется, что она вот-вот лишится чувств, Ларис убирает руку и впивается в ее искусанные губы.   Ларис вдалбливает ее в кровать, и старается сам не задохнуться от удовольствия. Алисента теплая, влажная, с раскинутыми по шелковым простыням волосами лежит под ним, позволяя брать, как ему вздумается… Кончившая от его языка.   Алисенте кажется, что сейчас она согласилась бы на все на свете. Ларис это чувствует. Он выходит из нее.    – Перевернись и обопрись на колени. – Алисента смотрит на него непонимающим и затуманенным взглядом, и он сам переворачивает ее на живот. – Дай мне ленту и сведи руки за спиной.    Алисента дотягивается до ленты от своего платья и кладет ее себе на спину. Протягивать руки она не спешит.    – Сложила руки. Быстро.    Волна удовольствия накрывает ее тело от этого повелительного холодного тона. Леди Хайтауэр слушалась старших, подчинялась отцу, уступала Рейнире. Королеве Алисенте же пришлось привыкнуть контролировать, командовать, приказывать. Но не Ларису.   Алисента подчиняется, послушно заводит руки за спину и чувствует, как лента больно впивается в ее запястья. Ларис подхватывает ее за живот и приподнимает, Алисента упирается на колени, вжимаясь в простыни лицом. Она не может даже пошевелить руками, и от ощущения полной власти над ней течет еще сильнее.   Ларис больно сжимает ее ягодицы и талию – точно останутся синяки. Наклоняется и кусает за плечо, трется пахом о поясницу. Входит медленно, до конца, и сразу набирает бешеный темп. Алисента стонет, когда он оттягивает ее за волосы, вынуждая поднять голову, и ощущает обжигающие шлепки. Ларис наслаждается этими звуками, кладет вторую руку на самое чувствительное место между ее ног, и вскрики Алисенты становятся совсем громкими.    – Молчи. – Он резко вжимает ее лицом в кровать, но продолжает слышать приглушенные стоны. – Плохая девочка. Очень плохая, непослушная…  Алисента подается ему навстречу, желая, чтобы он брал ее сильнее, жестче, грубее…    – Я деру тебя как девку с Шелковой улицы, а тебе это нравится, – с хриплым рыком шипит Ларис и запрокидывает голову от наслаждения.   Алисента вновь ощущает то самое тянущее чувство, она прогибает спину и старается не забывать дышать.   Толчок.    «Я грязная…».    Толчок.    «Я порочная…».   Толчок.    «Я свободная».    Ларис чуть надавливает пальцем и входит особенно глубоко. Алисента кричит так, что он резко останавливается, но чувствует пульсацию и влагу между ее ног, хватается обеими руками за талию и продолжает вдалбливаться еще сильнее. Ларис со стоном кончает внутрь, одним движением руки освобождает Алисенту от ленты, падает на спину и притягивает ее к себе.   Алисента думает, что должна чувствовать жгучий стыд, подумать о чем-то важном – семье или начавшейся войне. Но она лежит на груди Лариса, прижимается к нему, и ей просто хорошо.    Ларис думает, что должен, как и всегда, сделать вид, что ничего не произошло, одеться и уйти. Но он лежит, прижимая к себе Алисенту, перебирает ее волосы, и думает, что было бы хорошо затащить ее тайным ходом в один из борделей на Шелковой улице и устроить там что-нибудь воистину грязное. А еще – завалить эту безжизненную комнатку тонной цветов со всего Королевства.    Наконец Ларис нехотя отстраняется и не торопясь одевается. Подбирает трость, встает. Алисента вскакивает, оборачиваясь в покрывало, и подходит к нему. На ее лице – что-то важное и серьезное. Кладет руку ему на щеку – она чувствует себя не счастливой, а будто пробудившейся от долгого сна. Ларис мягко целует ее, ухмыляясь ей прямо в губы:   – Я тоже буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи, моя Алисента.   Он прикусывает ее нижнюю губу и, прихрамывая, уходит прочь. У двери Ларис оборачивается и бросает на Алисенту пронзительный взгляд, чувствуя распирающую убийственную ревность, и она по-настоящему улыбается ему. Его обжигающий взгляд теплеет.   Когда за Ларисом закрывается дверь, Алисента слышит лишь гулкий шум его шагов.