За кадром

Степан отдышивается и садится на искусственный газон в большом помещении. Его сердце невероятно сильно бьется, сзади слышатся скримеры, которые уже не так сильно пугают, наверное потому, что они не такие громкие и совсем немного но светло. Он все время поправляет вьющиеся черные волосы, сердце всё еще очень сильно колотится где-то в глотке. Страх, оцепенивший все тело, отступает, из-за этого тело немного немеет. Негрей не может оставаться все время тут. Нужно идти к главному затейщику и пересидеть у него. Он немного блуждает по ангару, пока не слышит какие-то, точнее какой-то голос. Зайдя в комнату, он видит сидящего и смотрящего на него снизу вверх Макса. У него большие синяки под глазами, которые хорошо выделяются на бледном и выразительном лице. Серо-зеленые глаза уставляются на мужчину, они очень блестящие, идеально контрастирующие с лицом. Волосы светло-русые, достаточно длинные, Макс решил их отрастить, чтобы выглядеть моложе. 25 лет как никак. Из одежды футболка и привычный, очень раздражающий белый халат, а также потрепанные жизнью джинсы. Рядом с парнем стоит два стаканчика с кофе. — Привет, Макс — Степан говорит это с сарказмом, немного грустно усмехается, треплет чужие мягкие и шелковистые волосы, зарывается в них рукой — Ты нахер ушел, дурак? — Монахов возмущен, он вскидывает руками, говоря это чуть визгливым голосом — Боюсь. Вот и ушел. А ты вот не меньше — он опять ухмыляется и жмет кнопку скримера вместо Макса и наблюдает за реакцией парней на камерах. — Тв как труп выглядишь, тебя в коментариях уже на отдых отправляют. — Пусть отправляют. Я для них же стараюсь — Монахов говорит это уже спокойным голосом, но немного разочарованно, поправляя челку и откидываясь на удобном кресле. — Отдохнуть тебе не помешает, ибо от перенапряжения бывает много болезней. Бывает много опасных болезней. — Степан зевает, достает стул и садится рядом с великим экспериментатором. Мамикс вздыхает. Его друг абсолютно прав. Будет еще хуже если Макс умрет лет в 30. Умрет от сердечного приступа или инфаркта. Парень морщится, фыркает, отпивает очень горький кофе. Но отдыхать некогда, нужно работать. — Вот тебе условие… если не возьмешь отпуск на месяц и не съездишь куда-нибудь со своей девушкой, то останешься жить в ангаре. И будешь есть пластиковый газон, а пить снег. — Негрей отрезает это и косится на хмурого Макса, которого это вообще не устраивает. — фу… да возьму я отпуск. Только не угрожай мне.— Мамикс жмет на кнопку, опять участники эксперимента копошатся как тараканы в своих комнатках. — и сейчас ты поспишь, а то вообще в обморок свалишься. — Степан поднимает Макса за подмышки, садясь на его место и садя парня на свои ноги, заставляя его опереться о себя. — Т-ты… Вообще рехнулся? Пустиии! — нельзя сказать, что Монахов сопротивлялся очень сильно. Сильно он просто не мог, ибо очень устал. Поэтому его удары терпят, прижимают к себе сильнее, обнимают за талию. — Не пущу. Отдохни и поспи. — голос мужчины звучит прямо над ухом, очень томно, басисто… сексуально, возбуждающе. Макс ничего не отвечает, очень сильно краснеет, сонливость уходит далеко, кажется вниз живота. Туда, где сейчас зарождается возбуждение, которое рано или поздно ударит в голову, опьянит, одурманит, заставит мозги плавиться, щеки гореть, а член изнывать и очень обильно течь. Стёпа все прекрасно чувствует и знает, он тоже возбужден. Он видит румянец на чужом лице, ухмыляется, сжимает бока парня, а второй рукой жмет на кнопку скримера и полностью выключает свет во всех комнатах. Они дадут немного отдохнуть подопытным крыскам. Макс выгибается, сжимается, шикает и пытается уйти. Но его резко поднимают, заставляют опереться… не опереться, а лечь на глянцевый черный стол грудью. Монахов вроде бы сопротивляется, но это как-то вяло. Он переминается с ноги на ногу, лицом ложится на стол, чувствуя горячей щекой холодное дерево. Внутри чувство странное. Это невероятно возбуждает и возмущает. Возмущает то, что его именно прижали, не спрашивали разрешения… а еще присутствует небольшой страх и предвкушение, как при некоторых экспериментах.Но это не эксперимент, хотя камера включена и записывает. Негрей все видит, улыбается пока не прижимается к Максу, только держит его. Камера щелкает и выключается, от этого звука пассив облегченно выдыхает, а потом распахивает глаза и возмущенно шикает. Холодная рука приподнимает халат и проникает под толстовку, оглаживая округлые бока. Макс вздрагивает, шумно дышит, сжимает ноги, его сейчас выебет друг. На оглаживании ничего не остановилось, уже потеплевшие ладошки переместились не грудь, на соски, Степан сжимает их, со стороны Мамикса раздается первый стон, а ноги подкашиваются. — Ну-ну, держи себя в руках, Максимушка — Степан отмечает то, что парень очень чувствителен. В ответ раздаются лишь хрипы и Монахов трется своей филейной частью о чужой пах. Он полностью пунцовый, хмурится, но продолжает тереться. Он хочет поскорее получить разрядку и продолжить эксперимент. Стёпа шумно вздыхает, резко разворачивает Макса на спину, нависает над ним, приближается лицом к чужому, очень взволнованному и хмурому. Очень смешанные эмоции на его личике. Негрей оглаживает его щёки ладонью, приближается ближе, дышит в чужие уста, которые очень сухие, тонкие и искусанные, но такие аппетитные. Он облизывается и все-таки целует Максима. Поцелуй выходит сразу глубоким, страстным, языки сплетаются в небольшом рту парня, который шумно дышит носом, немного дрожит от возбуждения. Так возбуждающе, что зеленоватые глаза закатываются под веки, ноги сжимаются… нет. Степан не дает это сделать, держит колено. Горьковатый привкус кофе добавляет чувств, Негрей расстегивает ширинку синих, потрепанных джинс Макса, затыкает его возмущение языком, проникшим в самую глотку, Монахов захлебывается, пытается оттолкнуть, не замечает как вся нижняя одежда отлетела в угол небольшой комнаты. Он остался светить светить пахом… в частности небольшим, но уже каменно- твердым членом с ярко розовой головкой и бледной крайней кожей… даже тут бледной. Но на это не обращают внимания, полностью ложат на стол тело Макса, сгибают и раздвигают его ноги, ставят на глянцевую поверхность… — О Боже… ты что делаешь со мной.? — Степа отрывается от поцелуя, его губы блестят от слюны, лицо красное от недостатка воздуха и возбуждения. Да и Максимка не лучше выглядит. — Заткнись и трахай, идиот — Монахов почти рычит, резко дергается и сильнее раздвигает ноги. Повторять не пришлось. Степан опускается на колени перед столом, за ноги пододвтигает к себе зад Максимки, облизывается, целует влажную головку члена, слизывает каплю соленого предэякулянта, за которой спешит вторая. Со стороны Мамикса слышатся стоны и вздохи, его коленки стараются свестись, но голова между них мешает. Макс расслабился и откинул голову, опираясь лбом о стенку. Но тут… Он резко выпрямляется, вскидывает бедрами и смотрит на наглую, облизывающуюся морду… которая толкает свои два пальца в девственный зад Монахова. Возмущение длится недолго, Макс сам заставил Степу трахать его. Поэтому пассив опять откидывает голову, расслабляет мышцы сфинкстера, чтобы пальцы двигались более легко и плавно. Это не так больно, как думал Макс. Скорее не очень приятно, но терпимо. Тут же его пробивает дрожь, а из рта вырывается очень громкий стон, ноги сгибаются сильнее. Простата. — Еще раз.! — Мамикс сказал это взвизгливо, но очень сладко, чуть высовывая язычок, пуская слюну по подбородку. — Не-а. когда трахать буду, тогда посмотрим. — больше и правду пальцы не попадали по чувствительной точке, поэтому он был немного разочарован. — Ну пожалуйста… Стёпа… я сделаю все что хочешь. — он почти хнычет, старается насадиться на пальцы, сжимается и жмурится. — Все что хочу? Хм… хорошо, Максимушка — он еще и еще раз проезжается пальцами по простате, заставляя парню внизу сходить сума, метаться, дрожать, сжиматься… Это идеально. До разрядки оставалось совсем каплю, пару движений… но пальцы вытаскиваются, член Макса немного подрагивает, смазка бежит ручьем. Он слабо поднимает голову и смотрит на Негрея перед собой. Зеленые глаза блестят от влаги, они затуманены… наполоненны любовью и желанием. Он чувствует что-то влажное и крупное усвоей дырочки, которая от этого чуть сжимается. — П-презерватив… натяни. — голос Монахова дрожит. — Нет презервативов. Терпи. — Степан ухмыляется, немного толкается. Дырочка без проблем принимает головку, Макс чуть хмурится и шикает. Немного сухо, но член прошел внутрь вполне нормально. Мамикс шумно дышит, его пресс содрогается, внутри очень странное чувство заполненности, к которому быстро привыкаешь, становится приятно, особенно когда Степа чуть двигается и Макс захлёбывается воздухом, резко вздрагивает. Негрей чуть выдыхает. Максим узкий, тесный, мягкий и влажный… девственный. Он не дает привыкнуть, ведь знает, парень достаточно растянут и сам в нетерпении. Чуть кричит, когда в него толкаются до конца. Член у Степана крупный, сантиметров девятнадцать, чуть загнутый вверх. Макс отчетливо чувствует его в кишке, сжимает и сам дрожит, пытается ухватится за стол, что не выходит, и он держится за свою толстовку, при каждом толчке вскрикивает, лицо краснеет, ибо воздуха в достаточном количестве не получается вздохнуть. Член пульсирует, хочется к нему прикоснуться, но на это действие приходятся грубые и глубокие толчки, заставившие Макса забыть куда он тянул руку, о чем он вообще думал. Заставили сконцентрироваться на члене внутри, вскрикнуть и упасть на черную глянцевую поверхность полностью. Стол ходил ходуном, как и всё оборудование на нем… и Макс тоже терся спиной, почти ударялся головой о стенку, но на это вообще все равно. В него неистово втрахиваются, по комнате разносятся неприличные звуки. Это шлепки, вскрики, стоны, рыки, хлюпанья и редкие слова «сильнее» и «глубже». Казалось, что всё длилось несколько часов, но это было всего 20 минут. Негрей вышел из несоображающего Макса, кончая себе в руку. Монахов спустил ещё когда Степа был внутри, пачкая толстовку. Сейчас они шумно дышат, приходят в себя. Степан жмет на кнопку скримера, на камерах видно движение, но как-то все-равно на них. Мамикс чуть приподнимается, тело все еще покалывает от прошедшего оргазма, он хмуро смотрит на своего друга. — Что ты такой недовольный? Не понравилось? — Стёпа хмыкает и приближается к лицу Макса. Тот в свою очередь проводит своей ладонью по щетине парня, прикусывает свою губу и слабо целует чужие губы, почти мгновенно отстраняясь. — Понравилось — Монахов встает на ватные ноги, подбирает штаны и трусы и надевает их. — Думаю ты сейчас поспишь, а я продолжу эксперимент, хорошо?