𝚂𝚑𝚒𝚗𝚒𝚗𝚐 𝚜𝚝𝚊𝚛𝚜

      Холодный монотонный свет касался широких окон, отбрасывая внутрь комнаты едва различимые тени. Усыпанный звёздами небосвод, казалось, повторял узоры переливающегося Полярного сияния. Небо вовсе не походило на густую ночную пелену, в реальном мире привычно накрывающую собой всё вокруг.       Безусловно, закатное солнце всегда озаряло бескрайний небосвод своими последними лучами, вырисовывая на нём пастелью яркие краски, затем медленно сменяющиеся звёздной ночью, однако, это всё не могло сравниться с тем, что Осаму видел перед собой.       Моргающие за тонким оконным стеклом звёзды переливались и мерцали, словно бы подмигивая писателю, маня к себе. Тот приглушённый свет, льющийся от них тонкими нитями, пронзающими оконную раму, пленял своей неземной красотой.       Пускай Библиотека и была отрезана от настоящего — реального — мира, в своих стенах она в точности повторяла абсолютно любое явление. Звёзды по ту сторону стекла не были исключением. И, всё же, смотря на их холодное безмолвное мерцание, Дазаю хотелось верить, что они настоящие.       Раз за разом Осаму казалось, что вот они совсем рядом — протяни руку и коснёшься их слабого света. Он останется на кончиках пальцев, обдавая их всё тем же холодом, и совсем скоро растает, подобно снежинке. Однако, он прекрасно понимал: сколько не тянись к этим звёздам, всё равно ничего не выйдет. Они — иллюзия, искусно созданная Библиотекой…       Короткий вздох сорвался с губ, едва не разлетевшись по комнате слабым эхом, и, словно бы, повторился, раздавшись за спиной чужим голосом. — На что это ты тут пялишься, Персик?       Неприятная дрожь мельком пробежала по спине Дазая, прослеживая линию позвоночника, стоило ему услышать знакомые нотки. На этот раз они не звучали ни грубо, ни с долей издёвки, обычно явственно ощутимые в голосе, однако писатель невольно напрягся, заранее настроившись на исключительно дурные мысли, касающиеся названного гостя — нарушителя спокойствия. Ему попросту претил разговор с невольным собеседником, заставшим его в редкую минуту полного уединения. — Чего притих? — вскинув бровь, грубоватым тоном спросил Чуя. Голос его разлетелся по всей комнате, поднимаясь к высокому потолку и нарушая безмолвную тишину, царившую во всём помещении минутами ранее.       «Ну и скверный же у тебя характер» — вздохнув, подумал Осаму, бросая короткий взгляд через плечо. Он мог поклясться, что на секунду уловил идущий от Накахары слабый, едва ощутимый аромат алкоголя. Вот только не мог определить точно, что это было: то ли привычное сакэ, то ли один из сортов какого-то дорогого вина, невесть откуда взявшегося в Библиотеке. — Звёздами любуюсь, — отведя от поэта взгляд, ответил Дазай. — Любуешься звёздами? — Чуя криво усмехнулся, обнажив зубы, проглядывавшие в уголках губ. — Это ты так вдохновение ищешь? — Вовсе нет…       Осаму слабо покачал головой. Почему-то от слов Накахары его невольно тоже пробило на лёгкую улыбку, мимолётно задержавшуюся на губах. — Тогда дело ещё страннее.       Поэт сделал несколько шагов в сторону окна, сокращая то, казалось бы, небольшое расстояние, разделяющее их, и вышел под слабый свет звёзд, мигом окутавший его с головой. — Как думаешь, они — лишь имитация?       Чуя поднял взгляд на маячащий за стеклом небосвод. Приподняв широкие полы своей шляпы, он коротко щёлкнул пальцами, подбивая края. — Трудно сказать, — без тени привычных противных нот в голосе ответил Накахара.       Ответ вышел нескладным. Пожалуй, звёзды, так сильно приворожившие к себе глаз, завлекли к себе и поэта. Он смотрел на них, не в силах отвести взгляд. — Думаю, только Алхимик может сказать точно… — Акутагава-сенсэй как-то сказал, что они по-своему прекрасны, даже если являются лишь иллюзией. — Опять Акутагава?       Дазай уловил слабую усмешку, проскользнувшую на краткий миг в словах Чуи. Несмотря на это, он продолжил всё тем же голосом: удивительно спокойным и монотонным, выражающим сокрытое где-то в самой их глубине восхищение. — Пусть иллюзия, пусть ненастоящие — это не делает их красоту и свет хуже.       Прикрыв на секунду глаза, он невольно услышал в мыслях короткую речь, вторящую его собственной. В полумраке сознания возник едва различимый образ, повторяющий знакомые черты. Осаму слабо улыбнулся. — Вот как? — Уж тебе, Чуя, как поэту просто нельзя не восхититься этой красотой. Будет настоящим преступлением оставить её без внимания! — Серьёзно что ли?       Накахара скептически хмыкнул, краем глаза устремляя на писателя взгляд. — Знаешь, Персик, ты прав, — злостный смешок сорвался с его губ, стоило Чуе только уловить глазами неподвижную фигуру Дазая. — Правда, я не из тех, кто станет восхищаться именно звёздами. Можно найти красоту во множестве других, не менее прекрасных явлений. Не только в этих иллюзиях-стекляшках. — Зря, — выдохнув, Осаму совершенно беззлобно усмехнулся, — Другие поэты неплохо писали о подобном…

«Послушайте!

Ведь, если звезды зажигают —

значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — кто-то хочет, чтобы они были?

Значит — кто-то называет эти плевочки жемчужиной?»

      Секундная тишина, вновь воцарившаяся было в комнате, оборвалась прерывистым смехом несдержавшегося Накахары. Он тут же смахнул несколько слезинок, невольно проступивших в уголках глаз. — Что это такое? — Стих, — совершенно спокойно пожав плечами, ответил Дазай. — Вычитал не так давно в Библиотеке. — Как нескладно-то, — покачал головой Чуя, едва слышно цокая языком, будто бы отбивая какой-то ритм. — Нелепица какая-то. У меня получается намного лучше… Ну, или у Миядзавы-сенсэя так уж точно…       Холодный свет, по-прежнему окутывающий обоих писателей, завораживал. Накахара смотрел на него из-под полов своей шляпы, отбрасывающей на лицо лёгкую тень, и, всё же, не мог сдержать восхищения. Он определённо разделял его с Осаму. — Однако, — Чуя опустил взгляд, плотнее натянув шляпу и закрывая той лицо, — ты прав, Персик. Пожалуй, эти звёзды по-своему прекрасны…