«Белоснежные Лилии»

Когда вы оба были маленькими, Сукуна был всего лишь деревенским хулиганом – маленьким негодяем, на которого кричали старые фермеры после того, как он выпусках на волю их диких кур; птицы громко кукарекали и скакали по грунтовым дорогам, от того маленькому Сукуне было лишь весело, пока скучные старики не прогоняли его, взмахивая тростью в воздухе. Это он — с непослушными волосами, синяками на руках и потертостями на коленях — украл хлеб у пекаря и пытался поджечь храм; тот, кого все знали, кого подозревали, но которому каким-то образом удавалось ускользнуть всегда безнаказанно. А ты была его маленьким болельщиком. Всегда прятала смех за двумя руками, зная, что подбадривать его было не по-женски. Но маленький Сукуна проворачивал свои хулиганские делишки только для того, чтобы заставить тебя улыбнуться. Часто вёл себя устрашающе, прежде чем выскочить с ревом, пугая кучку детей у костра, после чего сразу получая ругательства со стороны учителей. Когда его наказывали, он дулся, убегал и тянул тебя за запястье, чтобы составить себе компанию, пока вся деревня искала вас двоих до поздней ночи. Он нашел место только для вас двоих. Пещера за зеленой завесой, с трещиной в потолке, сквозь которую проникал лунный свет. Внутри пещеры была милая поляна, по краям которой росли белоснежные лилии; казалось, словно они освещали ваше уютное место. Он разводил небольшой костер, а вы играли в тени. Ты создавала людей и играла в роли деревенских жителей, а он надевал на пальцы птичьи черепа и действовал как настоящий монстр. Твой отец его не одобрял. Тем более, что вы двое стали старше, и время помолвки быстро приближалось. Как всегда, с твоей стороны было не по-женски бегать с мальчиком, который, казалось, так и не повзрослел. Ты всегда любила одного человека, но в независимости от твоего решения, вскоре тебя сватали за сына местного военного. Иногда хотелось, чтобы Сукуна был немного другим – или, по крайней мере, чтобы он вел себя немного иначе. В глубине души ты не могла не думать о том, что Сукуна немного эгоистичен, потому что никогда не пытался измениться ради тебя, но когда он приходит к твоему дому поздней ночью, по-детски ухмыляясь, ты никогда не сможешь сказать «нет» – не говоря уже о том, чтобы не улыбнуться и не прыгнуть в его тёплые объятия. Даже в день твоей свадьбы ты задавалась вопросом, придет ли твой «лучший друг» – хотя бы для того, чтобы попрощаться в последний раз. Ты задавалась вопросом, извинится ли он и скажет ли тебе, что ему хотелось бы, чтобы вместо твоего скучного и алчного жениха, стоял рядом он — ты хотела, чтобы Сукуна жалел, что не он взял тебя за руку. Но ты была наивной дурочкой. — Может быть, лучше бы он этого не сделал, — подумала ты, посидев некоторое время в своей комнате, — тихая слеза скатилась по твоей щеке, а служанки восторгаются и думают, что это всего лишь свадебные волнения. Твоя мать говорит тебе, что ты красива, и это всего лишь небольшое лекарство от твоей боли, но достаточное, чтобы остановить слезы. Она желает тебе удачи и оставляет тебя со служанками. Лишь через мгновение ты слышишь ужасающие крики. Леденящие кровь предсмертные вопли – хуже всего, что ты ы слышала в своей жизни. Ты быстро выбежала из своих хором и, спустившись по лестнице, твоим глазкам открылся по-настоящему ужасное зрелище... Церемония превратилась в кровавую баню. Так много темных глаз тупо смотрят в никуда, их прекрасно одетые тела свалены друг на друга на полу, пропитанные кровью, а из разорванных конечностей всё ещё вытекает алая жидкость. Все гости, твои родители, нелюбимый жених, близкие родственники — все они жестоко изучевены, такое не мог сделать человек, лишь монстр. Но среди кучи трупов, остался только один. Забрызганный красными пятнами, покрытый чёрными татуировками, которые ты раньше не видела, он дышит, словно свирепый зверь, стоит на вершине кровавой бойни так, будто все убийства совершаются ради развлечения. Но почему-то… несмотря на вторые глаза, ты знала это лицо. — Сукуна?... Он повернулся, и ты увидела его другую сторону, деформированную насмешку на его когда-то таким красивым лицом... Его глаза покраснели и светились, как у волка в дикой природе – их четыре, они все одновременно моргнули, глядя на тебя. Ты вздрогнула, оглядываясь назад на кучу бездыханных трупов. Дыхание дрожит. — Что ты наделал? — Я позаботился о том, чтобы никто не встал между нами, никто не забрал тебя у меня, никто не сказал мне, что я недостаточно хорош для тебя… Это не его голос. Это не его слова. Это не тот мужчина, которого ты знала, не тот, которого ты так любила. Сукуна не убийца — а это был… это был демон. Проглотив болезненный ком страха, твои ноги рефлекторно заставили тебя сделать шаг назад, а после, со всей силы убежать в неизвестность. Скользнув под шторы, ты подтолкнула себя вперед, сердце билось в горле, а легкие разрывали грудную клетку. Ты вышла на свет луны, вздохнув полной грудью — в какой-то момент, ты подумала о том, что тебе всё это приснилось, пока грубая сила не заставила тебя упасть в сырую траву. Нависая сверху, Сукуна что-то прорычал, загораживая своим телом лунный свет. Слишком много крови течет с его рук, ты одурманена железным тяжёлым запахом, глаза крепко зажмурены, пока ты с силой пинала монстра. — Уйди, не трогай меня… Две его руки схватили твои запястья и прижали их над твоей головой, вжимая в мягкую траву Двое других хватают тебя за лицо – не совсем мягко, но гораздо мягче, чем можно было бы ожидать от монстра. — Ты собираешься сказать мне, что я недостаточно хорош и для тебя? — его горячее дыхание обжигало твоё лицо, а в двух парах глаз ты нашла, скорее заметила, блеск, который горел раньше в очах твоего милого Сукуны. Но это не может быть он, ты это отрицала. — Я не знаю тебя, я не знаю, кто ты… Это его злит. Его руки усиливают хватку, и ты вздрагиваешь, когда он с ухмылкой наклоняется ближе. — Конечно... Я тот деревенский вредитель, на которого ты тратишь свое драгоценное время. Тот, с которым тебя невозможно поймать днем. Ты снова качаешь головой с криком. — Ты врешь. Сукуна бы этого не сделал. Он не жестокий, он никогда не причинил бы мне вреда… — Ты причиняешь мне боль! — он с ревом спорит, словно маленький ребёнок, резко прерывая тебя. Его губы резко касаются твоих, заставляя бабочек в твоём животе щекотать всё твоё тело — что-то знакомое... — Шептала мне ночью, что любишь меня, обхватив меня руками и ногами, как наглая маленькая шлюха, прежде чем через те же две недели пойти под венец с каким-то придурком... Кто здесь жестокий? — Это был не мой выбор… — Тц… — он бессердечно усмехается, горько разочарованный и столь же злобно осуждающий тебя. — Ты так утешаешь себя? Руки, которыми он держал твое лицо, скользнули по твоей шее, поглаживая твою нежную бледную кожу полосками влажной крови и горячих слез, спускаясь по краям твоего белоснежного традиционного платья, обхватывая пальцами ткань, прежде чем сорвать её с тебя. — Может быть, мы с тобой больше не вернёмся в наше убежище. Ты покончила с собой в ту же ночь, после того как он добился своего — убил всех твоих родных и пытался присвоить тебя силой, а самое главное, что это был не твой немного нахальный невоспитанный паренёк из деревни, это был ужасный жестокий нечеловек. Ты мертва уже тысячу лет. Каждый год в день твоей смерти он оставляет рядом со своим храмом белоснежные лилии, запах которых всегда напоминал ему тебя. Иногда у него возникает желание разорвать жалкие цветы в клочья, но вместо этого он сдерживает весь свой гнев в своей черной душе. Он едва помнит твой запах, твое тепло, твое лицо, размер твоей руки в своей. Но тем не менее, отсутствие точного воспоминания о том, что ты чувствуешь, заставляет Сукуну скучать по тебе ещё чаще.