Coccinella septempunctata

      Говорят, что божьи коровки — это души умерших родственников. Что близкие прилетают к нам, чтобы поддержать и помочь, показать, что они рядом.       Вообще-то, я никогда в такое не верила.       Верила Таля: она даже что-то колдовать пыталась и мастерски делала расклады на таро, так что неудивительно, что моя шибанутая на эти темы сестра принимала за правду вообще всю эзотерику, какую только встречала.       Неудивительно, что когда я, стряхнув с ногтя невесть откуда взявшуюся каплю крови, невольно вскрикнула от осознания, что это что-то живое, то получила от сестры ощутимый подзатыльник.       — Ты чего? — спросила я, морщась и потирая место, куда пришелся удар.       — Это была божья коровка! — возмущенно воскликнула Таля. — А ты ее прогнала!       Божьих коровок я любила, и летом часто находила их в траве или на кустах, по которым я волей судьбы часто шарахалась в попытках спрятаться, но никогда не видела, чтобы они сами садились на людей. Может быть, просто я не подходила для этой цели. Но странным в произошедшем было совсем не это.       — Ну какие божьи коровки в ноябре? — я посмотрела на сестру как на умалишенную. — У нас, на минуточку, уже заморозки были, а насекомые в такой холод не водятся.       Таля на мгновение задумалась, соображая, что можно противопоставить законам природы и здравому смыслу.       — Обычные насекомые, — она с нажимом выделила первое слово. — А божьи коровки — это души умерших, и только что ты обидела своей неадекватной реакцией кого-то из близких.       — Ну, теперь уже ничего не сделать, — нарочито равнодушно заключила я, надеясь свести эту тему на нет.       Правда, Таля считала совсем иначе.       — Ты должна попросить прощения! — настаивала она, вдавливая меня в стену тяжелым взглядом.       Приходится просить.       — Ну и какая разница? — спрашиваю я, закончив. — Всё равно ведь улетела.       — Или улетел, — поправляет Таля. — Если простит, то обязательно вернется.       У меня уже просто не остается сил сказать, что это чистой воды бред. Сколько бы раз ни сбывались Талины гадания, я просто не обращаю на них внимания. Могу, вообще-то, запомнить и сделать всё ровно наоборот, и ничего никому за это не будет. Как однажды ответил ей Ник, «даже если порча и может отправить на тот свет, то пуля всё равно окажется быстрее».       Я придерживалась такой же точки зрения.       И всё равно напряженно курила, прикидывая, чья же душа пришла ко мне под видом божьей коровки.       Зоя? Нет, точно нет, она полетела бы к Диме: это я знаю наверняка. Дедушка — возможно, тем более, что Таля рядом, да и Ник вроде ошивался где-то поблизости; удачное время, чтобы навестить всех внуков сразу. Правда, мне почему-то казалось, что он бы к бабушке полетел, и это до рези в глазах правильно.       Остаются только родители. Скорее всего, мама: говорят, она не упускала ни одного шанса ввязаться в авантюру. Но почему именно сейчас?       Если бы тогда, в феврале, в окно больничной палаты в Лондоне пробралась божья коровка, было бы понятно. Летом — еще куда ни шло, в теплое время вообще положено, чтобы насекомые водились. Но в первый день ноября? Даже ведь не бабье лето.       О чем я думаю вообще? Я ведь не верю во всю эту хиромантию.       Наверняка она прилетела, каким-то образом учуяв среди табачного дыма запах персиковой капсулы. За два месяца вкус приелся, и я не чувствовала толком, но фильтр оставался по-прежнему сладким.       Может, она просто впала в спячку в каком-нибудь теплом месте, и поэтому выжила. Или, наоборот, отогрелась и проснулась вдруг в начале ноября. Или сбежала из какого-нибудь научного института, наверняка же есть такие, где исследуют насекомых.       Всё объяснимо и логично.       Я курила уже вторую, стараясь не вслушиваться в причитания сестры о вреде организму. Нет, мамина душа не пришла бы без папы, даже ко мне. Мы ведь даже к бабушке с дедушкой выезжали семейством в полном составе, и даже в обрывках моих воспоминаний родители были неразлучны.       Ну вот, я ведь говорила, что это бред.       Как только я собираюсь озвучить это снова, на мою руку садятся уже две божьи коровки.