Заглуши мою боль

      Тяжелый день был окончен, парень с ненавистью относился ко всему происходящему, что ранило его и заставляло думать о том, где он облажался. Он с тоской вспоминал то, как начиналась развиваться его болезнь, что чуть позже утвердилась до конца: Конец 10 класса, когда не было никаких проблем. Парень стал замыкаться в себе, стал реже шутить на уроках, в последствие чего его начали спрашивать сами учителя, почему тот стал таким молчаливым и довольно тихим. После Елисей отдалился от друзей. Конец учебного года он провел один. Даже не решался ехать на турбазу по окончанию учебного года. После чего Макар замечал то, что у сына пропал аппетит, его взгляд, всегда улыбчивый сменился на безразличие, которое так и заглушало радость парня. Глаза всегда говорят сами за себя, и дело за делом, отец выяснил в чем проблема: невзаимная любовь; только вот наш главный герой решил умолчать о том, кого не может добиться уже больше полугода. Он опустил свой уставший взгляд, смотрел в пол, пока отец старался поддерживать его. Ему было безразлично, он хотел сказать, что бы тот не старался, ведь у Елисея вся воля вроде как еще есть, и помощь ему не нужна. Лето перед одиннадцатым классом, буквально жаркий июль, а в столице тем более переваливало за плюсовую двадцатку. Макара не было в этот день дома, ведь человек занят, да и какое дело ему до сына после того разговора, что ни к чему никого не привел, поэтому снести башню не только от жары, но и от своих же эмоций, что душили парня не составило труда. В этот злосчастный день он планировал закончить все раз и навсегда. На часах было два часа дня двадцать две минуты. Он хотел запланировать красивую смерть, но кроме того, чтоб закрыться в ванной, наглотаться каких-нибудь таблеток, закрыть глаза и… и все — вариантов больше не было. Он не планировал изрезать себя, вставать на табуретку или кидаться откуда либо или куда-либо, ведь дома как-то. Более увереннее? Младший сам и не знал, чего он хочет. Ванна наполнялась, все должно было пройти как обычно: он любил сидеть в ванной по часу, потому что это действительно успокаивало и помогало придти в форму, а еще он любил включать музыку. Все досконально как обычно, все те же действия, только вот он не планировал просыпаться. Его грудная клетка вздымалась так медленно, руки дрожали, а конечности даже в теплой воде имели холодное ощущение. Он снимает с себя медленно футболку, его нос тщательно дышит, рот был закрытым; снимает с себя шорты и белье, залезает в ванну. Играла ни в чем непринужденная музыка, что пыталась всеми силами расслабить парня, но плечи того только были скованы, будто его скрутили и не хотели отпускать. Он лежит десять минут, двадцать. Дверь приоткрыта от того, что становилось не только жарко, но и трудно дышать. Его положение нисколько не менялось, ноги как были вместе, так и до, когда были согнуты в коленях. На тумбе рядом стоял бутылек с какими-то препаратами, что втайне пил сын, чтобы не срываться по мелочам, ведь уже в то время стоило бы действовать. Тело намокало, конечности мякли. Его рука неспеша тянется к баночке, глаза пробегаются по названию «перициазин» Он на выдохе вытряхнул из баночки пять таблеток, осматривая их так, будто это должно ему помочь. Заглотив таблетки с руки, он погрузился еще больше в ванную, прикрывая свои тяжелые веки. Эффект должен был подействовать в течении минут десяти-тридцати поэтому он рассчитывал на действительно быструю смерть от остановки сердца или чего-нибудь еще. Тем временем Макар был в городе, ехал на своем джипе до дома. Это занимало тоже немало времени. По всей дороге он пытался дозвониться до сына, что не брал трубку. Сначала отцу показалось что все нормально, он спит, играет или еще что-либо, но спустя звонков три стало несмешно. Макар начал волноваться, от того и злиться, что не понимает, что происходит. Он старался объезжать места, где находилось много машин, старался как можно быстрее добраться до дома и выяснить, что с Елисеем, его единственным сыном все в порядке. Эти пробки и светофоры создавали тысячи проблем, когда Макар злился, то бил по сигналке, отгонял от себя плохие мысли, ведь он не хотел потерять единственного ребенка. Он думал в этот момент не только о себе и сыне, но еще и о бывшей жене Лере. Что подумает она? Она же убьет и Макара за то, что тот не уследил за всем этим. И будет винить только себя в том, что не смог помочь единственному родному человеку. Спустя некоторое количество времени пробка на выезд в их сторону рассосалась, он пулей поехал до дома. И как же, черт возьми, он хотел, чтобы с младшим было все в порядке. Его руки сжались, громко хлопнув дверцей машины, после чего он побежал в дом. Открывая дверь в сам дом, он принялся оглядывать комнату и кричать Елисея. Но тишина… Тот, возможно уже и ничего не слышит, да и не воспринимает. Макар злобно от волнения сжимает кулаки, направляясь на второй этаж его комнаты не обнаруживая там сына. Он судорожно вспоминал, что он мог делать дома, «точно — ванна!» — дошло до старшего, после чего свернул налево от комнаты. Дверь была приоткрытой, он видел то, что не хотел больше всего: перед ним неизвестно какое тело собственного сына, что не давало признаки на жизнь. Он пытался что-либо сделать, попутно вызывая врачей. — Да… Да! Абсолютно не подает признаки жизни..! — его голос дрожал, как и все тело, и все человеческое, что было в нем. Он надеялся до последнего, слыша как скорая подъезжала к дому. Он спустил воду, после чего укутал сыны в полотенце, относя того в комнату. Там стояли медики, делая дефибрилляцию, что к всеобщему счастью проводилась успешно. Пульс был только на шее, что помогало всем. Макар стоял в коридоре, ходил кругами ожидая пока врачи скажут что-либо положительное. Выходит главный врач и сообщает: — Макар Андреевич, к счастью все хорошо, но нам нужно немедленно госпитализировать пострадавшего от своих же рук. Как мы выяснили, там где вы нашли сына, была и опасность: это вот эти таблетки. Врач ловко прокручивает бытулек в руках, попутно кратко рассказывает про них, пока Макар пытается складывать все факты, что могли бы сходиться с его сыном. Он слышит что-то про агрессию, рассеянность и потеря внимания. Тут же перебивая доктора он сказал: — Ээ, ну слушайте. Он и до этого с этими проблемами был..? — неуверенно сказал тот, сжимая кожанку в руках. — Тогда тем более, мы везем к врачу. Там с ним позаботятся, мы сначала его к нам на осмотр, после чего скорее всего оформляться на осмотр к психиатру. Он похлопал отца по плечу, пока тот был в панике, не зная что делать. Сына увезли, он остался один. Злость, ненависть и неадекватное состояние брало вверх, и самым более успокаивающим решением он принял выпить алкоголь. Много алкоголя. Его кулаки били стол, били себя за не усмотрение за сыном, в конце концов винили себя за то, что чуть не остался без сына. Много шотов было выпито, много переосмыленного было сделано в этот чертов вечер, пока за Елисеем наблюдают врачи. Лег спать Макар только под утро, откладывая все свои дела. Спустя пару дней поправки Елисея к нему наведались врачи. Один тот, кто наблюдает за ним, а второй — психиатр. Первый врач начал говорить, успокаивать парня, пока на того нахлынула новая волна страха и неизвестности. Все, чем он задавался, так это «почему я не умер? Почему я все еще тут? Зачем меня откачали…» Он не слышал ничего, но после его переспросили, слушает ли он. Тот неуверенно покачал головой. Ему помогли встать, направиться в другой кабинет, что был в неизвестном направлении для него. Глаза не могли фокусироваться на свету, тело все трясло. В некоторых конечностях была странная дрожь, что тот так часто ощущал. Пока они добрались, Елисей сел напротив девушки. Она вежливо представилась, присаживаясь около юноши. — Алина Вячеславовна, — протягивая руку сказала та, в ответ услышав пустое — Елисей. Она оценила тембр голоса, после чего внешний вид. — Думаю, ты понимаешь почему ты здесь, но у меня к тебе следующий вопрос: почему ты решил взять перецианин в опасной дозе для твоего организма? Что случилось такого, что заставило тебя почти свести счеты с жизнью? Елисей молчал, в его голове был слышен только гул, да звук тиканий часов, что так бесили его. — Я… я влюблен в девушку. Она на десяток лет старше меня. И дело в том, что я не могу не есть, не спать, не думая о ней. Я сосредоточен только на ней, тем самым принял решение, зачем нужен здесь я, если я только мешаю ей? Ну и… ну и я хочу избавиться от этого паразита. — хриплым голосом сказал все вкратце уже жалея о том, что сказал про это. Девушка записала в блокнотик все, что сказал пациент, делая выводы о том, что все действительно плохо. Она ободряюще кивнула, чтобы тот не волновался. Слово за словом она разговорила парня не вдаваясь в подробности потому что пациент важен. Он казался таким пустым и таким сложным. Врач не знала, что могла сделать в такой ситуации, кроме как начать подбадривать его словами, говорить что он молодец, что добивается ту особу, о ком идет речь. Только вот проблема вся не раскрылась из-за того, что никто не знает, что та является классной руководительницей юноши. — Диагноз так сразу поставить я не могу, но предполагаю у тебя дистимия. Проявляется более мягче, чем депрессия, что могла бы быть чередующей. Я имею ввиду, что это не плохо, но и не хорошо. Котик, мы обязательно тебя вылечим, — ласково сказала девушка улыбаясь парню, — в общем, постоянная дистимия длится гораздо больше, надеюсь в твоем случае не будет длиться очень долго. Наблюдай за собой, пожалуйста, иначе у тебя может развиться двойная депрессия: значит, что твоя болезнь будет больше прогрессировать и переходить в новую стадию. Береги себя, мы будем наблюдать за тобой! Девушка встала из-за стола, провожая парня до его палаты. Там уже был Макар Андреевич. Елисей был удивлен виду отца: какой-то непонятный вид, он пытался улыбаться, глаза были стеклянными. Он выдохнул, обнял сына. — Эх… Елисей, прости что мы не поговорили по-нормальному.. - виновато сказал Макар, поглаживая сына по спине.       И на этом все. После состояние парня скакало, то стабилизировалось, то становилось хуже и хуже, то вообще било потолки и он надевал маску клоуна, чтобы не казаться грустным. Но такие случаи были редкостью. В школе, в одиннадцатом классе вновь снова все поменялось, и его болезнь начала пробивать в очередной раз потолки. Этот момент из жизни Елисей никогда не забудет, хоть и очень хочет. Любой плохой момент — новый опыт, но любовь, что так зверско ранит его сердце было последним, что хотел испытать парень.