Один выход в свет на джазовый вечер

      Джазовое общество Смоленска было претензиозным. Оно было полно людей, живших ради сплетен. Они выходили давать концерты, чтобы покрасоваться, и создать новый повод для сплетни.       Алёна была "молодым дарованием". Родители её к джазу едва ли имели отношение, а вот к музыке любовь привить сумели. Им самим никогда не были интересны сплетни, они действительно были артистами. Но в кругу джазизстов были правила, которые Алёне всё же приходилось соблюдать. Её вынуждали обстоятельства.       Ей предельно ясно объяснили, что, если она явится на грядущий джем-сейшн без спутника, то к инструменту путь будет закрыт. Ведь кто будет слушать её, как не любимый. А прийти на мероприятие и не оказаться у инструмента или микрофона было позором. Тем более для Алёны.       Так юной девчонке, ни разу не состоявшей в отношениях, пришлось искать мужчину, кто окажется готов выйти в свет и подыграть ей, изобразив спутника.              Алёна работала бариста в кофейне в центре города. И открывала смену страшно рассеянная в это утро. Вчера вечером ей бросили вызов. Молодость кипела в крови, разжигала ярость и желание утереть всем нос.       - Bonjour! - раздался мягкий баритон вошедшего гостя. - Мадам, уже падают листья... - мужчина светло улыбнулся девушке за баром.       - И вам доброе утро, Жан, - улыбнулась она в ответ. - Приятно слышать из ваших уст строки Вертинского. Много прочли?       - Не слишком. А как ваши успехи в изучении французского?       - Je ne peux pas dire que j'ai beaucoup progressé dans mes études (не могу сказать, что я сильно продвинулась в учёбе)       Жан вскинул брови, пока Алёна крутилась по бару, готовя напиток. Она порхала, словно оторвавшись от земли. И всё же абсолютно чисто проговорила такую непростую фразу.       - Недурно! - качнул головой гость       - Знаете, такие комментарии не мотивируют продолжать, - хихикнула Алёна, переливая эспрессо в стаканчик.       - Простите меня, - Жан чуть поклонился. - У вас чудесно выходит! Продолжайте в том же духе. А если потребуется практика, можете всегда прийти ко мне. Кроме языка я в совершенстве владею так же французским.... - он хотел продолжить "поцелуем", но столкнулся с ошарашенным взглядом бариста. Он не посмел продолжить.       Она замерла со стаканчиком и питчером в руках, уставившись ему прямо в глаза. Жан прикусил язык, проклиная себя за глупую привычку и невозможность флиртовать в любой ситуации.       - А вы можете меня выручить?       - У вас проблемы? - по спине доктора пробежался холодок. Что угодно он мог представить. Любую просьбу. Но не ту, что последовала. Выйти на светское мероприятие в лице её возлюбленного? Неожиданно. Выбило почву из-под ног.       Но отказать он не мог. Алёна завораживала его в лучшем смысле. Она напоминала ему о его молодости, о спокойных годах во Франции, но при этом ему так нравилось, что они в двадцать первом веке, и вокруг всё именно такое, каким было.       Ему нравилось, как она его воспитывает. Строгость её была нежной и учтивой. И она всегда смотрела ему в глаза без единого упрёка. Она старалась решать вопросы словами.       - Что ж, - Жан выпрямился. - Раз для вас это так важно... Я не могу отказать.       - Подойдёте к закрытию кофейни? Обсудим детали.       Жана страшно потянуло улыбнуться, но он увидел в глазах девушки неподдельную тревогу. Она надеялась на него. Она боялась, но хотела ему доверять. Ухмыльнуться мужчина себе не позволил. Он уважительно кивнул, заплатил за напиток, оставил девушке на чай, как делал всегда, и вышел, напоследок улыбнувшись.       День Жана протекал как обычно. Довольно стандартные анализы, болтовня с больными, и Люся. Чудесная Люся. Она радовала Жана уже не так, как прежде, а сегодня по какой-то причине была даже отвратительна. Хотя вела себя так же. Доктор пытался быть вежливым, но чертовка не поняла его с первого раза. Пришлось чуть огрызнуться. Было ли Жану совестно? Отнюдь. Даже наоборот, он от чего-то собой гордился. И даже понимал, от чего, а признаться себе совершенно не хотел.       День Алёны же шёл совсем непривычно. То есть, нет, бывали дни, когда ей приходилось переживать и думать больше обычного. Но всегда эти переживания касались лишь работы да музыки. Но весь день, как ей казалось, она занималась абсолютной глупостью. Ей так хотелось утереть нос всем джазизстам. Ох, как же она любила доказывать людям, что не стоит бросать ей вызов. Как же ей нравились эти нарочные бунты и прыжки выше головы, которые совершенно того не стоили.       Сначала она брала произведения, на пару лет опережавшие её знания и умения. Так она стала "юным дарованием", хотя на деле не знала больше своих сверстников. Ей пришлось заставить себя экстерном изучать гораздо больше.       На работе так же. Брала задачи, которые были ей совсем не по плечу, но каждый раз справлялась. Только, если на работе это позволяло ей заслужить уважение, то музыкантов она выводила из себя и заставляла их себя ненавидеть. Её ни разу не называли выскочкой, язык не поворачивался. А вот бросить ей вызов было священной задачей каждого соперника.       В свободные от приготовления напитков минуты Алёна записывала в блокнот "условия совместного выхода в свет". Всё должно было быть продумано до мелочей, чтобы выглядело абсолютно правдоподобно.       Мелким почерком она исписала добрых несколько страниц. Перед встречей с Жаном её маленько потряхивало, и избавиться от этой тревоги она не смогла, даже наполировав шкафы, которые полировки не требовали. Не помогло ей и спеть любимый джазовый стандарт. В эту попытку успокоиться она почувствовала за своей спиной кого-то, быстро развернулась, широко распахнув глаза.       - Простите, - Жан поднял руку открытой ладонью к Алёне. - Не хотел пугать. Пришёл к закрытию, как вы и назначили.       - Да, - растерянно ответила девушка, глянув на часы. Десять минут до закрытия. - Кофеёк?       Жан знал, что желудок совсем не обрадуется, обнаружив кофеин и лактозу. Но отказаться почему-то не мог. Голубые глаза его умоляли. Казалось, откажись он, девчонка расплачется.       - Не откажусь, - Жан занял мягкое кресло в углу зала, поставив сумку под стол. Теперь Жан отмечал в её движениях чистый автоматизм.       Одной рукой она придерживала холдер при намалывании зерна, а другой включала весы, брала нужную чашку, ставила её на весы рядом с эспрессо машиной. Это шесть секунд.       Потом темперовка зерна в таблетку. Предварительно пролить воду в рабочей группе, вставить холдер, снова включить пролив, включить таймер на весах и уместить чашку на весах под носики холдера.       Налить молоко в нужный питчер, начать взбивать. Она следила и за молоком и за значением на весах. Нужно было остановить пролив на необходимом количестве грамм, а молоко перестать нагревать, когда руке станет чуть некомфортно. Последние два действия происходили почти одновременно.       Она шлефует молочную эмульсию в питчере, забирает чашку из-под "тачки" (этот профессиональный термин каждый раз заставлял Жана ухмыляться), раскручивает эспрессо, и начинает рисовать. Даже здесь движения отточены до автоматизма. Первая капля, снова раскрутить и отшлефовать, затем вливается основной объём молоко, и наконец латте-арт.       Жан не отрывал глаз. Минута и сорок секунд - столько заняло у неё представить чашку. Чемпионская скорость.       Она вынесла напиток в зал на столик мужчине, а сама вернулась за блокнотом за бар. В чашке был лебедь. Жан бы сфотографировал, но смысла в этом не видел.       - Чудесный лебедь, - улыбнулся доктор. - Очень точный.       - Птичка-невеличка, - хихикнула девушка. - Спасибо большое.       Она бухнулась в кресло рядом, тяжело вздыхая. Жан чувствовал её тревогу, и всё думал, как разрядить обстановку. Коснуться её? Боже, да они рядом сидят впервые, до физического контакта ещё шагать и шагать. Пошутить? А какая шутка будет уместной?       Алёна всё молчала, уставившись в надписи в блокноте.       - Послушайте, - негромко начал Жан, чуть подавшись вперёд. - Я уже согласился. Я помогу в любом случае.       - Мне кажется, что я написала полнейшие глупости... - она подняла глаза в потолок, и на мгновение маркизу показалось, что она плачет. Что-то кольнуло в его сердце.       - Но вы же даже не начали говорить. Вы даже не объяснили, зачем я должен прийти. А я пришёл, ничего не зная. Это... Что-нибудь значит?       Он наклонил голову вбок, а она повернулась, заглядывая ему в глаза. Он переживал. Нервничал отчего-то. Они вместе вздохнули полной грудью.       И стало спокойнее. Редко Жану удавалось подобрать настолько верные слова. Будто другой кто-то только что говорил за него. Но маркиз был благодарен этому кому-то. Девушка медленно начала читать не то договор, не то свод правил.       - Зайдём мы вместе. Я буду в чёрном костюме-двойке. Будет здорово, если будем сочетаться. Очень важно со входа дать понять, что мы - пара, поэтому....       - Это ерунда, - доктор махнул головой. - Галантности - это мой второй язык. Снять пальто, задержать взгляд, едва уловимо пофлиртовать...       - Это всё дёшево, - парировала Алёна, прикусив губу. - Простите меня. Это красиво для кино, для фото. Мы должны сделать всё величественно. Почти вычурно, но дорого. Иначе.       Она смотрела строго ему в глаза, пытаясь донести своё видение прямо ему в мозг, но сигнал до Жана почему-то не долетал. Он отвёл глаза, упёр локоть в кресло, коснулся пальцами лица.       - То есть? Банальные жесты совсем недопустимы?       - Нет. Что-то базовое мы оставим, но это не должно быть главным элементом. Поймите, все будут на нас смотреть, и оценивать нас. Нужно найти что-то почти интимное... Почти, - сделала акцент девушка, заметив на лице маркиза ухмылку. - Что не заставит задавать вопросов.       - И что для вас "интимный жест"?       - Поправить элемент одежды, прикасаться "незаметно", любоваться, когда другой не видит. Сначала наклонять ухо, чтобы услышать, а потом встречаться глазами. Красоваться и любоваться. Целовать в край губ....       Щёки её краснели с каждой фразой. Жан продолжал держать руку у своего лица, пряча приоткрытые в завороженном слушании губы. Он лишь молча кивнул ей в ответ.       - Это и правда лучше чем всё, что мог предложить я.       - Есть ещё пара моментов. Конкретно о поцелуях, - Алёна сделала большую паузу, убеждаясь, что доктор не позволит себе никак пошутить. - Будет нужно... Когда... - она снова замялась, потупив взгляд в пол. Жан давал ей время. - В общем, нужно будет по-настоящему поцеловаться.       - Вы говорите так, будто с этим есть какая-то особая сложность. Вы никогда не целовались?       - Целовалась, но не уверена, что это будет выглядеть убедительно.       - Тут два варианта, - Жан выпрямил спину и снова подался вперёд. - Вам просто довериться мне. Или попрактиковаться.       - Как школьники? - прошептала девчонка, глядя куда-то мимо собеседника. Неловкость сжимала ей связки.       - Примерно. Это не будет ничего значить между нами. Мы поставим камеру, посмотрим, насколько убедительно будет выглядеть наш поцелуй. Запись потом удалим. Звучит не очень, но максимально удовлетворяет ваш запрос, как мне кажется.       - Мне надо над этим подумать.       - Я не настаиваю. У вас есть выбор, - он мягко улыбнулся. - Что-то ещё на обсуждение? - в ответ девушка лишь помотала головой. - Тогда до встречи завтра утром? Ночи на раздумья вам хватит? - она молча кивнула. - Домой доберётесь сами? - кивнула. - Хорошо. До встречи, mon chéri.       Чашка с лебедем простояла, нетронутая.