Бравада

«Не пытайся скрыться. Я найду тебя везде, где бы ты ни была», — до тошноты приторный голос эхом раздался в пространстве. Холодный ветер путался в волосах, обжигал лицо так, что стекающие слезы будто застывали. Придерживая рукой шерстяной шарф, который теперь был единственным напоминанием о доме, Она бежала по улицам давно надоевшего ей города. Морозная тишина отдавалась громкими ударами пульса в голове. Почувствовав неладное, девушка замедлилась, а затем обернулась, дабы удостовериться в том, что ее спутники не отстают. Внутри все сжалось, школьница приоткрыла рот, впуская свежий воздух в легкие. Друзья стояли в нескольких метрах от нее, замерев. Даже вьюга не помешала девушке разглядеть немыслимый страх на их лицах. Она закричала, протягивая руку, но из горла вырвался только жалкий хрип. Тревога сковала конечности, и девушка, перестав дышать, медленно повернула голову. Живот болезненно скрутило и кажется, будто сердце на секунду остановилось. Перед глазами возникла маска. Та самая, которую Она мечтала бросить в костер, превратить в пепел и пустить по ветру. Чтобы не видеть больше. Человек, скрывающийся за ней, протянул руку. С ужасом уставившись на него, девушка помотала головой, пытаясь отогнать темный образ, словно морок. На ватных ногах Она приблизилась к нему, бессознательно подняла ладонь, и словно в трансе, вложила ее в руку мужчины. Метнув испуганный взгляд на скрепленные пальцы, а затем на маску, за которой скрывалось, определенно, довольное лицо, Она вспомнила о тех, кто стоял за ее спиной. Мысли путались в один большой клубок, голос осел куда-то на дно. Она не может вымолвить ни слова, не может закричать, не может оттолкнуть неприятеля и броситься прочь. Все, на что Она способна сейчас — неподвижно стоять, пока кто-то другой решает ее судьбу. Спустя несколько секунд молчания девушка резко обернулась. Последнее, что Она видела — лица друзей, утопающие в бездне. Мир вокруг разрушился, словно театральные декорации, а на смену ему пришла непроглядная тьма. Вспотевшая ладонь сжимает простынь. Голова тяжелеет, будто в горячке мечется по подушке, спутывая раскинутые на ней светлые волосы. Стопы подрагивают, показывая готовность к погоне. По скуле скатывается слеза. Беспомощность — то, что она испытывает каждый раз, когда видит этот сон. Кошмар, который не заканчивается даже после того, как Сара открывает глаза. Прикосновение. Девушка слегка вздрагивает от неожиданности, но через несколько мгновений ладонь на ее лбу перестает казаться столь опасной. От нее исходит тепло и после разливается по всему телу. Кажется, сейчас она откроет глаза и увидит родного человека, который пришел спасти ее. В нос ударяет знакомый аромат: терпкий, но в то же время дурманящий. Его Сара не спутает ни с чем. Фиолетовый цветок, название которого приелось до невозможности. Только от одного человека постоянно исходил похожий запах. Вероятно, она успела привыкнуть к приторности, от которой мутнеет рассудок, а глаза слипаются, как после тяжёлого дня. Сара морщит нос, а после в испуганном порыве вскакивает с постели. Чужая рука отпрянула, как ошпаренная. Стук сердца заглушает гул, свойственный закулисью перед началом представления. Взгляд перемещается на силуэт, стоящий подле кровати. — Зачем пришел? — раздраженно бросает девушка. Она устало потирает веки, дабы привести себя в чувство и скользящим взглядом проходится по хозяину цирка с ног до головы. — Меня беспокоит твое состояние в последнее время. Решил убедиться, что нет жáра. — Убедился? Можешь идти. Хмыкнув, мужчина поправляет ворот рубашки и отвечает, проигнорировав резкость в ее тоне: — Представление вот-вот начнется, я надеялся, ты выйдешь, чтобы продемонстрировать свое обаяние публике, — он аккуратно заправляет выбившуюся из прически Сары прядь, ненароком коснувшись ее щеки. — Не думаю, что ты сможешь превзойти мои природные данные, однако, попытаться стоит. Девушка выгибает бровь, вяло усмехнувшись на его самолюбие. Сейчас у нее нет желания язвить — сон, как ни странно, вытянул все силы. Смерив Человека многозначительным взглядом, Сара ведет рукой по волосам, чем приводит их в еще больший беспорядок и развернувшись лицом к стене, ложится в постель, давая понять, что воздавать его эго она не намерена. — Видимо ты забыла, что оказалась здесь по собственной воле. — мужской голос, звучащий будто из-под гробовой доски взволновал разум. По спине пробежал холодок, а волосы за затылке неприятно приподнялись. — Моя благосклонность имеет предел, Сара. Не думай, что я и дальше буду спускать все тебе с рук. Девушка молчала, устремив пустой взгляд в стену. Слышалось лишь безразличное посапывание, действующее на нервы мужчине, что стоял за спиной. Он расправил плащ и ступая по скрипучим доскам, удалился. Неспешно приблизившись к гримерному столику, Сара опустилась в кресло. Рука скользнула в карман, где лежала пожелтевшая от времени бумажка. Девушка развернула ее и с нежностью провела пальцем по фотографии. Оттуда на нее смотрели счастливые лица. Дерек, Кенди, Бобби и высокая блондинка в кожаной куртке с изображением дракона. Это была Сара. Спустя столько времени она, казалось, смотрела не на себя, а на незнакомого человека. И вправду, той озорной девушкой на фото Сара больше себя не считала. Она засела в прошлом, на подкорке воспоминаний, которые с каждым днем тускнеют все больше. Сара не плакала. Скорбь по той девушке с фото и ее друзьям выдавал только взгляд, который не менялся на протяжении этих лет. Пустота, подавленность, сожаление. Спектр эмоций давно состоял только из этого. «Неужели это она? Смерть…» — пронеслось в голове. Она знала ответ. Это смерть прежней ее, смерть прежней жизни. Той, что ушла в небытие так скоропостижно. Девушка глядела на отражение через треснувшее зеркало. Сара не заметила, как стала другой. Облик не изменился, чего не скажешь о ее внутреннем «я». Она все так же верит в лучшее, хотя осмысление реальности периодически дает о себе знать. Она, как всегда, хотела помочь близким, но совсем забыла о себе. «Ты вечно втягиваешь нас в неприятности. Лезешь, куда не следует». Они не понимали, никогда не придавали значения ее попыткам предостеречь, спасти. Не понимали, какое бремя она несла на своих хрупких плечах все это время. В тот день она сбросила его с себя. Но вместе с ним лишилась того, что было дороже всего — свободы. Лишилась полностью, на неопределённый срок. Стала жалкой пленницей собственных жертв и чужих желаний. На своих ногах она вернулась в клетку, из которой так долго пыталась выбраться. И все могло бы получиться, если бы не один человек. Он вцепился в ее ладонь своей, словно колючей проволокой; металл забрался под кожу, не оставляя возможности вырваться из хватки. Он вел ее за собой, прикрывая самодовольную ухмылку маской. С того момента дни шли рекой. Много ли их было, Саре неизвестно. Она давно сбилась со счета, но случайно ли? Наверное, просто не хотела вспоминать о том, сколько времени находится в неволе, не хотела жалеть себя. Раны на руках затягивались неимоверно медленно, а может регенерация остановилась вовсе. Будто все это было вчера, а не несколько лет назад. Почти каждую ночь душераздирающая картина тревожила Сару. Легкий наклон головы, и вот она протягивает руку, отдается власти того, чье имя лихорадочно шепчет сквозь пелену сна. Она, как и обычно, пыталась спасти друзей, но превратилась в предательницу прямо на их глазах. Если она действительно кого-то предала, то только саму себя. И все ради тех, кто не ценил ее самоотверженности? Наплевав на все убеждения морали, ведущие по жизни, Она примкнула к тому, кто всегда стоял по другую сторону баррикад. Если бы Сара была верующей, то Он — атеистом. Будь она посланницей добродетели, Он был бы и в самом деле являлся сторонником зла. Все это время Он пытался сделать Сару маленькой версией себя, однако, выходило с трудом. Все потому что она дала обещание. И не просто кому-то, а самой себе. Той Саре, которой больше не существовало. Это обещание было единственным побуждением; оно давало ей сил продолжать борьбу. Борьбу со злом. Но если той Сары уже нет, обещание утратило свое значение? Что делать, если это самое зло живет с тобой под одной крышей? Становишься ли ты ближе к нему и постепенно теряешь человеческий облик? Ответы на множественные вопросы Сара ищет со дня, когда оказалась на крючке у того самого «Человека», но, безуспешно. Размышления прервал шум аплодисментов. Отодвинув рукой ткань портьеры, девушка оглядела зрительный зал. Места были заполнены до самого выхода. Школьники, взрослые, уставшие от работы, заскучавшие от жизни пенсионеры — все они пришли сюда развлечься, не более. Но Человек видел скрытый смысл везде, даже там, где его, в общем-то, быть не могло. Он читал между строк, выворачивал человеческое нутро и потешался над этим. Как будто сам сильно отличался от присутствующих здесь любителей поглазеть на чужие страдания. Не прекращая внутренний диалог, вызывающий только сильное раздражение, Сара сжала в кулак красную парчу, не отрывая взгляда от хохочущих лиц. Все они даже не предполагают, что скрывается за кулисами, какие зверства скрыты от их ненасытных глаз. Но она знала. Более того, раз за разом наблюдала эксперименты, которые Человек проводил в исправительных целях над обладателями уродливой души, как он сам иногда их называл. «Кем он себя возомнил? С чего взял, что может самостоятельно наказывать людей за их грехи?», — одни и те же вопросы крутились в голове у Сары, но ответа на них Человек не давал. Ему каждый раз удавалось придумывать аргументы, отразить которые у девушки получалось далеко не сразу. И в дальнейшем, дискуссии не завершались для нее успехом, ведь на десять сказанных Сарой фраз директору цирка достаточно было привести одну, которая не только отстаивала его позицию, но и заставляла девушку сомневаться в обоснованности собственных домыслов. Все это начало походить на замкнутый круг, выход из которого никому не было под силу найти. Размышления застилали глаза, словно туман, притупляли ощущения. Наверное, из-за этого Сара не почувствовала, как за спиной кто-то появился. Жесткая ладонь легка на плечо, возвращая девушку в реальность. Она втянула воздух сквозь сжатые зубы, стараясь не подавать резкой реакции на его присутствие. — Тебе не понравилось шоу, дорогая? — непринуждённо промолвил мужчина, задевая большим пальцем ключицу. Сара заметно напряглась и еле сдержалась, чтобы не отбросить его руку. Она продолжила смотреть в сторону сцены и отстраненно произнесла: — Я не собираюсь участвовать в этом. Ладонь Человека в маске переместилась на оголенное предплечье и настойчиво сжала его. — У нас был уговор. Разве ты не человек чести? — он нагнулся ближе. — Выбирай, кто из них достоин к нам присоединиться? Ответ вырвался мгновенно, будто Сара не раздумывала над ним, как делала обычно. — Никто. Девушка сжала челюсть, прикусывая щеку, и на языке тут же образовался металлический привкус. Не желая продолжать столь неприятную беседу, она отступила, в надежде, что Человек хотя бы до конца жизни не будет ее беспокоить. Попытка скрыться от острых глаз не увенчалась успехом. Рука мужчины поспешно обхватила девичью талию, преграждая путь. Саре пришлось поддаться. Как и вчера, как и всегда. Человек был подозрительно благосклонен в последнее время, это, мягко говоря, напрягало. Поэтому, она сочла правильным не действовать ему на нервы. По крайней мере, пока. Вернувшись на прежнее место, Сара снова оглядела зрителей, многие из которых уже собирались уходить. Не убирая руки с тела девушки, Человек в маске прошептал: — Так не пойдет, Сара. Я же учил тебя видеть. Диалог явно вышел за рамки, вот только, за какие именно, девушка не понимала. Ладони, по-хозяйски лежащие на ее талии, не давали покоя. Саре очень хотелось, чтобы эти прикосновения вызывали омерзение. Она приложила руку ко лбу, поймав себя на такой странной мысли. Близость Человека в маске не должна вызывать у нее ничего, кроме отвращения и ненависти. Не должна. Но то, что девушка ощущала от небрежных касаний, определенно, не соответствовало ожиданиям. Это пугало ее. Страх снова пробрался в голову, но теперь в нем что-то поменялось. Страх не за себя, но за то, что было ее частью — принципы, убеждения. Все это Сара никогда не нарушала, даже если, в буквальном смысле, стоял вопрос жизни и смерти. Что изменилось, а главное почему? Губы медленно приоткрылись, и девушка пробормотала: — Ненавижу тебя. Рука, лежащая на талии даже не дрогнула. Сара не поняла, зачем сказала это. Вероятно, хотела напомнить себе о том, что Человек в маске ее враг. Как минимум тот, кто должен вызывать неприязнь. Она отпустила штору и мимолетом взглянула на ладонь. На коже красовались следы от ногтей. Секунды тишины угнетали. И тот, кто стоял за спиной, мог сделать эти секунды последними. Девушка переместила пустой взгляд на сцену, где под звуки оваций кланялись чудики. Человек стоял неподвижно, однако, тяжелый взгляд, скользящий по спине, Сара чувствовала каждой клеткой тела. Вдруг послышался смех. Если бы она знала Человека в маске не так хорошо, то посчитала бы эту эмоцию искренней. Впрочем, так все и было. Директор цирка искренне потешался над попытками борьбы, особенно, неравной. Протест он воспринимал как детское баловство. Однако, расплата за неосторожные слова наступала позже, в самые неподходящие моменты. И кажется, если бы Сара лежала у него в ногах при смерти, он бы посмеялся, припомнив ее грубость. Совсем тихо над ухом прозвучало: — Немыслимая дерзость, — мужская ладонь грубо схватила подбородок и подняла его. Человек приблизился к лицу девушки, маска приятно холодила кожу. — Но знаешь, твое небезразличие к моей персоне греет душу. «Будто она у тебя есть». Он усмехнулся, словно прочитал ее мысли, и, медленно отстранившись, продолжил. — Сегодня к нашей семье непременно должен кто-то присоединиться. Сару передернуло. Семья? Труппа уродов могла быть кем угодно, но точно не семьей. Они лишь жалкие марионетки заносчивого хозяина. Ему нет дела до них, а им — до него. Эту «семью» связывает лишь алчность, принуждение и, конечно же, страх. Без вселения страха в других Человек не был бы собой. Видеть то, что он испытывал последний раз, примерно век назад, приносило удовольствие. Но неужели он все еще способен испытывать самое «сладкое» по его мнению чувство? Есть ли на свете существо, способное заставить Человека в маске хотя бы на миг испугаться? Губы Сары искривились в усмешке. Это невозможно. Заметив ее задумчивость, мужчина произнес повышенным тоном, привлекая внимание: — Для меня каждый обряд посвящения словно первый. Многие люди, даже утопая в беспомощности, не желают мириться с судьбой. Глупцы. — директор цирка приостановил монолог и устремил свой взгляд в никуда. — В такие моменты вспоминаю одну очаровательную женщину. Миссис О’Нил, кажется. Пульсация в висках отвлекала Сару от дум Человека, но она все так же отчетливо их слышала. Внутри будто что-то разбилось. Крошечный осколок попал прямо в сердце. То было напоминание о самом близком для нее человеке. Ноющая боль разрасталась изнутри, словно огромная алая роза, что шипами царапала душу. Хоть миссис О’Нил не была идеальной матерью, скорее взрослым ребенком, не знающим, как обращаться со своими собственными детьми, Сара любила ее. Как жаль, что в их последнюю встречу ее мать оказалась брошенной. Брошенной собственной дочерью. Больше всего Сара хотела увидеть ее и рассказать правду. Ради этого она была готова остаться в плену навек, стать еще одной марионеткой Человека в маске, но знать, что мать не вспоминает о ней с болью и ощущением предательства. Глаза защипало. Сара с трудом предотвратила поток слез. Стоящий рядом мужчина напомнил о себе: — Знаешь, миссис О’Нил ждало прекрасное будущее актрисы. Но к сожалению, мои планы преднамеренно разрушила одна любопытная девчонка. Если бы она не совала свой нос, куда не следовало, может, сейчас все было бы иначе. — Он непринуждённо приподнял брови и взглянул на Сару. — Впрочем, я рад именно такому исходу. Бархатистый смех заполнил пространство вокруг. Голова закружилась, то ли от недостатка воздуха, то ли от жестоких речей мужчины. Сара все-таки поняла — человеком он не являлся. Он каждый раз безжалостно наступал на ее сердце и, главное, знал, насколько сильное воздействие оказывают его слова. Сара закрыла глаза. Перед ней возник образ матери. Женщина мотала головой, как и в тот день, не веря в происходящее. Не веря, что Сара способна на такое. Человек в маске снова коснулся ее плеча, будто пытался успокоить, однако, жест вышел слишком наигранным. Горечь на мгновение проступила на лице девушки. Пришлось приложить усилия, чтобы скрыть нахлынувшее волнение. Безжизненный лик больше походил на маску, чем на образ человека. Резко отшатнувшись, Она покинула кулисы. Быстрым шагом Сара уходила как можно дальше. В свою комнату, в свой личный уединенный плен. Лишь там она могла ненадолго забыться и скрыться от надоедливого директора цирка. Все попытки противостоять Человеку в маске завершались поражением. Только вот, у этого поражения был побочный эффект. Отрешенность и чувство вины каждый раз накрывали с головой, и все, что ей оставалось сделать — свернуться калачиком на кровати и закрыть глаза, в надежде проснуться дома, а иначе, не проснуться вовсе. Но она просыпалась. Каждый раз. Изо дня в день видела того, кого терпеть не могла. «В этот раз понадобится снотворное посильнее…» — подумала девушка. Смахнув скатившуюся по щеке слезинку, она оперлась на стену рукой и поднялась, надеясь, что никто не видел ее минутной слабости. Проходя мимо кабинета Человека в маске, Сара не могла не замереть. Зловещая, но при том самая обыкновенная штора-дверь смотрела прямо на нее. Она манила, но будто и остерегала от чего-то ужасного. О’Нил младшая слабо ухмыльнулась собственным мыслям и, оглядевшись по сторонам, юркнула за загадочную материю. Комната встретила ее полумраком. Сара протянула руку вперед, отчего та практически растворилась в багровом убранстве кабинета. Единственное окно, а точнее, отверстие в стене шатра нисколько не добавляло света и, казалось, было здесь только для вида. Поборов волнение, девушка шагнула в сторону книжных полок. В нос ударил запах старых обложек, краски и табака? Заметив в уголке шкафа запыленный хьюмидор, девушка нажала пальцем на замок, скрывающий пару еще неиспорченных сигар и помятую пачку «Malboro», которую дирекор цирка неделю назад конфисковал у Сары. Рука коснулась корешков, просуществовавших, безусловно, долго. Блеклая ткань приятно щекотала пальцы, так и влекла открыть книгу в сопровождении приятного хруста переплета; хотелось вдохнуть аромат прошлого, потеряться в реальности. И вправду, кабинет Человека будто был границей между мирами, но непонятно какими. Спустя столько месяцев, Сара, кажется, потеряла ориентацию в пространстве и сейчас для нее был лишь «этот» мир и тот, что прячется за гладью зеркал, тот, что она видит во снах, тот, который Человек в маске благополучно сотворил в своем логове. Прохладный поток воздуха из окна привел девушку в чувство. Она скучающе оглядела помещение, как вдруг ее взгляд зацепился за что-то необычное. Нахмурившись от любопытства, Сара приблизилась к неопознанному объекту и еле слышно прочитала: «Venena: nocere et prodesse». Взяв в руки книгу, чье состояние было определенно хуже, чем у всех остальных вместе взятых, девушка оглядела обложку. Шрифт, качество бумаги, количество потертостей — все указывало на солидный возраст издания. Заметив помятый клочок, отдаленно напоминающий закладку, она открыла еле живую кладезь знаний в нужном месте. «Veratrum. Plant proprietatibus, Signa veneficii, Antidotum». «Что это, блять, такое?» — пронеслось в мыслях у девушки; она снова доказала слова Человека о своей чрезмерной пытливости, которую постоянно отрицала. Внимание привлекло черно-белое изображение на соседней странице: цветок, выглядевший точь-в-точь как морозник. Тот самый, который способен превратить живое существо в мумию, отравляя всю плоть и слизистые, и который также является основным ингредиентом в изготовлении масок. Позабыв, в какой экстремальной ситуации находится, Сара продолжила бегать глазами по строкам, в попытках разобрать выцветшие записи на латыни. «Морозник. А это, значит, симптомы отправления и…противоядие?» — брови медленно поползли вверх. Все-таки, пребывание в банде Черных драконов, постоянные стычки с волшебными тварями и наставления владелицы антикварной лавки принесли не только хлопоты, но и полезные знания в некоторых областях. Спустя столько времени у Сары появился шанс узнать хоть немного больше об этих злополучных цветах. «Если я пойму, что является антидотом, то смогу поставить под угрозу все, чего он добился. И стать свободной?». Но действительно ли она хочет этого? Действительно ли хочет освободиться и вставлять палки в колеса тому, кто держит ее в страхе столько лет, и к кому, она, кажется, уже привыкла? Разумеется, раньше Сара сделала бы все, чтобы победить зло в столь харизматичном его воплощении. Остались ли прежними ее цели? Погрузившись в размышления, девушка быстро пролистывала страницы в поисках нужной главы. Наконец, перед глазами показалось еле заметное «Antidotum». Дрожащими пальцами она провела по пожелтевшей бумаге, пытаясь хоть что-то разглядеть. Все тщетно. Размыто мелькали знакомые буквы, но никак не собирались в слова. Раздраженно прошипев, Сара подставила книгу под лучи света, в надежде, что это облегчит задачу. От столь увлекательного занятия отвлекли шорохи. Лишь спустя мгновение она поняла, что их источник находился за спиной. Тело будто парализовало, сердцебиение затихло настолько, что казалось и вовсе пропало. Лишнее слово, движение и даже вздох — все необдуманные действия могли стать для нее приговором. «Трогать чужое — дурной тон. Тебе это неизвестно, Сара?», — до неприязни спокойный голос раздался совсем рядом. Звон в ушах. И без того потрепанная книжка падает на пол с глухим ударом.