1.
ТОГДА
Элизабет Чарльз на год старше Эбби Салливан, и, на зависть последней, гораздо более зрелая во всех отношениях. У нее уже был первый поцелуй с Крисом Эндрюсом — местным разносчиком газет с красивыми каштановыми глазами и улыбкой, которой место на телеэкране. Эбби помнит тот день, когда Элизабет рассказала ей об этом. Как Крис повел ее на бейсбольное поле и как они слушали The Smashing Pumpkins, а потом он взял ее за руку и сказал, что она красивая. В глазах Элизабет мелькает искра, которая глубоко задела Эбби, и быстро переросла в ревность, распространяясь по ее венам, крови и разуму. Она отчаянно хочет испытать свой первый поцелуй, но никто даже не смотрит в ее сторону. (По крайней мере, не так, как хотелось бы. До тех пор, пока ей не исполнится двадцать один и она будет лечить руку красивого мужчины в больничной палате.)--
Она сама – единственный ребенок в семье, а Элизабет выросла в семье из пяти человек. У Эбби есть три брата и сестра, а Элизабет родилась третьей, поэтому неудивительно, что девочка берет Эбби под свое крыло, и они создают свою собственную маленькую семью. По ее словам, она средний ребенок. Забытый, но не нежеланный. А Эбби избалована и слишком любима, так что они идеально дополняют друг друга. Эбби учит Элизабет быть особенной, Элизабет учит Эбби, что не все в мире крутится вокруг нее. Их отношения просто работают. Правда в том, что Элизабет — не просто лучшая подруга Эбби, она для нее все. Она намного круче и намного старше, и курит точно так же, как это делают девушки по телевизору. В Элизабет есть что-то такое, что привлекает Эбби, что всегда удерживает ее рядом. И, о да, она прекрасно осознает, что ее родители не одобряют эту дружбу. Ни в коем случае. Ей не раз приходилось защищать Элизабет перед своим отцом, хотя она знает, что его мнение не изменится. У Элизабет пирсинг в носу, и она с чересчур большим восторгом слушает Тори Эймос; у нее короткая стрижка, и она покрасила волосы в черный цвет перед первым учебным днем. В ней есть все, чего нет в Эбби, но они — лучшие подруги. Эбби не собирается отказываться от этого. Элизабет просто недопонята, и ее оставили без направления и руководства. «Вот для чего здесь Эбби», — говорит она себе. «Чтобы направлять».--
— Он тебе нравится? Элизабет на мгновение задумывается. Из ее губ вырывается длинная ровная струйка дыма, и Эбби ерзает, наблюдая, как тлеет сигарета. На белой бумаге остался черный след от губной помады ее подруги, и она задается вопросом, где Элизабет может купить черную помаду. Она задается множеством вопросов об Элизабет. — Я не знаю, кто мне нравится, — наконец произносит Элизабет, и ее белые зубы покусывают нижнюю губу. Она смотрит куда угодно, только не на Эбби, и младшая девушка задается вопросом, что у нее на уме, что так глубоко заставляет ту задуматься. — Он милый и чертовски привлекательный, но я не знаю, Эбби. Чего-то не хватает. Эбби пожимает плечами, потому что она еще не целовалась, так что она не самый лучший советчик.--
(Два года спустя Эбби и Элизабет смотрят эпизод сериала «Няня». Отец Эбби сидит позади них за своим столом, время от времени поднимая глаза на развлекательное шоу, но в основном занимается бумажной работой, пока Эбби и Элизабет отдыхают вечером. — О, милая, я не лесбиянка. Я просто неудачница. Эбби смеется над репликой вместе со зрителями, а ее отец фыркает от отвращения, но Элизабет молчит.)--
— Кажется, мне нравятся девушки, — говорит Элизабет перед отъездом в колледж. Автобус тарахтит позади них, и Элизабет крепко сжимает свои вещи в одной руке, страх распространяется по всему ее лицу и телу. — Это не проблема? Эбби моргает раз, другой, третий. А потом уходит. (Иногда, когда она одна в церкви или в своей постели, она молится, чтобы Элизабет простила ее за тот день.)СЕЙЧАС
Иногда Эбби удивляется, откуда берутся все эти люди. Полис — не самый густонаселенный город в мире, но такое ощущение, что поток людей, почти ежечасно поступающих в больницу и покидающих ее, нескончаемый. Большую часть времени она любит свою работу; ей нравится быстрый темп, необходимость принимать быстрые решения, трепет от помощи в спасении чьей-то жизни. Но бывают и другие дни, когда она не высыпается, и ей кажется, что никто не хочет принимать решения без ее предварительной консультации, и она не может вспомнить, когда в последний раз разговаривала со своим мужем. Она устала, ей больно, и она знает, что от этого нет лекарства. — Мэм? — Эбби вздыхает, но поднимает глаза, готовая помогать, давать советы и быть той женщиной, ради которой она переехала в Аркадию Дженерал. Она улыбается, когда в дверях появляется Эрик Джексон с усталым выражением в глазах. — Я принес вам кофе и кое-что перекусить. Вы пробыли здесь столько же, сколько и я сегодня, и я заметил, что вы ничего не ели. Он входит и ставит маффин и кофе на ее стол с нежной улыбкой на лице. — Спасибо, — искренне говорит она и замечает, что он сменил удобную обувь, в которой обычно ходит на работе. — Вы закончили? — Да, — улыбается он и слегка подпрыгивает на месте. — Мой парень возвращается завтра в отпуск. Он служит в армии, так что мы не виделись вживую почти полгода, поэтому я взял несколько дополнительных выходных. Я поменялся сменами с Макалланом, так что все под контролем, обещаю. Уверен, что упоминал об этом, когда подавал заявление на отпуск. Парень. У него есть парень. — О, — натянуто произносит Эбби, и если она и замечает перемену в лице Джексона от ее холодного тона, то не обращает на это внимания. — Что ж, хорошо провести время. Уверена, что увидимся на следующей неделе. Она притворяется, что печатает на своем компьютере, чтобы Эрик снова не попытался завязать с ней разговор, и когда дверь закрывается, она испускает глубокий вздох, от которого сотрясается все ее тело.--
Когда она наконец добирается домой, уже поздно. Часть ее знает, что ее не слишком ждали. Раньше, если она задерживалась, на телефоне было полно пропущенных звонков или сообщений, но теперь это просто дорогой будильник, который она носит с собой в кармане. И она знает, знает, что в основном это ее вина, но все сложно. Слишком сложно. Когда она входит в теплый дом, ее встречает смех, доносящийся из кухни. Юный смех, совершенно свободный от забот, стресса или боли. Прошло много-много времени с тех пор, как она слышала такой смех, и ее согревает изнутри то, что ее дочь все еще способна издавать этот звук. Когда она проходит мимо, гостиная пуста, и она задается вопросом, где же Джейк. Раньше она знала его расписание наизусть, жила по его распорядку, но теперь это в прошлом. Она не живет по его расписанию уже несколько месяцев. — Кларк, хватит, — раздается женский голос, и Эбби замирает на месте, не решаясь идти дальше. Но за словами следует смех, и она ничего не может с собой поделать; ей любопытно, удивительно. Ее дочь снова смеется, и она просто хочет это видеть. Хотя бы раз. — Я выгляжу нелепо. — Ты — Черный лебедь! — Я похожа на енота. Кларк фыркает, и Эбби как раз успевает заглянуть за дверной проем, чтобы увидеть, как Кларк наносит больше теней в области бровей Лексы. Лекса сидит на столешнице; ее ноги в носках обхватывают бедра Кларк сзади, и она ест яблоко, в то время как Кларк продолжает с энтузиазмом наносить ей макияж. — Не думаю. Лекса снова смеется и поворачивает голову к маленькому зеркалу, которое было взято из ванной и поставлено рядом с ней. — Не думаю, что он должен быть таким плотным, — признает Лекса, но продолжает смеяться, пока Кларк тычет ей в лицо. — И я почти уверена, что у Натали Портман все лицо было в белом гриме. — Ты и так бледная. Не думаю, что тебя нужно полностью стирать, — хихикает Кларк, и это заставляет Лексу смеяться еще сильнее; они прижимаются друг к другу, и Эбби наблюдает, как Кларк кладет предплечья на плечи Лексы, прежде чем прислониться лбом ко лбу другой девушки. — Выглядит мило. Лекса закатывает глаза и отодвигается ровно настолько, что Эбби больше не может разглядеть черты ее лица. Но она может сказать — о, она может сказать — как Лекса смотрит на ее дочь по нежности в ее голосе. — Ну, по крайней мере, ты не идеальна во всем. Это снимает нагрузку. — Ты думаешь, я идеальна? Эбби отводит взгляд, пока девушки целуются, но пока не выходит из комнаты. — Во всем, кроме сценического грима, — тихо говорит Лекса и шепчет что-то еще, чего Эбби не слышит. Между девушками происходит негромкий разговор, который она не может толком расслышать, и она подозревает, что, хотя девушки и не знают, что у них есть аудитория, слова предназначены для них лично. — Лекса? — Да. — Ты все еще любишь меня, несмотря на то, что я сделала тебя похожей на персонажа фильма ужасов? — Да, — говорит она легко, как будто Кларк задает очевидный вопрос, на который есть очевидный ответ. — Ты все еще любишь меня, несмотря на то, что я выгляжу как персонаж фильма ужасов? — Конечно. (И Эбби начинает медленно понимать.) (Что именно она понимает, она еще толком не знает.)--
Окно в ее спальне открыто, и она дочитывает последнюю главу своей книги, когда слышит их. — Мне сегодня не хватало твоего отца. Где он? — В гараже. Собирает машину или что-то в этом роде. — О. А где тогда твоя мама? — Вероятно, избегает меня. — Не говори так. — Это правда, Лекса. Ее машина здесь. Ты вообще видела ее сегодня? — Кларк. — Просто… не сегодня, ладно? Сегодня я не хочу спорить о своей маме и о том, как я должна ее слушать, когда она даже не удосужилась прийти и поговорить со мной. Невозможно слушать того, кто отказывается разговаривать. — Я не спорю. Ты же знаешь, что я на твоей стороне. Я просто не хочу, чтобы ты потом сожалела. — Почему ты защищаешь ее? Она ненавидит тебя. — Потому что она твоя мама, Кларк. Она у тебя одна, но я понимаю, какую боль она тебе причинила. И я не против того, что она ненавидит меня, если это означает, что она не направляет это на тебя. Но через несколько месяцев мы заканчиваем школу, и тогда ты уедешь учиться в колледж. Я не хочу, чтобы ты оглянулась назад через двадцать лет и сожалела о том, что не попробовала все исправить. — Это не я должна все исправлять. — Нет. Но кто-то должен сделать первый шаг, иначе вы никогда не сдвинетесь с места. — Я больше не хочу говорить о своей маме. Можешь просто поцеловать меня? Становится тихо, и Эбби вздыхает про себя, когда голоса раздаются снова, но начинают затихать вдали. Глубоко внутри, очень глубоко, слова Лексы задели ее, и она должна признать, что та права. Кто-то должен попытаться, кто-то должен быть более взрослым, но это сложно, когда ты просто не можешь согласиться со сделанным выбором. Да, она видит, что Лекса делает Кларк счастливой, и, кажется, она готова бороться за это счастье, но — Но-- Но… Что? Она закрывает книгу и изо всех сил пытается закончить эту фразу. Лекса делает Кларк счастливой, и она готова бороться за это счастье. Конец.--
(Перед тем как заснуть, она молится о прощении Элизабет, Джейка и, прежде всего, Кларк.)2.
ТОГДА
Семейный ужин всегда был важен для семьи Салливан. В обязательном порядке и без всяких оправданий Эбби должна быть за столом не позднее половины шестого вечера. Учеба может подождать, свидания — тоже, и Эбби не может припомнить случая, когда бы она не сидела на том же месте за тем же столом в том же доме. Ей двадцать два, и она устала от рабочих смен в больнице и учебы. Джейк к ней очень внимателен; механик из другого штата, она влюбилась в него по уши и знает это. Он постоянно шутит, что «Сбой тысячелетия» уничтожит все следы электроники, поэтому, наряду с телефонными звонками, он обязательно пишет ей письма в течение ее долгих дней, проведенных в операционной. Он красив, умен, обаятелен, и она совершенно убеждена, что он тот самый. — Как дела у вас с Джейком? Эбби поднимает глаза на вопрос своей мамы и задерживает дыхание. Она знает, что отец не одобряет его; Ричард Салливан — банкир, его жена — учительница, а дочь — почти врач. Джейк Гриффин с его грязными руками и родом из неполной семьи им не ровня, он ясно дал это понять. Но ее мать обожает его. А Эбби… Эбби влюблена. — У нас все серьезно, — уверенно говорит Эбби, идеально разрезая бараний стейк ножом, и замирает, рискуя еще раз взглянуть на отца. — Он планирует переехать со мной в город, чтобы мы могли лучше устроиться. Ричард смеется со своего места и приподнимает брови. — На какие шиши он это сделает? Полагаю, вы поддержите этот шаг деньгами, которые мы вам даем? — У Джейка есть деньги. — От ремонта машин? — Да, — возражает Эбби, в ее жилах бурлит страсть при одной мысли о том, что кто-то принижает Джейка или заставляет его чувствовать себя неполноценным. Как семья, Салливаны вырвались из нищеты, они не из потомственных богачей, и Эбби не понимает необходимости поддерживать семью богатой. — Он много работает, папа. Как и ты с мамой. Он хороший человек, и станет замечательным мужем и отцом. Ты мне не доверяешь? — Дело вообще не в доверии, Эбигейл. Речь о том, что правильно. И я просто считаю, что он тебе не подходит. Его тон категоричен, и Эбби понимает, что разговор окончен. Но это лишь укрепляет ее решимость.--
— Он пожалеет, что не поддержал нас, детка. У нас будет самый большой дом, самые быстрые машины и самые красивые дети в мире. Поверь мне, я все это себе представлял. Эбби прижимает телефон ближе к уху, закрывает глаза и представляет себе те же образы, которые ей описывает Джейк. — Сколько детей? — Зависит от обстоятельств. — Каких? — Насколько идеальным будет первый. — Джейк!--
Ей двадцать пять, сбой Тысячелетия не уничтожил мир, а Кларк Гриффин — само совершенство. — Я посвящаю свою жизнь защите этой девочки, — говорит ей Джейк уверенным тоном. Она трепещет от представшего перед ней образа: ее муж с ярко-голубыми глазами и перепачканной кожей держит на руках крошечную девочку. — Ты слышишь это, Кларк? Забудь про машины, бизнес и всем остальном. Миссией моей жизни будет защищать тебя от всего, что может причинить тебе боль. И Эбби безоговорочно ему верит.СЕЙЧАС
Джейк съезжает в среду, и внезапно Эбби начинает ненавидеть среды. К моменту, когда Джейк собирает свои вещи и улаживает все необходимое перед покупкой нового дома, они уже почти полгода живут раздельно. Тем не менее, для нее становится шоком, когда она просыпается и видит грузовик перед входной дверью. Конечно же, Аврора Блейк уже там, медленно пробегает мимо, как будто это ее обычный маршрут (а это не так), и делает вид, что не замечает Эбби, когда та появляется в окне. Она знает, что к полудню об этом узнает весь город. Черт. Они узнают, как только Аврора отправит сообщение в группу «Общественный контроль». Эбби была рядом, когда Джейк сообщил Кларк новость об их расставании, но он сделал это по телефону, а Эбби молчала, все еще слишком отдалившаяся от своего единственного ребенка. Она услышала плач дочери, услышала знакомый голос, произносящий ее имя, и почувствовала уверенность в том, что Лекса будет рядом с ее дочерью. — Я оставил ключи на столике у двери, — говорит ей Джейк, стоя в дверном проеме, и Эбби оборачивается к нему с разбитым сердцем. — Не думаю, что что-то оставил, но если что, можешь просто сложить это в коробку. Я могу прислать тебе свой адрес, если ты не хочешь, чтобы я сюда возвращался. Эбби смеется на это. — Я не горю желанием, чтобы ты уезжал, Джейк. — Я тоже, но это никуда не приведет, Эбби. Ничего не изменится. И мне очень жаль, но ты знаешь, что я не могу жить в доме, где не защищают мою дочь. Просто не могу. — Не притворяйся, что Кларк - единственная причина, по которой ты это делаешь. Джейк хмурится и скрещивает руки на груди, его старая футболка натягивается на груди и предплечьях, а Эбби закатывает глаза, потому что она уже несколько раз говорила ему избавиться от этой футболки. Он как будто издевается над ней. — Кларк — не причина, и я больше не хочу, чтобы ты это повторяла. Она и так считает, что сама виновата в этом, и с учётом того, что с ней сейчас происходит, я не хочу, чтобы ты усугубляла это. Я делаю это, потому что нам больше не двадцать пять, и мы вместе покоряем мир, мы давно перестали бороться как одна команда. Мы сломлены, Эбби, и я не могу быть единственным, кто пытается нас исправить. Он прав, поэтому она делает то, что делает всегда, и игнорирует факты. — Что происходит с Кларк? — Они с Лексой расстались. — Ох. С ней все в порядке? Услышав это, Джейк смеется, но совсем не по-доброму. — А тебе не все равно? Должно быть, она слишком долго тянет с ответом, потому что Джейк просто кивает ей и отталкивается от дверного косяка, прежде чем повернуться и спуститься по лестнице. Она никогда не признается в этом вслух, но ее первая мысль, когда она услышала слова Джейка о расставании Лексы и Кларк, эхом отдается в ее голове: Я знала, что это не продлится долго. (Она задается вопросом, не смотрит ли на нее ее отец с небес и не думает ли о том же).--
— Эйден, иди сюда, — раздается в приемной, и маленькое размытое пятно подбегает к Эбби как раз вовремя, чтобы она успела схватить его. Хихикающая масса падает ей на ноги, и через несколько секунд она слышит стук настигших их каблуков. Женщина задыхается, когда выдыхает быстрое, но очень благодарное: — Спасибо. — О нет, все в порядке, — улыбается Эбби и удерживает мальчика, прежде чем поднять глаза, и ее лицо мгновенно тускнеет. — Аня. Несколько секунд Аня смотрит на Эбби так, словно понятия не имеет, кто она такая, но затем до нее медленно доходит (Эбби буквально видит момент, когда она понимает, кто перед ней), и на ее лице появляется мрачное выражение. — Эйден. Пошли. — Подожди, — говорит Эбби, но Аня уже уходит, и Эбби отмечает, что требуется немало уверенности, чтобы уйти с важным видом, когда рядом бежит малыш с загипсованной рукой, а на ногах пятидюймовые каблуки. — Я знаю, что я последний человек… — Нет, вы не имеете права говорить, — пресекает Аня, полностью остановившись, и замолкает на несколько секунд, пока Эйден убегает, чтобы поиграть с разложенными игрушками. Она убеждается, что он достаточно далеко, когда резко разворачивается, и пряжки на ее кожаной куртке лязгают друг о друга от силы ее поворота. — Я уже знаю, что вы собираетесь сказать. Что вы не хотели причинить никому вреда, что защищали свою дочь и что хотите для нее только самого лучшего. Вы, вероятно, попытаетесь придумать пару оправданий: что вы из другого поколения, что церковь не примет ее или что вы не хотите, чтобы она закончила как очередная Роксана Эллис или Шакия Ганн, верно? Эбби колеблется, обводя взглядом переполненную приемную и администраторов, которые так хорошо ее знают. — Вы не имеете права подходить ко мне и пытаться оправдать свои действия, доктор. Не тогда, когда я видела, что ваши благие намерения сделали с моей сестрой и с вашей дочерью. Эбби снова останавливает ее, мягко кладя руку ей на плечо, надеясь, что она не отвернется снова, но Аня остается непреклонной, и Эбби испытывает искреннюю потребность убрать руку. — Я пытаюсь исправить это. — Пытаетесь? Вы пытаетесь полюбить свою дочь? Как любезно с вашей стороны. — Я не думаю… — Нет. Вы не думаете. Вы не думаете о том, сколько ночей Кларк проводила у меня дома, когда они учились в старшей школе, плача из-за вас. Или сколько раз мне приходилось убеждать свою сестру, что вы не причините ей вреда. Вы не думаете о своих словах и о том, как они ранят. И я вроде как понимаю это; вы стара и думаете, что в ваше время геев не существовало или что-то в этом роде, но пришло время проснуться. А Эбби, о, Эбби чувствует, что она давно к этому готовилась. В словах Ани есть огонь, который, кажется, подпитывает ее, когда она продолжает, и она знает — она видит — насколько эта женщина заботится о своей семье, о своей сестре. И правда проста: она ничего не может сказать. Аня уже бросила ей в лицо свою защиту. — Я хочу все исправить. Ты должна мне поверить. — При всем моем уважении, доктор, я не обязана делать ничего из того, что вы мне говорите, — заявляет Аня, и Эбби никогда в жизни не чувствовала себя такой маленькой и незначительной. Она задается вопросом, чувствовала ли Кларк то же самое каждый раз, когда Эбби ее оскорбляла. — Но если вы пытаетесь все исправить, может быть, позвоните своей дочери и спросите, все ли с ней в порядке. Эбби кивает, и Аня уходит. Жаль, что все не может быть так просто.--
В ее доме пусто и тихо, поэтому, когда стук эхом разносится по всему дому, она вздрагивает. Она мало чего боится, но все же не спешит открывать большую входную дверь. Образ, который встречает ее, когда она открывает ее, совсем не то, чего она ожидала, и тяжесть спадает с ее плеч, а в глазах появляется сочувствие. — Лекса. Замешательство отражается на лице Лексы, когда дверь открывается, и Эбби старается не обижаться на хмурое выражение лица девушки, на котором отражается разочарование. — Джейк здесь? — Нет, — отвечает Эбби, готовая оставить все как есть, но бедная девушка в дверях выглядит подавленной и грустной, как маленькая девочка, которой просто нужна помощь. — Все в порядке? Лекса моргает. — Да. То есть, да. Просто… Он сказал мне, что если мне нужно будет… поговорить с ним, то я могу прийти. Но, похоже… я не знаю, — она прочищает горло и переминается с ноги на ногу с потерянным видом. — Он в гараже? Я могу поймать его там. — Я не уверена. В глазах Лексы наворачиваются слезы, и она выглядит такой расстроенной и уставшей, что материнский инстинкт Эбби включается без ее разрешения. На дворе зима, а Лекса выглядит хрупкой, разбитой и такой грустной. И да — Эбби понимает, что могла бы позволить Лексе уйти; гараж находится всего в десяти минутах езды, а Лекса прожила в Аркадии всю свою жизнь, она знает, где это, но что-то кричит ей остановиться. Просто выслушать. (Господи. Лекса всего лишь ребенок.) — Почему бы тебе не зайти и не позвонить Джейку изнутри, где тепло? — эти слова шокируют даже ее саму, и Лекса стоит перед ней с растерянностью и недоверием на лице. — Давай же. — Думаю, лучше не стоит. Эбби понимает ее нежелание входить в дом, но в воздухе чувствуется холод, который пронизывает до костей, и она уже видит, как из их ртов начинают выходить маленькие облачка пара. Правда в том, что она не думает, что когда нибудь разговаривала с Лексой — на самом деле, это возможно самый длинный разговор, который она когда-либо вела с этой девушкой, — но она не собирается ее прогонять. Она не уверена, что вообще способна на это. — Лекса, пожалуйста. Здесь нет никакого скрытого мотива. Сегодня морозная ночь, и я уверена, что Джейк предпочел бы приехать и забрать тебя, чем позволить тебе бродить по улицам, — глаза Лексы слегка загораются при упоминании имени Джейка, и Эбби борется с чувством одиночества. — Давай я налью тебе чего-нибудь горячего. Она заходит внутрь, не оглядываясь, чтобы убедиться, идет ли Лекса следом, но тихий щелчок закрывающейся двери дает ей понять, что Лекса решилась на компромисс. Заходя на кухню, она снова чувствует окружающее ее тепло, и что-то внутри нее надеется, что Лекса тоже это чувствует, надеется, что она перестанет дрожать, надеется, что она согреется. Когда она оборачивается, Лекса уже активно печатает на телефоне, и Эбби задается вопросом, действительно ли она настолько ужасная, действительно ли быть с ней всего несколько секунд настолько тяжело, что Лекса чувствует себя настолько отчаявшейся, что сразу же просит помощи, чтобы отсюда уйти. — Мне жаль, — нарушает молчание Лекса, и когда Эбби смотрит на нее, она выглядит такой юной. — Джейк упомянул, что переезжает, и попросил дать ему время, но я просто... Здесь так много воспоминаний, понимаете? Аня сказала, что мне будет полезно приехать домой на несколько дней. Потому что Кларк никогда не возвращается домой. Но здесь о ней сохранилось больше воспоминаний, чем в колледже. Есть несоответствие между словами Лексы и ее глазами, и Эбби задается вопросом, понимает ли она вообще, что говорит вслух. Многолетний опыт работы в медицине подсказывал ей, что нужно прислушаться, позволить Лексе сказать то, что ей нужно, и, возможно, ей станет лучше. — Джейк рассказал мне о вашем разрыве. При ее словах лицо Лексы морщится, и Эбби видит, как разбивается ее сердце. — Я знаю, что это к лучшему. Мы стали слишком зависимы друг от друга, и я думаю, ей пришлось очень тяжело после того, как вы с Джейком... — Лекса замолкает, как будто сказала слишком много. Эбби уверена, что она сказала недостаточно. — Я просто хочу, чтобы она была счастлива. Это все, что мне когда-либо было нужно. — Разве она не счастлива? — На самом деле, не мне об этом судить, — шепчет Лекса, и кажется, что слова звучат слишком громко для нее. — Мы были по-настоящему счастливы, миссис Гриффин. Она сделала меня самым счастливым человеком на свете, и я уверена, что это чувство было взаимным. И я знаю, что это, вероятно, не то, что вы хотите услышать, но я просто подумала, что вы должны об этом знать. — Почему бы мне не захотеть услышать, что она счастлива? Лекса хмурится. — Потому что я девушка. Ох. — Я не собираюсь сидеть и притворяться, что для меня это легко, Лекса. У меня в голове всегда было нарисовано будущее Кларк, и в нем ни разу не фигурировала женщина; этого просто не было. Понятно, что то, что у вас с Кларк - то, что у вас было - было довольно особенным, но ты должна понимать, что все, чего я хочу для нее - это чтобы она была в безопасности, здорова и любима. — Этого хочу и я. — Тогда ты поймешь, к чему я клоню. — Нет. Эбби сокрушенно вздыхает. — Лекса. — Прошу прощения, если это покажется вам грубым, миссис Гриффин, но я не думаю, что даже вы понимаете, о чем говорите. У вас много предубеждений и ненависти к таким людям, как я и Кларк, и, возможно, это связано с чем-то травмирующим, или, возможно, вам просто не нравится сама мысль о том, что люди способны любить, но лично я вам никогда ничего не делала. На самом деле я ничего не делала, кроме как любила и поддерживала вашу дочь в меру своих возможностей. — Люди могут быть жестокими. Все, чего я хочу - это защитить ее, — это звучит как заезженная пластинка, даже для Эбби, но слова вырываются быстрее, чем извинения. — Она моя дочь, и мир не дружелюбен. Лекса кивает, страстная, любящая и полная слов, которые она никогда раньше не могла произнести. — Вот именно поэтому ей нужен кто-то, кто будет рядом с ней. Правда ли, что преступления на почве ненависти чаще совершаются против представителей ЛГБТ сообщества? Да, конечно, это так. Но этот страх никогда не остановит меня от любви к вашей дочери всей моей душой. Это не выбор, миссис Гриффин, но даже если бы это было так, я бы выбирала Кларк снова и снова. — Твое сердце разбито, Лекса. Тебе больно, обидно и, возможно, хочется кого-то обвинить... — Нет. Вы не можете списывать это на мои эмоции, потому что вам не нравится то, что я говорю. Честно говоря, я не хочу проявлять неуважение к вам в вашем собственном доме, поэтому я очень стараюсь быть понимающей и вежливой, но могу я просто сказать, что я не думаю, что у вас действительно есть проблемы с тем, что Кларк бисексуальна или даже встречается со мной. Лекса замолкает, и на ее лице появляется эмоция, которую Эбби видела всего дважды. Она сама проявляла ее, когда защищала Элизабет и Джейка. И теперь она видит эту страсть и огонь в Лексе. Она почти улыбается, когда Лекса продолжает. — Я думаю, что вы упрямая и хотите быть правой, и именно это вас сдерживает. Не вините церковь и устаревшие убеждения. Дело в вас и вашей собственной неуверенности, и я очень хочу, чтобы вы знали, что я боролась за то, чтобы Кларк снова поговорила с вами, потому что вы ее мама и она нуждается в вас; но, на самом деле, все зависит от вас и от того, готовы ли вы отбросить свою гордость. Эбби открывает рот, чтобы ответить, но стук в дверь отвлекает ее, и она слышит, как Лекса нервно выдыхает; ее глаза широко раскрыты, как будто она сама испугалась своей вспышки и, возможно, сказала что-то, чего не следовало говорить, и Эбби решает открыть дверь, вместо того, чтобы столкнуться с суровой правдой слов девушки. Она не удивляется, увидев на пороге Джейка, и молча приглашает его внутрь. В нем чувствуется спешка, отцовское беспокойство, и она следует за ним на кухню как раз вовремя, чтобы увидеть, как он обнимает Лексу за плечи одной рукой. — Привет, малыш. — Привет. — Ты готова идти? Лекса соглашается без колебаний, и Эбби обиделась бы, если бы не была согласна, что всем будет лучше на расстоянии. — Еще раз прошу прощения, миссис Гриффин. Я знаю, что не должна была говорить ничего из этого, но я также знаю, что Кларк никогда этого не скажет. Мне не доставляет никакой радости говорить, что ей сейчас так же больно, как и мне, и я думаю, что ей понадобится помощь мамы. Вот и все. — Спокойной ночи, Лекса, — говорит Эбби, потому что признавать свои ошибки, говорить, что она неправа, отрицать собственную гордость - слишком болезненно. Даже сейчас, даже после потери всего, ей все еще трудно признавать свою неправоту.--
В ту ночь Эбби пытается - она действительно пытается - и открывает контакт Кларк на своем мобильном телефоне. Одним нажатием кнопки она звонит дочери после восемнадцати месяцев молчания. (Звонок остается без ответа.)3.
ТОГДА
Если и есть на свете кто-то, с кем она не выносит сравнения, так это ее отец. Ей всегда говорили, что со временем дети становятся похожи на своих родителей, но, честно говоря, она надеется, что никогда не станет такой, как Ричард Салливан. Ричард Салливан, дедушка-затворник, не желающий мириться с Джейком. Ричард Салливан - отчужденный и нелюдимый отец. Она благодарна своей матери, которая, несмотря на протесты и споры, все равно оставалась в жизни Кларк до самой смерти, которая наступила вскоре после третьего Рождества Кларк. Эбби знает, что без нее Кларк выросла бы без бабушки и дедушки, и хотя ее отец не навещает их, он принимает их, когда Эбби и Кларк появляются на пороге его дома. Это не совсем то же самое, но это правильно.--
Кларк увлеченно смотрит на свои пальцы ног, когда это случается, и Эбби приходится задержать дыхание. Она только что забрала дочь из детского сада, и во время рассказа о раскрашивании, Кларк отвлеклась на пальцы ног, выглядывающие из ее сандалий. Трудно удержаться от смеха, глядя на свою дочь, которая является точной копией Джейка, и когда она поднимает голову, чтобы отряхнуть упавшие на глаза волосы, то замечает ее. Элизабет. Она держит на руках извивающегося мальчика, который смеется так, что едва способен на что-то большее, чем обвиснуть на руках у матери, и Эбби не может отвести взгляд. Сигареты и черная помада давно исчезли. Длинные светлые локоны заменяют стрижку пикси, и Эбби ловит себя на том, что задумывается, остался ли у нее пирсинг в носу. Эбби чувствует легкое потягивание за руку и отвлекается на Кларк, которая почему-то сняла одну из сандалий и предлагает ее матери, поигрывая пальцами на траве. — Кларк, — вздыхает она, но на ее губах появляется улыбка, которая озаряет ее глаза, и она легко берет крошечную обувь, пока Кларк заливается смехом безо всякой причины. — Привет, Брайан, — радостно здоровается Кларк, и, конечно же, это адресовано маленькому мальчику на руках у Элизабет. Потому что почему бы и нет? — Это моя мама. — Привет, я пойду поиграю, — улыбается Брайан, и этот образ настолько напоминает юную Элизабет, что это пугает Эбби. Брайан, извиваясь, спускается по телу своей мамы и идет играть с Кларк, со всей своей невинностью и уверенностью, которыми, кажется, обладают только маленькие дети. Эбби не думает, что сама сильно изменилась с тех пор, как была подростком - немного лишних морщинок вокруг глаз, несколько растяжек после рождения Кларк, - но Элизабет долго отстраненно смотрит на нее. Она не уверена, почему от этого так больно. — Эбби Салливан, — наконец произносит Элизабет так хрипло и легко, что Эбби не понимает, как она вообще могла забыть голос Элизабет. — Из всех детских садов Америки ты оказался в моем. — Твоем? — Отец Брайана - директор. Он не совсем мой, но, знаешь, что его, то и мое, — она тихо смеется, будто смущена собственной шуткой, и быстро закатывает глаза, прежде чем покачать головой. Между ними воцаряется тишина: Эбби нервничает, а Элизабет не в своей тарелке, но блондинка придвигается ближе. Всегда была храброй, думает Эбби. — Так ты все еще живешь в Маунт Вэзер? Эбби кивает, благодарная за непринужденный разговор. — Да. Мы решили осесть здесь на некоторое время, пока Кларк немного не подрастет. Я работаю в больнице, но приглядываюсь к нескольким вакансиям в Полисе. Знаешь это место? Тамошняя больница «Аркадия Дженерал» располагает одним из лучших ортопедических центров, которые мне доводилось видеть. — Всегда стремишься к звездам, Салливан. — Ох. Вообще-то, теперь я Гриффин, — улыбается Эбби. Чистое счастье на лице Элизабет наполняет ее радостью, о которой она и не подозревала. Она гордится Эбби, и Эбби желает, чтобы та смогла выразить это чувство словами. — Я вышла замуж за Джейка, когда забеременела Кларк. Элизабет выглядит совершенно взволнованной, что только заставляет Эбби улыбаться еще шире. — Поздравляю. Всегда знала, что ты будешь первой, кто выйдет замуж. — А ты разве нет? — Нет, — Элизабет смеется так, словно Эбби рассказывает лучшую шутку в мире, и улыбка Эбби слегка увядает, не уверенная, как на это реагировать. — Полагаю, мы не традиционная пара. Николас не узнал бы, как выглядит обручальное кольцо, даже если бы я повертела им перед ним и сделала предложение сама. Но мы вместе уже почти восемь лет. Если этому суждено случиться, уверена, что это произойдет естественно. Эбби, давняя сторонница традиционного брака, тупо смотрит на нее в течение нескольких секунд, прежде чем прийти в себя. — Ну, главное, чтобы вы оба были счастливы, — говорит она, и на лице Элизабет появляется то же выражение, что и много лет назад на автобусной остановке. Разочарование, но вовсе не удивление. — И у вас есть сын. — Да, он классный, — улыбается она. По правде говоря, Эбби никогда раньше не слышала, чтобы женщина называла своего ребенка "классным", но Элизабет никогда не следовала общепринятым стандартам. — Он думает, что все вокруг - это игра, что помогает мне поддерживать форму после беременности. — Не то чтобы тебе это нужно. Элизабет ухмыляется. — Так говорят мне все девушки и парни. Эбби требуется несколько мгновений, чтобы осознать эти слова, поэтому, когда она это делает, лицо Элизабет уже меняется, и она говорит более сожалеющим тоном. — Слушай, о том что я сказала тебе во время нашего последнего разговора... — О том, что тебе нравятся... Элизабет ждет, пока Эбби закончит предложение. Она ждет и ждет. — Девушки. Я говорила тебе, что мне нравятся девушки. — Да, — кивает Эбби и указывает на Брайана, который по какой-то причине лежит на спине, в то время как Кларк бегает вокруг с палкой и одной сандалией на ноге. Она надеется, что Элизабет не замечает этой особенности ее дочери. — Но я полагаю, сейчас это не имеет значения. — Что ты имеешь в виду? — Ну, у тебя есть сын. И муж, или... партнер? Мне кажется, он уже слишком взрослый, чтобы называть его парнем, — шутит Эбби, но Элизабет не присоединяется ни к улыбке, ни к смеху. На самом деле она выглядит встревоженной. — Я могу забыть о том, что ты мне это сказала, если тебе так будет легче. Внезапно Элизабет, кажется, становится не по себе. Эбби наблюдает, как она сжимает пальцы, переминается с ноги на ногу и глубоко вздыхает. — Не знаю, почему я подумала... — Элизабет осекается и закрывает глаза, прежде чем провести одной рукой по волосам, нервно зачесывая их в сторону. — Я заговорила об этом только для того, чтобы сказать, что простила тебя за то, что ты ушла. — Простила меня? — Да. Это было самое трудное время в моей жизни, а ты просто взяла свои вещи и ушла, Эбби, — теперь она защищается, злится. А Эбби ошарашена. — Мы должны были быть лучшими подругами, а ты просто ушла, как будто я призналась, что кого-то убила. — Я не знала, как реагировать. — Я и сама не была полна знаний, Салливан, — огрызается Элизабет. — Ну, разве это теперь имеет значение? Ты простила меня, и теперь это, конечно, не имеет значения. В твоей жизни есть мужчина и сын. Мы можем забыть об этом разговоре и двигаться дальше. — Знаешь, мне все еще нравятся девушки, — признается Элизабет, ее хмурый взгляд становится еще глубже, когда Эбби замирает и неловко ерзает на месте, как будто это откровение ее смущает. — То, что я влюблена в Николаса, не означает, что это все еще неправда. Но теперь я приняла это как часть себя. Это не определяет меня, но те, кто меня окружает, не сбегают, если узнают об этом. — Если ты влюблена в Николаса, то вряд ли ты лесбиянка, — насмешливо говорит Эбби, но ее голос звучит смущенно, виновато, и она заканчивает предложение едва ли не шепотом. Как будто произнесение этого слова вслух сделает его правдой. — Вообще-то, я не думаю, что этот разговор уместен на детской площадке. Элизабет безудержно смеется. — Я бисексуалка. Просто на будущее, — отрезает она и слишком резко отворачивается от Эбби и делает знак Брайану. — Иди сюда, приятель. Нам пора идти. — Я играю! — Я не шучу. Пойдем, — зовет Элизабет, хладнокровно переводя свои карие глаза обратно на Эбби с отсутствующим взглядом. Она ничего не говорит, пока Брайан не прижимается к ее ногам в знак протеста против ухода, и она не поднимает своего сына. Эбби наблюдает, как она прижимает мальчика к себе, ее руки слегка дрожат. — Я действительно желаю тебе всего наилучшего, Эбигейл. И надеюсь, что ты обретешь мир внутри себя. Уму непостижимо. Это ведь не Эбби нужно его обрести. — Я тоже желаю тебе мира, — серьезно говорит она, но Элизабет ничего не делает, кроме как уходит.--
(Только когда она оказывается в машине с Кларк, болтающей о борьбе с монстрами на горе, она понимает, что так и не извинилась за то, что оставила Элизабет в тот день. Прощена была лишь она.)СЕЙЧАС
Эбби всегда представляла себе свадьбу Кларк как грандиозное событие. Она представляла себе белый свет и золотистые тона, эмоционального будущего мужа, ожидающего ее у алтаря и встречающего нежным прикосновением и красивой улыбкой. Она представляла, что это будет происходить в церкви - их церкви - и видела, как Джейк отдает ее с дрожащими губами, а Кларк смотрит на свою маму в поисках поддержки, когда вступает в новую жизнь со своим мужем. Она все видела, все распланировала. Но она никогда не думала, что это может быть так прекрасно, как то, что предстало перед ней.--
— Быть с тобой, Лекса, было величайшим приключением в моей жизни. Рядом с тобой я стала лучше, сильнее как партнер, и ты научила меня терпению и состраданию, как никто другой в моей жизни. В тот сентябрьский день, когда ты ворвалась в мою жизнь, я знала, что мне предстоит путешествие, которое я не могла представить даже в своих самых смелых фантазиях, и я оказалась права. Ты - сила природы, мощная и сильная, и мне так повезло, я так горжусь тем, что буду вместе с тобой до конца своих дней. Наш путь был нелегким, но так или иначе, благодаря тебе, он оказался самым безопасным и надежным. Ты - мой мир, Лекса. Клянусь, что, несмотря ни на что, что бы ни выпало на нашу долю, я буду любить тебя, поддерживать и быть всегда верной нам.--
— Я помню, как встретила тебя и какой потерянной, испуганной и уязвимой я себя чувствовала. Когда ты вошла в мою жизнь со своими позитивными словами и своей дружбой, ты перевернула меня с ног на голову, и я до сих пор жду, когда смогу прийти в себя. Было время, когда мне казалось, что я никогда не встану на ноги, что мир слишком суров и сложен, чтобы я могла в нем ориентироваться. Но потом появилась ты, и все снова обрело смысл. Ты - мой свет, мой проводник, мой лучший друг, моя возлюбленная. Ты настолько непримирима в своей любви к нам, что я даже представить себе не могу, как буду жить в этом мире без тебя. Я хочу провести остаток своей жизни, любя тебя и показывая тебе, насколько ты совершенна, какая ты замечательная, чуткая и умная. Клянусь всегда быть той, в ком ты нуждаешься: твоей женой, твоим лучшим другом, твоим доверенным лицом. Я люблю тебя, Кларк. Думаю, что всегда любила.--
Среди деревьев звучит тихая мелодия, и Эбби с трудом различает ее между мягким журчанием воды и шелестом листьев на деревьях. В этом месте есть какая-то значимость, о которой ей хотелось бы знать, осведомленность о которой, она уверена, есть у всех остальных здесь, но она не задает вопросов и не устраивает сцен. Напротив, она сливается с толпой настолько, насколько это возможно. — Эбби, — тихо вздыхает Джейк, подходя к ней, и впервые за много лет она слышит, чтобы его голос звучал так счастливо и мягко. После развода она была уверена, что больше не услышит от него ни слова, но, будучи Джейком и будучи идеальным человеком, он держал ее в курсе жизни Кларк так часто, как только мог. Из всех людей на свете Джейк Гриффин заслуживает наибольшего счастья. — Я рад, что ты пришла. Позади него солнце опускается все ниже, еще не совсем вечер, но уже достаточно, чтобы тени затемнили щетину на его подбородке и щеках. Он стоит во весь рост в своем костюме, идеально подогнанном по фигуре, и Эбби невольно задается вопросом, кто помог ему его выбрать. Задается вопросом, помогает ли ему кто-нибудь с этими вещами теперь, когда ее больше нет в его жизни. Не ее дело задавать такие вопросы, но они не дают покоя. — Это была прекрасная свадьба, — признается она. Возможно, она никогда больше не будет так близка к признанию в своей поддержке, но непоколебимая преданность Джейка светится в его глазах, и он улыбается ей. Под его глазами она видит высохшие следы слез, и ее уносит в прошлое, на их собственную свадьбу, и она мягко улыбается, вспоминая, как Джейк едва успел произнести свои клятвы, прежде чем его голос сорвался на искреннее рыдание. Он смеется, как всегда; его смех сочный и густой, как мед, и Эбби поражена тем, как повезло Кларк быть такой похожей на своего отца. Такой же дружелюбной, открытой и спокойной. — Я и представить себе не мог, что свадьба этих двоих будет чем-то менее прекрасным, — смеется он, и в уголках его глаз появляются морщинки. — Тебе стоит увидеть их дом. Творчество Кларк смешано со стилем Лексы. Это не сравнится со всеми этими шоу на телевидении. — Да, наверное, так и есть, — говорит она. Хотя Джейк и держал ее в курсе всех событий, происходящих в жизни Кларк, она все равно прекрасно осознает, как много она упустила. — Я собираюсь поздравить их. Присоединишься? — Думаю, ты должна сделать это сама, — шепчет он, но в его словах чувствуется поддержка и сила. Перед тем, как он уходит к Рэйвен - прекрасно выглядящей в красном облегающем платье, материал которого никак не скрывает ее растущий животик, - он коротко сжимает ее плечо. — Она ждет тебя. Босая и заливающаяся смехом Кларк Гриффин-Вудс - идеальное воплощение маленькой проказницы из детского сада, которая раньше ловила каждое сказанное Эбби слово. Лекса тоже стоит босиком у самого берега, такая же естественная, и нежно держит Кларк за руку, пока ее дочь плещется в воде по щиколотку. Мелкие серые камешки перекатывают друг через друга, вода журчит у ног Кларк, и они находятся достаточно далеко от свадебной вечеринки, чтобы слышать только успокаивающий шум реки. И она желает, даже молится, чтобы знать, как к ним подойти. Она наблюдала, как сразу после клятв, поцелуя и взволнованного визга Кларк люди подбежали к ним, обняли обеих женщин и расцеловали их в щеки. Она с завистью наблюдала, как Индра обняла ее дочь, как Густус нежно поцеловал Кларк в щеку. Ревность, хотя и естественная, была одной из немногих эмоций, которую Эбби так и не удалось полностью взять под контроль. — Кларк, — наконец произносит она, и ее дочь замирает, быстро поднимая голубые глаза, и наблюдая, как Лекса делает шаг вперед, чтобы поддержать ее рукой за талию, не обращая внимания на холодную воду, омывающую пальцы ног. — Надеюсь, ты не против... Я просто хотела поздравить. Кларк моргает, крепче прижимаясь к Лексе. — Мама? — Привет. — Мама. Эбби кивает и подходит к женщинам, делая один нерешительный шаг за другим. Вокруг Лексы витает защитная аура, но, кажется, она рассеивается, когда Кларк выходит из прохладной воды и направляется к ней, ее собственные шаги тихие и робкие. Взгляд Эбби падает на руку Кларк, украшенную двумя красивыми кольцами, и замечает, как у той нервно сжимаются и разжимаются пальцы. — Ваша свадьба была прекрасной, — говорит она, потому что это все, что она может сказать, потому что она до сих пор не знает, каково на вкус слово "прости". Иногда она молит небо понять это. — Вы прекрасны. Вы обе. Лекса улыбается, но ничего не говорит. Она проста в своей элегантности, белое кружево спускается по ее слегка загорелым рукам и обвивает запястья. Белая атласная ткань облегает ее тело, и она действительно красива; сдержанная, очаровательная, непринужденная. Эбби может понять влечение Кларк, но она также знает, что та влюбилась в сердце Лексы, она это знает. — Ты пришла, — шепчет Кларк недоверчивым голосом, полным слез, которые еще не успели пролиться. Эбби смотрит той за спину, чтобы посмотреть, не выйдет ли Лекса вперед, чтобы утешить ее и выступить единым фронтом, но она стоит в стороне, не сводя глаз с реки и прислушиваясь к разговору. — Я не думала, что ты придешь. Ты так и не ответила на приглашение. Стыд подкрадывается к шее Эбби, оседая румянцем на горле и щеках. Она чувствует, как жар лижет ее кожу, но она борется с этим, отчаянно желая все исправить. — Я знаю. Я не была уверена, было ли приглашение сделано из вежливости или потому, что ты хотела, чтобы я была здесь. — Ты моя мама, и это самый важный день в моей жизни. Конечно, я хочу, чтобы ты была здесь. — После всего, что произошло, я не хотела предполагать. Кларк усмехается, но звук получается хриплым и влажным, и Эбби чувствует, как ее сердце разрывается. Люди жестоки, напоминает она себе. Иногда самый жестокий человек - это ты сам. — Мама... — Кларк замолкает, оставляя Эбби гадать, к чему она клонит. Кларк глубоко вдыхает, дрожащий выдох освобождает слезы из ее глаз, и Эбби бросается вперед. Она немедленно обнимает Кларк, чтобы утешить ее. (Она не может понять, почему не могла сделать этого, когда Кларк нуждалась в ней больше всего.) — Я люблю тебя, — выдыхает она ей в висок, ощущая мягкий парфюм и знакомые руки, которые обхватывают ее и крепко прижимают к себе. — Я люблю тебя. Хотела бы я знать, как показать тебе это лучше. Но я люблю тебя, Кларк. Никогда не переставала. Она не просит прощения или понимания. Она просто надеется, что за жестокими словами и еще более ужасными поступками Кларк услышит ее. — Я тоже тебя люблю.--
Она не идет на вечеринку после свадьбы. Даже с дочерью она понимает, что все это совершенно ново и хрупко, что нужно делать шаги как у жеребенка, чтобы обеспечить ровную походку. (Она уверена, что все равно услышит обо всем на завтрашнем бранче.) Прежде чем заснуть, ее телефон светится, и она открывает его, чтобы обнаружить сообщение с фотографией с неизвестного номера. Открыв его, ее встречает радостное лицо дочери, ее рот открыт в смехе, который она слышит сквозь экран. Она переоделась: вместо белого платья на ней черный комбинезон, а глаза подчеркнуты подводкой и тенями. Она прекрасна. Спасибо, что помогли ей снова так улыбаться.-Лекса-
Той ночью она молится о благополучном, здоровом и долговечном браке своей дочери. Она молится, чтобы Джейк обрел счастье и любовь, которые он заслуживает. И она молится за себя, молится, чтобы найти в себе мужество стать лучше и найти слова для собственного прощения.4.
В ИТОГЕ
Это длится недолго. Эбби задается вопросом, не суждено ли ей до конца жизни конфликтовать с Кларк. Часть ее уверена, что это своего рода искупление за то, как она относилась к своему отцу, за то, как в подростковом возрасте ослушалась своих родителей и сбежала с Джейком, за то, что отказалась от Элизабет (дважды). Она отчаянно желает знать, как все исправить, но когда Кларк объявляет, что беременна, что они с Лексой создают семью, ее старые тревоги всплывают на поверхность, и весь прогресс, которого она добилась в отношениях с Кларк, рушится из-за нескольких коротких слов. Кто отец? Что это за идиотский, поверхностный, ограниченный вопрос? Она знает, что была неправа, но она видела последствия жестокости, травли, ненависти. Она хочет, чтобы Кларк поняла, что ей действительно нужно все обдумать, что их ребенок столкнется с вопросами и недопониманием, и... Она просто хочет помочь. После того, как Кларк ушла - (выбежала в ярости) - Эбби чувствует себя одинокой и неуверенной. Маркус пытается помочь; он добрый, находчивый и милый, но у него нет ответов на все вопросы, и Эбби пытается найти их через свою веру и единственное место, которое, как она знает, поможет. — Доктор, как приятно вас видеть, — приветствует пастор Джаха, и Эбби натянуто улыбается, приветствуя его прикосновением руки, а он вежливо отходит в сторону, чтобы пропустить ее. — Как поживаете? — Кларк беременна, — сразу же отвечает она, слова все еще крутятся у нее в голове от того, как сильно она все испортила. — Они с Лексой создают семью. Джаха молчит какое-то время, прежде чем понимает, что она не собирается продолжать, и мягко улыбается. — Поздравляю. — Мне трудно. Я смирилась с тем, что она с жен- что она с Лексой. Но ребенок - это новый уровень. Я не хочу, чтобы она сделала что-то, о чем потом пожалеет. — Безусловно, ребенок - это не что иное, как чудо, — тихо говорит Джаха, вежливо скрещивая руки перед собой и оставаясь, как всегда, пассивным. Он подводит их обоих к пустой скамье и осторожно садится, весь его вид излучает спокойствие и мягкость. — Хотя в прошлом я и сам боролся с принятием, думаю, можно с уверенностью сказать, что Кларк и Лекса мудры и упрямы в принятии решений. Я не могу представить, что их ребенок вырастет в доме, лишенном любви, привязанности или веры. Эбби кивает, соглашаясь. — Но это же две женщины. Библия учит нас другому. — Библия также умалчивает о современной медицине, но вы практикуете ее ежедневно, — он доброжелательно улыбается, и на кончике языка Эбби нет ни единого аргумента, который мог бы с ним сравниться. — Я считаю, что наша вера основана на том, чтобы быть добрыми, верными и любить всех одинаково. — Вы так думаете? Джаха тихо улыбается, его глаза добрые и терпеливые, и Эбби медленно вдыхает, чувствуя, что расслабляется. Когда она в церкви, ее всегда охватывает какое-то чувство спокойствия, ощущение мира и безмятежности. Сегодня не исключение. — Люди будут интерпретировать библейское учение так, как им кажется правильным. Бог дал нам свободу воли. Лично я нахожу утешение на страницах Библии. Другие могут найти ответы. Кларк была удивительной девушкой, когда я ее знал, как и Лекса. Гордой, неугомонной, полной радостей жизни, и я видел, как эти качества исчезают из обеих девушек из-за чувства вины и ужасных слов, — он мгновение играет пальцами и на его лице появляется стыд. — Думаю, Лексу я подвел больше всех. Но она доказала, что более чем способна подняться и продолжать идти вперед, как нас учили. В глазах нарастает жжение, и Эбби моргает, чтобы избавиться от него, но слезы все равно падают на щеки и стекают к губам. Две дорожки горят на ее коже, и она быстро и стыдливо вытирает их. — Я плохой человек? — Я верю, что ты хороший человек на сложном пути, — мягко отвечает он. — Но ты не плохая. — Что мне делать? — Думаю, тебе нужно найти прощение внутри себя, прежде чем просить прощения у других. И тогда, я уверен, ты найдешь свой путь.--
Дом Кларк и Лексы выглядит именно так, как Эбби ожидала, и она не удивлена, обнаружив, что он соединяется через задний двор с домом Джейка. (Джейк и Кларк всегда были лучшими друзьями.) Он величественно возвышается. В саду растет зеленая трава, а вокруг него небольшой забор. Рядом с дверью висит ветряной колокольчик, похожий на самодельный, а на его конце - золотой крест. Она не знает, почему этот элемент ее удивляет, но это так, и она долго смотрит на него, а ее пальцы медленно приближаются, чтобы провести по его линиям. Ей требуется пять минут, чтобы набраться смелости постучать в дверь (почти год, чтобы оказаться на пороге), и она глубоко дышит, ее грудь сильно вздымается. Когда дверь открывается, Лекса стоит на пороге с маленьким ребенком на плече, поддерживая его тельце рукой, и на мгновение запинается, прежде чем издать тихое: — Ох. — Привет, Лекса, — тихо говорит она, игнорируя гримасу Лексы, поскольку та явно с чем-то борется. — Могу я войти? — Снова будете заставлять мою жену плакать? Эбби замечает, что она говорит «моя жена», а не «Кларк», подчеркивая, насколько она серьезна. — Нет. Я здесь для того, чтобы... я хочу извиниться. Перед вами обеими. — Вы собираетесь спрашивать нас об отце моего ребенка? — Лекса, — раздается у нее за спиной, и из проема появляется Кларк. Она выглядит усталой, прекрасной и совершенно любимой. Эбби вздыхает от восхитительного зрелища. — Мама? — Простите меня, — говорит она, не ожидая прощения или теплых объятий, но это начало. Это первый шаг.