***
Иногда он ловит себя на мысли о том, как это бывает у обычных людей. Наверное, они много целуются, ходят в кино и кафе, гуляют по парку. Джаред же притаскивает на кухню Эрлиха доску для СКРАМа и долго терпит насмешки от программистов. На самом деле, насмешки — не худшее, что было в его жизни, и он давно привык. Тем более, у Гилфойла и Динеша они вообще заменяют разумную речь, хочешь-не хочешь, придется смириться. Он просто ждет, что Ричард оценит. Доска проходит все стадии принятия и отлично показывает себя на следующей же неделе. Джаред составляет графики, создает диаграммы и таблицы, верстает презентации под проект и в целом старается очень вовлекаться в работу. Кофе здесь, кофе там, задержаться на стуле рядом чуть дольше положенного — чем хуже прогулки по парку? Если выбирать не приходится, он готов согласиться и на такой вариант. Ричард все еще комок нервов. Он плохо спит, мало ест и часто не выдерживает в большой компании. Он по-прежнему выглядит так, словно нуждается в объятиях и безусловной любви, и Джареду трудно сдержаться. Но он сдерживается. Раз за разом. Он не знает, началось ли что-то для Ричарда, и не хочет задеть. Он готов обожать со стороны, если всем этого будет достаточно.***
Проходит время. Много времени. Джаред хранит в памяти каждый случайный взгляд и каждый момент, когда они оставались наедине. На отдельной полочке приятных воспоминаний — короткое объятие на ТехКранч, когда он обнял Ричарда, а спустя мгновение Ричард сам неловко потянулся обнять его в ответ и ярко, громко смеялся от радости. Джаред никогда не забудет этот чистый смех. И как приятно обжигало шею чужое дыхание. Мурашки. Они терпят взлеты и падения. Отчаянно пытаются удержаться на гребне волны. Джаред замечает красные опухшие глаза, каждый тихий всхлип и очередную гримасу отчаяния, когда Ричард приходит от врача. Он никогда не говорит об этом, но если бы мог, то рассказал бы, как разрывается сердце в такие моменты. Рассказал бы, как сильно хотел бы обезопасить Ричарда от всех проблем. Как хорошо он сумел бы о нем позаботиться. Но остается только листать программы про птиц на Нэшнл Джеографик.***
А потом однажды ночью в гостевой домик, где он поставил вешалку с рубашками и положил свой надувной матрас, стучат. Время на часах — полночь, и атмосфера в каморке не располагает к приему гостей. Но Джаред встает и — как был, в растянутой футболке и пижамных штанах в клеточку — открывает дверь. Он готов к чему угодно. — Я так больше не могу, — заявляет Ричард и смотрит остро, почти что насквозь. С ним такое редко бывает, в большинстве случаев он вообще ведет себя как социальный инвалид (не то чтобы Джаред сильно лучше), но все же... Его кудряшки топорщатся в разные стороны как символ абсолютно бессонной ночи. — Да, прости? — уточняюще тянет Джаред, ему нужно чуть больше информации, чтобы понять, какую именно презентацию-лекцию запустить работникам Пегого Дудочника поутру. Не то чтобы они их слушали, конечно. Но это важно для Ричарда. Вопрос закрыт. — Они меня достали, — у Ричарда слегка дергается щека, красный звоночек приближающегося нервного срыва. Джаред хочет поднять руку и погладить это место, согреть всем доступным теплом. Если бы только помогло. Он прижимает руки ближе к телу. Со стороны, наверное, как глуповатый оловянный солдатик. — М? — Гилфойл и Динеш, — Ричард взмахивает руками, тянет сам себя за рукава красной толстовки. — Они говорят какие-то глупости неделями, и это просто сводит меня с ума... Ужасно мешает работать! — Какие-то глупости? — Про тебя и меня. Про то, что ты смотришь щенячьими глазами и только и ждешь, когда я тебя выебу. И что я просто слепой долбоеб, раз не замечаю! Джаред вздыхает. Ситуация становится более неловкой, если подумать, что они по-прежнему стоят на пороге, и Ричард достаточно громкий в состоянии волнения. — Надеюсь, ты цитируешь, — говорит он, и глаза Ричарда округляются. Он спешно произносит: — Да-да, конечно, я просто повторяю их слова, — и от этого становится спокойнее, потому что, честно, Джаред назвал бы происходящее по-другому. Выебать — конечно, хорошо, если учесть отсутствие в его жизни длительных отношений как факта. Но к этому всегда можно прийти значительно позже. И это не главное. Далеко не главное. Он просто хотел бы держать Ричарда за руку. И один час в субботу выходить с ним погулять в парк. Ричард стоит перед ним прямой, как палка, и натянутый до напряжения, как струна. — Так это правда? — Про щенячьи глаза и выебу? Или про слепого долбоеба? — уточняет Джаред исключительно воспитанно, но, надо признаться, в этот раз в словах есть доля сарказма. Ричард закатывает глаза: — Про второе я уже догадался, — и это прорыв. Джаред не может сдержать улыбки. Он смотрит на свои длинные босые ступни, дергает кадыком, сглатывая, и слегка запинается, произнося: — Про первое мог бы тоже, — и, если честно, ему немного сложно признаться. У них все не как у обычных. Опять. — Но я бы не сказал, что мне нужен только секс... Сразу секс... Черт, я не это имел в виду. В общем, Ричард, я все пойму, если это тебя задевает и утром же заберу свои вещи... Он слышит только тишину в ответ. Осторожно поднимает голову. И видит в глазах Ричарда облегчение. Не то, которое "они были правы", а какое-то другое. Джаред не слишком хорош в названиях (как и Ричард, давайте честно, Пегий Дудочник звучит странно), но ему становится легче дышать.***
— А когда все началось для тебя? — Когда ты сказал, что веришь в меня.