***
— Сука, не успели! — выругался Кавински, выходя из квартиры одного из должников и проверяя часы, которые показывали неутешительные два часа ночи. Как бы он не старался торопить задолжавшего, тот мучительно долго выискивал информацию о своём доходе, и так же долго пытался отделаться от наблюдателя, предлагая чай или свою бесплатную работу. Однако, одного грозного взгляда Радана хватило, чтобы должник перестал юлить и наконец отдал рабочие часы. Жаль, только, что уже было потрачено очень много времени, и вышли друзья в аккурат к началу комендантского часа, когда находиться на улицах Альт-сити было напрочь запрещено. И, как назло, в этот же момент пошёл страшнейший ливень. Напрашиваться к должнику на ночлег уже было бессмысленно, потому строитель и наблюдатель, прикрывшись руками и куртками, добежали до машины Винса и запрыгнули внутрь, тут же включив обогреватель, чтобы немного согреться. — Ну, супер, — разочарованно выдохнул Кавински, протирая очки от капель дождя. — И что делать будем, Винс? — спросил Радан, стряхивая влагу с куртки алгоритма. Чтобы добраться до его дома, им придётся ехать чуть ли не через весь город, а прямо сейчас пройти мимо патрульных будет невозможно. До дома Винса тоже придётся достаточно долго петлять по городу. Даже отмазаться, выпендрившись статусом наблюдателя больше не получится — выговоры от Войда уже по горло достали Кавински, и теперь ему приходится быть паинькой, лишь бы старикан больше не сердился. Так что, сейчас они в самой настоящей западне. — Ну, что-что, придётся тут сидеть, пока полицаев поменьше не станет, — бросил наблюдатель, включив радио и выбирая станцию с музыкой. Слушать чужую болтовню Кавински не хочет, ему и так два часа усердно заговаривали зубы. — Можем время скоротать пока что, — добавил наблюдатель, усмехнувшись. И, едва Радан успел повернуться, чтобы уточнить, как именно они будут коротать время, как Кавински быстро схватил друга за майку и потянул не себя, завлекая в поцелуй. Наблюдатель обожал так делать. И он обожал реакцию на свою «шалость»: когда Радан в смущении слегка отстранялся, сжимая руки в кулаки, а затем этими же руками углублял поцелуй, притягивая друга ближе к себе. Хотя, как сказать, друга… Радан и Кавински не были в романтических отношениях — оба считали, что телячьи нежности не для них, но и просто друзьями назвать их было тяжело. Кавински очень нравилось называть это «дружбой с привилегиями», ведь для Радана это действительно огромная честь — трахать наблюдателя собственной персоной. Кавински резво перемахнул на соседнее сидение и забрался на чужие колени, почти не разрывая поцелуя. Устроившись поудобнее, наблюдатель небрежно заправил волосы за ухо и снова прижался к губам Радана, придерживая его за шею и щёки. Поцелуй мокрый, до ужаса жадный, но такой приятный, строитель даже не может понять — жарко ли ему от поцелуя, или потому что Кавински врубил обогреватель на полную. Потянувшись, чтобы убавить мощность, Радан подхватывает наблюдателя и слегка отстраняется, в ухо тут же летит нетерпеливый стон. — Сука, Радан, — пролепетал Кавински, когда он со строителем, распаленные поцелуями, крепко прижались бёдрами. У наблюдателя закатывались глаза от одного прикосновения стояка друга к его телу, даже сквозь слои одежды. — Блять, как же я тебя люблю, — матерясь, Кавински прижался сильнее, однако Радан тут же заподозрил что-то неладное. — Стоять. Ну-ка, взгляни на меня, — едва успев уменьшить нагрев, строитель снова откинулся на спинку сидения, но, вместо того, чтобы прижать наблюдателя к себе для ещё одного поцелуя, крепко взял его за плечо и внимательно всматривался в глаза, пытаясь уличить в употреблении веществ. — Зрачки вроде нормальные, — чтобы полностью удостовериться, Радан включает в салоне свет, однако Винс сразу же тянется следом, чтобы, наоборот, его выключить. — Не включай свет, а то нас тут спалят, — шикнул наблюдатель, убирая чужую руку с плеча. — И, вообще, Раданчик, ты меня обижаешь. Я тебе тут душу открываю, а ты уже считаешь, что я под кайфом, — Кавински наигранно надулся, однако тут же подарил лёгкий поцелуй в щёку, после чего наклонился ещё ближе, и донельзя похабно прошептал: — Будь я обдолбанным сейчас, на тебе бы уже одежды не было… — Ну и гад же ты, Винс, — обречённо сдался Радан. От таких заигрываний он почувствовал, как у него сводит живот, а пониже всё начинает гореть. Ох, Кавински всегда знал, как можно одновременно подколоть своего друга, но при этом страшно возбудить. Строитель подхватил наблюдателя за ягодицы и крепко сжал, вытаскивая из друга мучительный стон. Даря поцелуи в шею и вдыхая чужой запах, Радан вслушивался, как наблюдатель довольно вздыхал, виляя бёдрами и вслепую пытаясь стянуть с друга рабочую куртку. Как только молния куртки тихо заскрежетала до самого конца, руки наблюдателя переметнулись на подбородок строителя, поднимая его голову и впиваясь в губы свежим поцелуем. Уловив темп, Радан быстро сбрасывает с себя часть имперской формы, после чего просовывает руки ниже и вынимает пуговицу из резьбы на собственных штанах. — Сегодня давай без криков, — строитель решил поднять этот вопрос заранее, ведь уже давно знал, что Кавински в таком деле не любит сдерживаться. — Боишься, что оглохнешь, если я тебе на ухо стонать буду? — снова абсолютно бесстыже спрашивает наблюдатель, тоже начиная потихоньку раздеваться. Сейчас на пустое водительское сидение полетела серебристая дутая куртка. — Нет, просто машина это тебе не квартира со звукоизоляцией, — усмехнулся строитель. Если уж Винс не хочет, чтобы Радан свет включал, то тогда Радан изъявит желание, чтобы Кавински не выкрикивал по привычке самые грязные стоны и самые пошлые требования. — Ну ты представь, легавый слышит, что здесь кто-то есть, заглядывает в окно, а тут ты, один из наблюдателей, скачешь на мне, — Радан сам не поверил, что произнёс это. От собственных слов строитель покраснел, как рак, однако Кавински в ответ лишь громко засмеялся. — Ха-ха-ха! Хорошо, красавчик, — согласился Винс, пусть и не был рад такой перспективе — вот что-что, а молчать он никогда не любил. — Хотя, сука, с тобой это будет сложно, — и даже сейчас Кавински не удержался от похабного комментария, бёдрами снова прижимаясь к чужому стояку. В животе сильнее затянулся узел, Радан тяжело вздохнул и крепко ухватился за чужие бёдра. Ему и так стыдно за свои слова, а тут ещё и наблюдатель снова очень нагло прижимается. О, Свет, лучше покончить с этим как можно быстрее. В два рывка стянув с себя штаны до колен, строитель тихо вздохнул. У него уже ком в горле от одной только мысли, что сейчас он, сидя в машине своего старого друга, сидит практически голый. Хотя, друг, походу, не возражает, раз покорно лезет под бардачок, одновременно с этим отодвигая пассажирское сиденье подальше для большего удобства. У Кавински глаза хитрые, прямо как у лисицы, даже когда он сидит в очевидно уязвимой позиции. Даже когда он проводит языком по чужому возбуждению сквозь нижнее бельë, его взгляд по-прежнему сверкает наглостью и своенравностью. Строитель зажимает рот ладонью, чтобы, не дай Свет, не издать ни звука. Наружу выходит лишь сдавленный стон, когда наблюдатель оттягивает резинку трусов и тут же пытается заглотить до конца. — Тихо, тихо… — тут же вырвалось у Радана, когда Кавински кашлянул, но не отстранился. Сильные руки бережно прошлись по блондинистым локонам, слегка сжимая. Радан знает, что оттягивать Винса за волосы будет бессмысленно: тот вырвется и вернëтся в исходное положение — потому строитель лишь откинул голову, позволяя наблюдателю действовать в собственном темпе. Эти грëбанные хлюпающие звуки и громкие вздохи наблюдателя, Радан чувствовал, как млеет от каждого приглушëнного стона, который выходил из груди наблюдателя. Ещë и этот проклятый пирсинг на языке у Кавински… Винс вскочил так же резко, как и опустился на колени — наверное, переживал, что слишком увлечëтся и останется без главного блюда. Снова встав коленями на сидение, наблюдатель начал расстегивать свои штаны и потянулся за поцелуем, однако, вместо мягких губ, наткнулся лишь на чужую ладонь: — Ты мне сосал только что, — с ноткой отвращения напомнил Радан, одной рукой удерживая Винса за лицо, второй держась за чужое бедро. Кавински лишь хитро усмехнулся, однако был недоволен, что его темп сбили. — Почему-то, когда ты мне сосëшь, я потом не брезгую целоваться с тобой, — посмеялся Винс, чем снова дико смутил строителя. Проведя языком по чужим пальцам, Кавински добился того, что Радан машинально убрал руку. Не теряя времени, наблюдатель быстро накрыл губы строителя своими, целуя так же жадно и мокро. Радан слегка поморщил нос, однако быстро расслабился и глубже залез в рот к приятелю. Облизанную руку строитель запустил в чужие штаны, проводя по чужому телу и минуя нижнее бельё. Сухая кожа наблюдателя так и дышала жаром, от одного прикосновения Радан чувствовал, что теряет рассудок, а член стоит только крепче. Первый палец небрежно втиснулся внутрь. Туго. Чертовски туго. По всему телу Кавински прошëл ток, он разорвал поцелуй и завалился на Радана, спрятав краснеющее лицо в сильном плече. Он действительно старался сдерживать стоны, пусть и всë его нутро желало громко вскрикнуть, как только холодный палец согнулся где-то внутри, сильнее затягивая узел. Он всë ещë был в плотной водолазке, которая давила на грудь и не давала вздохнуть. Вкупе со сдерживанием стонов, Винс практически перестал дышать, из-за чего Радан слегка напрягся, не хватало ему, чтобы его друг прямо во время процесса сознание потерял. Носом проводя по чужой шее, строитель медленно разминал эластичные стенки, внимая каждому нетерпеливому вздоху. Радан бы соврал, если бы сказал, что терпеть не может повадки Кавински в постели. Да, он громкий, бесстыжий, безумно похотливый и наглый, но именно это в нëм Радан обожал. Но и именно поэтому секс в общественных местах был для строителя дикостью — одного вскрика наблюдателя хватило бы, чтобы их пинком выгнали из заведения и до кучи вызвали полицию. Радан всегда сдерживал Кавински от того, чтобы попытаться хорошо провести время вне квартиры, но сегодня легли все карты, чтобы строитель, наконец, поддался этому искушению и согласился взять Винса прямо в машине посреди улицы. — Рада-ан… — совсем тихо заныл наблюдатель, когда в него втиснулся второй палец, практически на сухую. Кавински словно был пьян от этих ласк, от этих поцелуев и движений. Любил безумно, и поэтому отдавался другу без остатка. Но долгие прелюдии были такими утомительными, что наблюдатель грешным делом думал о том, что его можно взять и без всех этих нежностей. Но экспериментировать ещë больше Радан точно не собирался. По ягодице прилетел увесистый шлепок, отчего пальцы внутри сместились, а наблюдателя слегка подбросило, и он ещë сильнее прижался к дружескому плечу, выпуская наружу лишь тихо мычание. Как же приятно, но так мучительно… — Сука, хватит издеваться, — уже на грани сознания выругался наблюдатель, пытаясь получить как можно больше тепла. Радан сам уже был на пределе — в машине было жарко уже и без обогревателя, и строитель уже грезил о том, чтобы они по воле судьбы оказались уже у кого-нибудь дома, чтобы заняться сексом так, как они любили — громко, грязно, до безумия пошло, игнорируя соседей, обязанности, работу, весь грëбанный Альт-сити. Нижнее бельë наблюдателя быстро оказывается где-то на другом сидении, пока строитель снова целует Винса в шею, продолжая двигать одними только пальцами. Это было сродни пытке, Кавински уже весь извëлся от таких непродолжительных ласк, но он прекрасно помнил о том, что Радан переживает за его состояние, и ни за что не станет делать ему больно ради собственного удовольствия. Даже плевать, сколько раз Кавински говорил о том, что боль для него — пустяк, Радан был упëртым, даже настойчивость приятеля не уломала строителя быть грубее. — Нету у меня их, нету… — тут же выдохнул Кавински, едва услышав, как Радан попытался найти в подстаканниках контрацепцию. Несмотря на своë желание трахаться во всëм Альт-сити, Кавински не носил с собой презервативов — строитель всë равно никогда не соглашался. Да и незащищённого секса Винс не боялся — Радан был чист, как и сам Кавински. — Давай уже так, я больше не могу… — наблюдатель ëрзал, пытаясь получить ещë, ещë больше, чëрт возьми. Будто действительно пьяный, он хватался за чужую майку, краснел до ушей и поджимал губы. Ему было мало, так мало, что, казалось, ещë немного, и он потеряет рассудок. Радан сам не мог терпеть, он небрежно вытащил пальцы и, наспех смазав свой член остатками чужой слюны, начал медленно вталкиваться внутрь. — Блять, блять, блять… — нетерпеливо выругался наблюдатель, после чего до неприличия громко застонал. Да, мать твою, да! Однако Кавински пришлось тут же зажать рот ладонью, ведь он всë ещë держал в голове, что машина — не квартира со звукоизоляцией. Задрав голову, Винс старался принять всë как можно быстрее. Им некуда торопиться, но само тело требовало всë и сразу. Насаживаясь на член друга, Кавински на последних крупицах сознания держал ладонь у рта, чтобы не слишком много шуметь. Брови сами собой свелись к переносице, а по скуле уже сползала маленькая капля пота. Радан сам тяжело дышал от наплывающего жара, крепко держал Винса за бëдра, ведь уже знал, как этот коротышка любит откусывать больше, чем может проглотить. Было так чертовски туго, у строителя сводило в ногах от этих ощущений, он сам был близок к тому, чтобы стонать в голос. Взяв друга за плечо, Радан наклонил Кавински к себе и глубоко поцеловал, входя глубже и проглатывая каждый стон из уст наблюдателя. Жар тут же обдал с головы до ног, когда вскоре бëдра с едва уловимым шлепком соприкоснулись. Кавински будто разрывало на части, он пыхтел в поцелуй, донельзя разгорячëнный и возбуждëнный, а когда рука строителя опустилась на его изнывающий член, всë же не смог сдержать громкий и грязный стон. Не может он сдерживаться, это за пределами его возможностей. Придерживая за скулы и заглядывая прямо в глаза другу, Кавински шептал что-то в крайне возбуждëнной манере. Радан мог разобрать только нескончаемый поток матов, но этого ему хватило для понимания, что Винс хочет больше. Бëдра строителя резво дëрнулись, практически подбрасывая наблюдателя и насаживая его обратно. Из глаз Кавински брызнули слëзы, но наружу вырвался ли сдавленный хрип. Он так не хочет держать всë в себе, так не хочет! — Радан!.. — вырвалось из Кавински при новом толчке. Наблюдатель хотел что-то сказать ещë, но ему снова закрыли рот ладонью, вынуждая возбуждëнно мычать от малейшего движения. О, Свет, почему даже этого до сих пор так мало?! Тонкие пальцы крепко ухватились за штаны строителя, вследствие чего Кавински наклоняется назад, открыто демонстрируя всего себя своему другу. Такой возбуждëнный, нетерпеливый… У Радана сводило дыхание от одного вида, как Винс поджимал губы и сам прижимал руку к лицу, седлая своего друга и мучаясь от того, что не может издать и звука. Чëртовы правила общественного поведения. Радан двигался мучительно медленно, пытаясь как можно бережнее разработать друга для дальнейших утех — одной только машиной они точно не ограничатся. Сквозь зажатый рот Кавински всë равно умудрялся протяжно стонать и похабно материться, стараясь ещë и подмахивать по всей длине. Это было так приятно, о, Свет… Наблюдатель едва мог вздохнуть, так много, так горячо… Толчки будто доходят до самого мозга, вынуждая пьянеть с каждой секундой. Он точно не под наркотиками? Такое количество ощущений доводили до эйфории, Кавински едва мог соображать и практически полностью отдался ощущениям. Из-за сдерживания стонов, на глазах Винса уже навернулись слëзы, ведь ему больше никак нельзя было выплеснуть эмоции. Радан тут же увидел, как лицо наблюдателя сильно покраснело, а глаза заблестели, и крепко обнял наблюдателя, вжимая его голову в своë плечо, позволяя стонать туда. Как же приятно, чëрт возьми! Кавински наконец смог громко выдохнуть, следом выпуская ещë ряд нервных вздохов и постанываний. Его ноги дрожали от каждого движения, волосы взмокли от пота, но он продолжал двигаться, даже активнее, чем двигался Радан. — Сиди… Сиди, чëрт тебя дери, — простонал Кавински, хватая Радана за запястья и прижимая их к сиденью, забирая инициативу в свои руки. Устроившись удобнее, Кавински начал двигаться полностью самостоятельно, вслушиваясь в тихие шлепки и хлюпанья. Во имя Света, звуки возбуждали даже сильнее, отчего наблюдатель шумно простонал и опустил голову в бессилии. Он совершенно точно не был под кайфом, но сам процесс действовал на него абсолютно так же — Кавински забывал просто обо всëм, что происходит вокруг, он фокусирается только на получении удовольствия, польностью погружаясь в этот донельзя приятный омут. Радан никоим образом не сопротивлялся — было даже приятно смотреть, как Винс всë делал сам — однако, взгляд строителя тут же зацепился за ореол света где-то там за спиной наблюдателя. Это похоже… На фары автомобиля?! — Там легавые! — полустоном вырвалось у строителя, он тут же вырвал руки из захвата и крепко прижал Кавински к своей груди, чтобы он не смел двигаться. Тяжело дыша, строитель следил, как полицейская машина медленно проезжала по дороге, постепенно удаляясь. Как только фары автомобиля растворились в дожде, Радан поднял голову Кавински, который уже успел насладиться мягкой и сильной грудью приятеля. Нагло улыбнувшись, Винс слегка приподнялся, выпуская чужой член из своего нутра. Тут же стало холоднее, и Кавински решил вернуться в исходное положение, выпустив новый громкий стон. Полицейские уехали, вряд ли так сразу приедут ещë. Радан тяжело вздохнув и снова до красных полос сжал ягодицы своего друга, грубо насаживая его до конца. Было какое-то желание закончить побыстрее, чтобы попытаться окольными путями добраться до дома. Радау было неудобно занматься любовью именно так, сидя на не самом мягком кресле автомобиля, ему хотелось устроиться на большой мягкой кровати, где он мог хорошенько разлечься или впечатать голову Кавински в подушки, чтобы заглушить нормальным способом, а не с помощью варварского зажатия рта рукой. Строитель ни капли не удивится, если завтра на лице наблюдателя расцветут красные полосы от пальцев. От мыслей о том, что они могут продолжить на кровати, Радан отчаянно застонал, снова двинувшись внутри сильным толчком. Когда они оба сходили с ума от похоти, почти всегда их игрища становились грубее, Радану было тяжело контролировать себя, но Кавински обожал такие моменты их утех. Именно этого наблюдатель желал от начала и до самого конца, но, когда от нежностей они переходили к быстрым и резким движениям, Кавински только больше ценил моменты бурлящей страсти. Слух наблюдателя сквозь шум дождя и скрипы сидений, вдруг уловил, как вздохи Радана становились громче и громче. Ох, его так сильно возбудила эта ситуация? Плевать, Кавински хочет получить здесь и сейчас. Снова цепляясь за майку строителя, Винс прижался с очередным мокрым поцелуем, продолжав подмахивать по длине и стонать прямо в рот приятеля. И, о, Свет, Радан снова крепко обнял наблюдателя, разрывая поцелуй, и буквально вжал в себя, с безумно возбуждëнным стоном спуская внутрь Кавински. Сегодня он продержался не так долго, но им и не было так необходимо заниматься этим до самого утра. Продолжая стискивать друга в объятиях, Радан изредка делал глубокие толчки, пытаясь влить в приятеля всë до капли. Кавински поддавался порыву своего друга, цепляясь за его спину и ощущая, как внизу разгорается живой огонь. Закатывая глаза, Винс опустил одну руку ниже, пытаясь самостоятельно довести себя до оргазма. И, слава свету, ему не пришлось долго мучиться, и скоро Кавински подхватил стоны строителя, пачкая своим семенем чужую майку и свою кофту. Ничего страшного, отстирается. — Это было ахуенно… — задыхаясь, довольно простонал наблюдатель, продолжая сидеть верхом на друге и вслушиваясь, как Радан тоже попытался восстановить дыхание. — Надо почаще заниматься этим в машине, — усмехнулся Кавински, слезая с чужого члена и потянувшись за пачкой влажных салфеток. Вот их Винс всегда носил с собой, стирать с себя кровь и грязь вне дома ему пришлось чаще, чем заниматься сексом. — Презервативы тогда купи в машину, — бросил Радан, выхватывая салфетку и стирая следы со своей майки. — А то потом в чистку отправлять придëтся машину твою, — усмехнулся строитель, помогая наблюдателю тоже почистить своë тело. — Да-да, конечно, это уже завтра, надо уже ехать, — натягивая нижнее бельë и штаны обратно, Кавински полез обратно на водительское сидение, заранее закинув свою куртку на задний ряд. — Ай, блять… — едва Винс успел сесть, как тягучая боль стрельнула ниже спины, заставляя напрячься. Радан, услышав это, слегка смутился, но всë-таки потянулся к наблюдателю и, взяв его за ворот кофты и притянул к себе с глубоким поцелуем. — Хорош материться в таких количествах, — игриво заметил Радан, довольно откидываясь на своë место. Кавински слегка покраснел, но всë-таки усмехнулся. С каких это пор Радана начало это напрягать? — Если будешь почаще меня так затыкать — я только за, — хохотнул наблюдатель, заводя двигатель и выезжая с парковки. Сейчас патрульных машин было намного меньше, потому Кавински рискнул поехать по главной дороге, чтобы доехать до дома как можно быстрее. Однако, спустя несколько минут пути, с другой дороги съехал патрульный автомобиль, который тут же заметил гражданских, включил мигалки и приказал остановиться. Голос полицейского был один в один голосом того, кого Кавински хотел сейчас видеть меньше всех. — Сука! Да почему именно Войд?! — выругался Кавински, когда он узнал в патрульном инспектора. Машина Винса остановилась с визгом колëс, сам наблюдатель обречëнно упëрся лбом на руль. Как только железная рука инспектора постучала по стеклу, наблюдатель поднялся и опустил стекло, ожидая новый выговор. — Что мы делаем в такое время на улице, Кавински? — Войд звучал безумно строго. Он тут же заметил, что наблюдатель сидит без своей излюбленной куртки, ещë и везëт с собой пассажира, строителя по алгоритму. Интересная парочка… — Что-что, ебëмся, — огрызнулся наблюдатель, заставляя Радана тут же покраснеть до ушей и закрыть лицо руками, а Войда слегка отшатнуться от машины. — Что, старик, не понял? Могу несколько синонимов назвать, может, поймëшь. Мы трахались, занимались любовью, сексом, плотскими утехами, уединялись, предавались похоти– — Довольно! — выкрикнул Войд. Его всегда бледное лицо совсем немного порозовело от стыда, и он впервые не знал, что ответить этому наглому наблюдателем. — Езжайте прочь с глаз моих! — инспектор был близок к тому, чтобы врезать по чему-нибудь. Кавински в ответ только хохотнул и довольно нажал на газ. — Ловко ты с ним расправился, конечно… — Радан не смог скрыть восхищения. — Но не стоило так открыто говорить, чем мы занимались, стыдно же… — Если бы было стыдно, мы бы этим тогда не занимались, — отрезал наблюдатель, всë ещë довольный, что смог отделаться от Войда. Завтра, ему, конечно, устроят нагоняй, но теперь оно того стоило.***
Им удалось добраться до дома Кавински, не встретив больше ни одну патрульную машину. В четыре часа утра их всегда было минимальное количество, и Винс был рад, что они успели к этому времени. — Заночуешь у меня сегодня, — абсолютно будничным тоном заявил Кавински, заглушая движок и собирая свои вещи по всему салону. Радан в ответ лишь кивнул и вышел из машины. Наблюдатель попытался выйти следом, но внезапная слабость тут же подкосила ноги, из-за чего Винс плюхнулся на сидение. — Ах ты ж сука, — выругался Кавински, когда он понял, что дойти самому ему не получится. — Рада-ан, подойди сюда! — открыв дверь, попросил наблюдатель, слегка перемещаясь к краю сидения. — Держи меня, — приказал наблюдатель и тут же плюхнулся на строителя, который только чудом поймал Винса. — Я ходить не могу. Перестарался ты, красавчик, — захихикал Кавински, когда Радан взял его на руки в более удобную позицию. Было так мило наблюдать, как у строителя горели щëки, просто прелесть. Такой сильный, грозный и страстный, а смущается как самый отпетый девственник. В свою квартиру Кавински попал, сидя на чужих руках. И даже находясь в таком состоянии, он знал, что они ещë не закончили…***