Crybaby

Минхо часто плакал, я порой замечаю, что для этого не нужна причина. Вечное чувство вины, привитое матерью, и непростительное, хотя по по-идее, просто малозначительное, убивало в нём инициативу и желание что-то делать. Нет, назвать его мать сукой язык не повернётся, но если мне удосужится встретиться с ней, то рука сама соскользнет кулаком ей в лицо. Да, это неприлично, но довести своего сына до такого ещё нужно постараться. Мой Лино. Моя любовь. Моя колыбельная слез. Почему жизнь так с тобой обошлась и свела нас. Думать о плохом при пробуждении и слышать тихое сопение стало традицией, если не рутиной. Тихо умиляюсь, как мой котик шмыгал носом и тёрся кончиком об подушку. Пальцы так и тянулись почесать. Моргает во сне. Ему кто-то скажет, что он милашка. Кроме меня, конечно. Но от действий моя принцесса просыпается. Бурчит, накрывается одеялом до глаз. — Хëн, вставай, а то проспим, — говорю я, нежно хлопая по плечу. — Н-и хочу, — пробормотал Ли сквозь мягкую перину и окончательно спрятал лицо. Пусть пока полежит, отдыхает. Время всё равно ещё 8:03, нам некуда спешить. Беру полотенце из шкафа. Душ как никогда приводит в форму. Тонкие струйки бьются об кожу и стекают вниз. Одни мысли о том, что это могли быть чьими-то слезы, сводят меня с ума. Вода ниже торса разрезается от вставшего члена. — Ах! Черт! — тихо матерюсь я, но мои бесстыдные пальцы тянутся к низу. Каждый раз так трепетно. Начал водить по основанию, а капли смываются вместе со спермой. Тёплое дыхание раскаляется об струи, и, казалось, будто поднимается пар. Боже, будь рядом сейчас, Лино. Любовь моя. Как его тонкие пальцы обнимают меня, и я теряю рассудок. Как язык проходит по моей шее. Люблю, когда он изредка доминирует. Мелочь, ради которой можно и пасть на колени. Член напряжён. Минхо. Лино. Твои стоны, твои танцы. Губы слаще меда, а слезы, как роса. Моя crybaby… Я кончил, семя испачкало кафель. Моё сознание ещё долго приходило в себя, пока смывал последствие утреннего стояка, готовил завтрак и одежду, в которой сегодня пойдёт Минхо. Шорохи в спальне, и Лино скрылся в ванной. Может зайти? Но приходится отбросить подобные мысли, потому что он всего боится: боли, призраков, что его отругают, а мне... А я что? Мечтаю, чтобы он не плакал. Ну почти… — Сынмин, доброе утро, — сказал Лино. За то время, что был погружен во внутренний монолог, я совсем не заметил, как принял ванну и сел вместе со ним. — Время почти восемь с половиной, нам нужно спешить! — Да-да, я знаю. Ты сделал, всë? — он кивнул. — И запомни, если эти две курицы опять объявятся, присылаешь мне в Kakaotalk нолик, понятно? — он опечалился, но заново кивнул. Эти двое… Феликс и Джисон. Замучали его, как прознали, что моего котика легко задеть, так вцепились в него когтями и не отпускают. Так, Сынмин, спокойствие, только спокойствие. За расчленение — посадят, последний год остался, всё-таки можно и потерпеть. Лино озадаченно на меня смотрит. — Сынмин, ты сегодня, какой-то… задумчивый, — хлопая кошачьими глазкам, спрашивает Лино. Эх, малыш, знал бы ты, как я хочу тебя, но об этом помечтаю позже.

⛓️⛓️⛓️

Ли всегда представлял собой образ хорошего молодого человека, который любит учёбу и предан ей. Эта прямая осанка, хрупкие пальцы и сильные бёдра… Так хочется в нём утонуть. Сынмин держи себя в руках. Чтобы отвлечься начал считать, сколько же нам осталось. Универ располагается недалеко от нашего дома. Поэтому можно было расчитать не примерно, а точно. 46 столбов вдоль дороги. Район не Каннам, конечно, но если учесть, что не каждому этот район по карману, и что он считается семейным, то здесь мало чего можно боятся. Учились мы в разных концах, поэтому хоть Лино и был старше, возился же я с ним, как с маленьким. И в последние два месяца он каждый раз опаздывал, не говоря уже о том, что часто отсутствовал на занятиях, потому что оказывался запертым в кабине или туалете, и одногруппники часто перешептывались, когда однажды услышали, как заревел хён. Сжался в кабинке и плакал. И эти противные ухмылки этих двух. Я их в порошок сотру. Хоть они и не достойны такого внимания, но я уже подумываю отправить его на домашнее обучение. Снова монологи, уж многовато… Только вот Минхо зря времени не терял, стоило подъехать к парковке, он сразу спросил: — Сынмин-а, может я не пойду, а? Пожалуйста, — Милый мой, малыш. Назови хоть одну причину… — Ну… Ли покраснел от шеи до корня уха и дрожащей рукой стал проводить по корпусу машины. Растрепанные волосы моего котика, как он расстегивал рубашку, обнажая ключицы, чьей остроте позавидуют модели. Милые глаза цвета персика, Минхо… Минхо… О Боже, за что мне такое наказание… Большего мне и не нужно, я завёл машину, и мы погнали домой. Я припарковался и, почти не переводя дыхания, потащил Лино в дом. Когда я открыл дверь, аромат духов Ли так быстро овладел мной. Именно переходя порог, моë чувство обостряется и хочется вонзиться зубами в нежную кожу. Услышать его мольбу, слезы. Нет, не просто слезы. Твои слезы — мои бриллианты. Я ими дорожу и не отдал этим сучкам. Мои мысли спутаны, но ты перехватываешь инициативу. Ведешь в спальню, я как заколдованный иду следом. Располагаясь на кровати я нависаю над своим котиком, и у меня перехватило горло: — Моя плакса… Минхо начинает снимать с себя форму. Пуговицы с позолотой не слушаются, и я, не выдержав, тянусь ему помогать, небрежно откинувшись на кровати. — Скоро? — спрашиваю его я. — Ну... — смотрел на меня он виноватыми глазками и не мог отвести взгляд, ненавижу это в себе — прощаю всё своему котику. Он стягивал штаны с верхом, оставляя трусы. Влага на головке уже образовала пятно. Я не могу упустить и капли, поэтому провожу пальцем и кончиком языка слизываю сперму. Липкая, но приятная на вкус, словно кисель. После столь приятной дегустации. Я ловко расстегнул ремень брюк, приспустил край боксеров, не забывая коснуться основания через ткань. Сорвав последнюю преграду, я приблизился к Лино, и мой пенис, выскочив наружу, ударил по лицу. Линии семени, как раны, стекали вниз, и этот взгляд, будто по его щекам провели ножом, глаза полные унижения. Моя послушная сука. Хорошо, что он знает, о моём тайном фетише. Он всегда боялся боли, но наше чувство любви подталкивает к безумию и саморазрушению. Я с ним сойду с ума. Минхо схватил член двумя руками и открыл рот, чтобы взять его в рот, но он был слишком велик, моему малышу удалось вырасти до таких потрясающих размеров? Чтобы зубы не задели пенис, Ли старался изо всех сил открывать рот. Лицо Лино покраснело, превратившись в спелый плод яблока, и яркими бликами были слезы, так и хочется провести языком, утешить. Туман в глазах Минхо завораживал, не отводя взгляда, я, зарывшись руками в волосы Минхо, с силой вогнал свой половой орган в его горло. Я лишь с удовольствием наблюдал за тем, как неумело мой котик делает минет, его руки сжались в кулаки, а ногти впились в ладони. Я не отпускал его, помогая водить вверх-вниз, если он замедлял темп. Сперма текла ему прямо в глотку. Слезы стекали на мои бедра, со временем они стали влажными. Это так возбуждает. Он ускорялся. Моë тело стало подаваться его ласкам. Его сердце и душа вызывали трепет не меньший, чем великолепное тело. Как может существовать на свете такой невинный парень. Я прикусил губу, и Минхо медленно двигался, растягивая последние минуты. Минуты, ах… — Ах! — последний вдох и выдох. Семя заполнило его рот. Член выскочил изо рта, потянув линию смазки. Перед мной предстали его похотливые глаза, полные любви и обожания. Ах! Мой котик. Сперма, как река, текла в тебя, ты показываешь мне, что и глотка белым цветом окрасилась. Он тянет ручки, и я усаживаю на колени. — Малыш, запомни, — шептал я, целуя за щеки. — Ни из-за кого, кроме меня, ты не должен плакать, — закончил я, тайно поцелуями попивая слезы котика.