Так или иначе

- Шиди! Ши-и-ди! - Едва Вэй Усянь забежал в комнату, вокруг сразу же стало громче. Цзян Чэн тяжко вздохнул. Где-то в глубине души он был рад возможности жить с названным братом в одной комнате, но гораздо чаще он это ненавидел. Вэй Усяня всегда было слишком много. - Смотри, какую штуку я придумал! - Вэй Ин широко раскидывает руки, явно красуясь, и слегка прокручивается в разные стороны. На нём не было ничего кроме нижнего белого ханьфу, изрисованного красными иероглифами, и Цзян Чэн почти чувствует, как его лицо заливает краска. Он видел Вэй Усяня по-разному, но каждый раз почему-то все равно не мог не смущаться. - Бесстыдник! - Рявкает он резко. - Немедленно оденься! Летом Цзян Чэн охотно спускал шисюну такое явное пренебрежение одеждой, но сейчас уже подступали заморозки - редкость для Юньмэна. Ходить полураздетым было не только неприлично, но и глупо. - Неважно, - отмахивается от него Вэй Ин и подходит ближе. На белом ханьфу коряво теснились красные символы, в которых Цзян Чэн с трудом распознаёт что-то, отдаленно напоминающее отпугивающий нечисть талисман. - Смотри как получилось! - Ну и на кой ты себе ханьфу размалевал? - Спрашивает Цзян Чэн сварливо, изо всех сил игнорируя царапающее изнутри любопытство. - Матушка увидит - сам отстирывать пойдешь. В озере вода была холодной, с взявшейся прошлой ночью тонкой ледовой коркой. Стирать в такой воде было настоящей пыткой, зато одежда потом приятно пахла холодом. Ещё лучше было, когда наступали морозы и ханьфу приносили насквозь промерзшим. Жаль, что такое было скорее исключением, чем правилом - мягкий климат. - Оно того стоит! - С горящими глазами заверил его Вэй Усянь. От холода его щеки раскраснелись, совсем как от вина, и Цзян Чэн потянулся к их общему тайнику под половицей. Вэй Ин был сильным заклинателем и мог дольше всех учеников греться с помощью ци, но он проторчал на холоде целый вечер и был при этом почти раздет. Ему бы не помешало нормально согреться. Почему бы и не вином? Выпивший Вэй Усянь становится тактильнее - невозможно - чем обычно, но пьяного Цзян Чэна это не раздражает. (Пьяному Цзян Чэну это очень нравится, но - тс-с-с!) Он берет сразу два кувшина и плотнее прихлопывает половицу - не приведи Небожители узнает матушка или её служанки - проблем не оберешься. Они были как бы уже достаточно взрослыми, чтобы пробовать алкоголь, но ещё недостаточно взрослыми, чтобы пить его наедине. Матушка бы разозлилась. Если бы узнала, конечно. Цзян Чэн малодушно думает, что не узнает. Вэй Ин благодарно кивает и жадно присасывается к кувшину, умудряясь добрую половину пролить на себя. Неряха. - Представь, если на ночной охоте талисманов не останется и ты будешь окружён нечистью! - Говорит он, активно жестикулируя. Цзян Чэн прослеживает за небрежными движениями кисти, когда немного вина выплескивается из кувшина прямо на пол. Признаться, он смутно представляет настолько безвыходную ситуацию на ночной охоте. На сильную или многочисленную нечисть ходят отрядами - не могут же талисманы закончиться у всех сразу? Он молчит, желая услышать, к чему же клонит Вэй Ин. - Я немного переделал талисман, отпугивающий нечисть, так, чтобы он сработал при нападении. Думаю, на ланьских ханьфу что-то похожее! Может и так, думает Цзян Чэн, закатывая глаза. Вэй Ин бредил ланьскими ханьфу ещё с той-самой-ночной-охоты, на которую их впервые отпустили без взрослых. Все крутил разные комбинации иероглифов и перепортил пугающе высокую стопку ученической формы - но не сдался. Даже после того, как получил от матушки за излишнюю инициативность. Скучные с виду траурные ханьфу были с ног до головы напичканы защитной вышивкой. В пурпурные одеяния Ордена Цзян тоже вшиты талисманы, но не так много. В детстве их водили в орденские мастерские, но он никогда не интересовался талисманами - в отличии от Вэй Усяня, который до сих пор половину времени проводит, уткнувшись в дьявольского вида записи - так что без сожалений пропустил лекцию мимо ушей. Он точно знал, что их ханьфу гораздо крепче, чем обычные, и маскируют их ци, делая их практически незаметными для нечисти - этого хватало, чтобы выстроить хорошую стратегию для нападения. В Ордене Лань пошли дальше: они не только заклинали одежду на чистоту - суровая необходимость, вспоминая ее траурно-белый цвет - но и добавляли какие-то атакующие нечисть талисманы. Та-самая-ночная-охота проводилась совместно с членами Гусу Лань, и на них обоих она произвела неизгладимое впечатление. Сложно оставаться равнодушным, когда член самого консервативного в Цзянху Ордена начинает раздеваться в самый разгар боя. Цзян Чэн тогда был близок к тому, чтобы заорать от злости. Вэй Ин просто восторженно присвистнул. Придурок. Лань Су, один из представителей Лань, накинул свое верхнее ханьфу прямо на оборотня и это сдержало его гораздо лучше, чем все заклинания и талисманы, которые они перепробовали до этого. Цзян Чэн задавался вопросом, было ли это настоящей причиной того, что ланьцы носят все положенные шесть слоев, даже летом или на ночной охоте. На случай, если придётся раздеваться? - Это все потому, что у них много музыкальных заклинателей, - авторитетно заявил тогда Вэй Ин, жадно поглядывая на пожжённое местами ханьфу. Лань Су прижал его к себе почти испуганно, настроившись умереть, но не выдать тайну Ордена, и Цзян Чэн поймал себя на том, что почти ему сочувствует. Брат выглядел так, словно вот-вот выхватит ханьфу прямо из рук. - Им нужно стоять на месте и играть, не рискуя собой, если нечисть подберётся слишком близко. Как же круто! Через полгода они должны будут поехать на обучение к Ланям и Вэй Усянь уже нетерпеливо потирал свои загребущие ручонки, желая раздеть кого-нибудь из Ланей, и разобрать его ханьфу на запчасти. Цзян Чэн с ужасом представил, как Вэй Ин разжигает громкий скандал между двумя Великими Орденами и изо всех сил постарался совершить невозможное - остановить загоревшегося идеей Вэй Усяня. " - Девиз Ордена нужно оправдывать!"- Думал он решительно, и сразу же тяжко вздыхал. Может ему повезёт и к началу обучения Вэй Ин уже всё забудет? Маловероятно, но всё же. - Думаешь, можно будет его вшить так, чтобы он не конфликтовал с остальными талисманами? - Спрашивает Цзян Чэн, неохотно проявляя интерес. - Э-э-эм, - Тянет Вэй Ин неуверенно и пожимает плечами. - Не думаю? Нужно либо чтобы ханьфу было чистым, либо нарисовать его кровью поверх всего. Сейчас его одежда была разрисована киноварью, хвала Небожителям. - Кровью? - Шипит Цзян Чэн, понижая тон. - Это тёмный путь! Опять ты со своими... Он осекается, слыша, как хлопает входная дверь и они с Вэй Ином синхронно сглатывают. Прятать алкоголь было уже поздно. - Пьянствуете? - Вкрадчиво интересуется госпожа Юй, и Цзян Чэн немного, совсем чуточку, паникует.

***

Вэй Ин с трудом поднимает веки - небо шаталось из стороны в сторону и все вокруг смазалось в один сплошной кроваво-серый. Было громко и тихо одновременно: в ушах стоял невнятный писк, но не было ничего, что могло бы его издать. Он был только в его голове? Всё это тоже в его голове? Что "это"? Дышать было больно, но то, что он в принципе мог дышать - уже неплохо. Значит, лёгкие не проколоты, значит, есть шанс выжить. Значит, есть шанс отомстить. Да, он хотел отомстить. Он должен был отомстить. Между его сломанными рёбрами есть огромная дыра, размером с сожженную Пристань Лотоса. Или с золотое ядро. Или с прощальные слова госпожи Юй. Одна нога точно вывихнута. Но вроде не сломана. Хорошо. Нужно вправить? Нужно. Как? Он не мог подняться. Ничего - ничего - ничего не мог. Или мог? Должен справиться. Левая рука сломана. Но правая цела. Хорошо. Мир едет куда-то в сторону. Ему нельзя засыпать. С левым плечом что-то не так. Вывих? Ушиб? Он явно приземлился на левую сторону. Больно - больно - больно. Писк в ушах становится тише, но голова болит всё сильнее и сильнее. На мгновение он слышит этот звук: как грохот сорвавшейся вниз лавины. Как рёв лютого мертвеца. Точно. Он на Луаньцзан. С губ срывается смешок. Он сразу же давится подступившей кровью и кашляет. Когда ребра сломаны - кашлять больно. Он хочет, чтобы всё прекратилось. Он хочет, чтобы псы-Вэнь прекратили существование. Вокруг так много крови... Это его кровь? " - Представь, если на ночной охоте талисманов не останется и ты будешь окружён нечистью!" - Вспоминает он собственный воодушевлённый тон. Цзян Чэн тогда посмотрел на него как на идиота. А теперь он застрял на Луаньцзан. Смешно, смешно. Его пальцы грязные и слушаются плохо. От каждого - даже малейшего - движения в глазах предательски темнеет, но спать нельзя. Нельзя. Он распахивает ханьфу, добираясь до самого нижнего, белого. Уже не совсем. Оно тоже заляпано кровью. Но была одна более чистая часть. Он пачкает свои пальцы ещё сильнее, окуная их в кровь, и чертит неровно линии талисманов. Надеется, что это сработает. Пожалуйста, пусть это сработает. Тогда они так его и не опробовали. Сначала их наказала госпожа Юй, а после наступили сильные заморозки и дядя Цзян долго не выпускал их на ночную охоту. А теперь его нет. Мёртв. Он мёртв. (Они с госпожой Юй даже не-) Он совсем забыл об этом талисмане, пока не попал сюда. Сработает ли? Цзян Чэн бы разозлился. Он терпеть не мог тёмный путь. Стоит ли пробовать? Кем, - чем - он вернётся, если попробует? Цзян Чэн бы его принял любым. Принял бы? Вэй Ин не знает. Раньше принял бы. Но после резни в Пристани Лотоса? Принял бы ведь? Вэй Ин чертит последний символ и замирает. У него больше нет светлой ци, чтобы его напитать. Стоит ли? Стоит ли - стоит ли - стоит ли? Точно. Всё стоит того, чтобы отомстить. Дышать так трудно. Он закрывает глаза и тянется к витающей вокруг темной ци. Она везде - везде - везде, прятаться негде. Можно только принять. Или он умрет. (Никогда не увидит Цзян Чэна. Не увидит шицзе) Он почти её видит, вместо ядовитой, изувеченной темноты. Её ласковые руки и добрые - всегда добрые к нему - глаза. Он тянется к ней интуитивно и она льнет к нему в ответ, чтобы утешить. Она всегда могла его утешить, что бы ни случилось. Мир взрывается болью.