A bone orchad of hearts

1. "Ты должна подарить ей козу". Уэнсдей смотрит на нее из своей книги. Ее предок сидит на кровати, освещенная лунным светом, льющимся из окна. Она выглядит неземной, как серое видение, запавшие глаза сверлят ее, как ядовитые иглы. Уэнсдей вопросительно поднимает одну бровь. Гуди слегка наклоняет голову в сторону другого конца комнаты, где, свернувшись калачиком среди многочисленных разноцветных подушек, устилающих ее кровать, тихонько похрапывает Энид Синклер. "Зачем мне это делать?", - спросила Уэнсдей шепотом. Она не хочет, чтобы Энид проснулась. "Это хороший подарок. Это покажет ей, что ты заботишься о ее нуждах". В голосе Гуди все еще звучит ледяная нотка, как будто она говорит из-под воды. Это удивительно жутко, Уэнсдей хотела бы так говорить. "Если она голодна, она может сама пойти и добыть себе еду", - Уэнсдей решительно отворачивается к книге, давая понять своему предку, что разговор окончен. "Она - оборотень. Она была бы рада получить козу". Гуди улавливает социальные подсказки еще хуже, чем Уэнсдей. "Я не думаю, что это ее обрадует. Она не раз говорила мне, как ей противно видеть, как другие оборотни нападают на живую скотину в полнолуние". В детстве Энид была до смерти напугана видением того, как ее мать заглатывает целую корову. Она рассказывала эту историю соседке не менее пяти раз. Это должно было раздражать, но вызывало умиление. На каждой итерации Энид находила какие-то мелкие детали, которые можно было добавить, рисуя жуткую и захватывающую картину происходящего. "И я думаю, она хочет попробовать стать вегетарианкой", - добавляет Уэнсдей, Гуди хмурится. "Оборотень-вегетарианец? Это просто смешно. Ей нужно мясо. Посмотри на нее. Она слишком худая. Наверное, поэтому она еще не может превращаться". Уэнсдей деликатно перевернула страницу своей книги. «Самые смертоносные блюда в мире» - хорошее чтение, хотя и немного сенсационное. "Она не может превратиться, потому что не готова", - замечает Уэнсдей, потому что Гуди все еще здесь, смотрит на спящую Энид с хмурым выражением лица. "Ее волк не готов, как она сказала. Он придет. Я вижу зверя, скрывающегося за ее фасадом". Гуди улыбается. Во рту у нее вода, капающая на подбородок. Уэнсдей чувствует укол ревности при виде этого зрелища. "Ты могла бы оставить козу в качестве домашнего животного", - предлагает она. Уэнсдей обводит взглядом комнату. "Здесь нет места для козы. И запах будет ужасный". "Ты такая хрупкая. В мои времена мы спали с нашими животными". "Да, и вы все умерли от оспы, не дожив до двадцати лет". Гуди, наконец, уходит. Уэнсдей испускает крошечный вздох и устраивается поудобнее в своей постели, наклонив книгу, чтобы поймать побольше лунного света. Чтение под таким красивым светом стоит того, чтобы напрячь глаза. Она говорит себе, что не включает лампу на прикроватной тумбочке только ради лунного света. И не потому, что не хочет беспокоить соседку по комнате. Это было бы так же нелепо, как предложение Гуди подарить Энид козу. На следующее утро, во время завтрака, Энид берет бекон с яичницей, и Уэнсдей чувствует на своей шее осуждающий взгляд Гуди. 2. "Ты должна выполнить свое обещание". Дело в том, что Аддамс в полном восторге от того, что ее преследует призрак предка. Это все, о чем она мечтала, - быть проклятой, нести на своих плечах груз прошлого, быть оракулом, произносящим пророчества. Подобно дельфийской пифии, она запиралась в темной комнате и говорила только загадками и предзнаменованиями, а сильный дым благовоний медленно сводил ее с ума. Но пока что Гуди совершенно не отвечает на вопросы Уэнсдей, предпочитая давать ей советы по ухаживаниям за девушкой. Если бы только Гуди соизволила дать подсказки по поводу расследования Уэнсдей, нежелательные советы были бы оценены гораздо выше. Но, увы, вопросы Аддамс каждый раз остаются без ответа. Быть преследуемым без острых ощущений тайны довольно утомительно. Пальцы девушки замерли на пишущей машинке. Почти целый час было тихо, пока Энид Синклер не вернулась со свидания, когти оставляли на двери царапины, лицо было залито слезами. Она выглядела ужасно красивой, как обиженный зверь, который ищет, чтобы успокоить свое израненное сердце. К сожалению, она решила запереться в ванной, вероятно, надеясь утопиться в душе. Звук воды, бьющейся о фарфор, не скрывает ее приглушенных рыданий. "Парень будет наказан", - соглашается Уэнсдей, набирая последнюю строчку и отрываясь от пишущей машинки. "Моя месть будет быстрой и эффективной". Гуди, парящая под потолком в лежачем положении, скрестив руки на груди, хмыкает в знак согласия. "Можно привязать его к четырем лошадям и позволить им растащить его на части". "Это недостаточно изысканно". Под пристальным взглядом Гуди она поправляет себя. "Для данной конкретной ситуации. В любом другом случае я бы с удовольствием позволила разорвать его на куски диким росомахам". Гуди подплывает к ней, кладет руки на стол, закрывая ее своим телом. От нее исходит слабый запах болот и водяных лилий. Уэнсдей закрывает глаза, наслаждаясь им. Он заставляет ее вспомнить о доме, об охоте на ядовитых лягушек в пруду. Темные глаза Гуди блуждают по странице, которую она только что закончила, и одобрительно кивает. "Я прибью его сердце к входной двери школы", - решает Уэнсдей. "Это послужит достаточным предупреждением для всех остальных потенциальных женихов". Гуди улыбается и гладит готку по голове. Ее рука ужасно холодная, и по телу Уэнсдей пробегает приятный холодок. "Хорошо. Эта девушка - твоя. Нельзя позволять другим людям так беспечно играть с ее сердцем". В голосе Гуди звучит призрачная гордость, улыбка трескает ее губы заставляя их кровоточить. Уэнсдей отвечает улыбкой на улыбку и вынимает страницу из машинки, чтобы положить ее к остальным. Дверь в ванную открывается, и в комнату врывается туман с запахом клубники. Из тумана появляется Энид в своей любимой пижаме, ее кожа красная и сияющая. Она могла бы быть ужасающей, если бы на пижаме не было рисунка единорога и если бы она не сопела, уткнувшись в рукав. Она одаривает Уэнсдей грустной улыбкой и направляется к своей кровати. Ей требуется целая минута, чтобы полностью скрыться под одеялом. Она почти похожа на животное, устраивающее гнездо, зарывшись в многочисленные слои одеял и подушек, а ее любимые плюшевые животные находятся совсем рядом. Это увлекательное занятие. Через несколько секунд Уэнсдей слышит приглушенную песню, вероятно, доносящуюся из динамиков телефона Энид. Девочка плачет еще сильнее. Уэнсдей думает о сердце парня, приколотом к двери школы, и улыбается. Энид недовольна тем, что ее несчастный Аякс прижат к стене, а нож приставлен к его сердцу. Она просит соседку оставить его в покое, избегая испуганных глаз парня, и после этого целый час дуется в их спальне. Когда Уэнсдей спрашивает ее, в чем дело, она начинает жаловаться на то, что Уэнсдей разрушает ее шансы и слишком жестока. "Любовь - это насилие", - честно говорит ей Уэнсдей, надеясь, что ее неудачная попытка убить Аякса не сделает ее ужасной подругой для оборотня. Надеясь, что у нее будут и другие возможности показать Энид, что она способна справиться с любыми неприятностями, которые подбрасывает им жизнь. "Нет, это не так! Ты ничего не понимаешь!", - кричит Синклер, ее голос заглушает подушка, которую она прижимает к лицу. "Я хочу ему понравиться!" "Почему?" Подушка падает. Глаза Энид красные и опухшие, макияж размазан слезами. Уэнсдей хочет слизать соль с ее кожи. "Потому что, потому что он хороший!", - Энид брызжет слюной, дико размахивая руками. Милый. Энид не нужно это. Она заслуживает гораздо большего. Гуди ворчит в углу комнаты: "Как она может быть такой слепой?". Уэнсдей соглашается. Но она обещает Энид, что Аякса оставит в покое. Если повезет, он поймет урок и больше не будет пробовать. Сердце Энид - драгоценная, хрупкая вещь, Уэнсдей не позволит никому играть с ним. 3. "Ты должна защитить ее честь". Стая волков растворяется в гогочущем смехе, когда Уэнсдей обращается к ним. Она бросает на них свой патентованный смертельный взгляд - тот самый, который стал причиной ее пожизненного изгнания во всех ресторанах Клэр в стране. Волки начинают смеяться еще сильнее. "Все в порядке, Уэнсдей, пойдем", - шепчет Энид, хватая ее за запястье и пытаясь затащить в здание. Уэнсдей отказывается двигаться. Гуди права. Эти волки оскорбляют то, что принадлежит ей, и это не может остаться безнаказанным. Она жалеет, что у нее нет с собой средневековой булавы. Немного аконита, и эти шуты замолчали бы навсегда. Энид скулит и тянет сильнее. Даже будучи оборотнем, не умеющим превращаться, она сильна, заставляя Уэнсдей немного спотыкается. "Просто не обращай на них внимания", - говорит Энид. Она настолько привыкла к тому, что ее унижают, что не может представить себе, как можно постоять за себя. Как жаль, что хищный зверь вынужден гнуть шею и безнаказанно отпускать насмешки. К счастью, Уэнсдей уже здесь. Она вырывается из хватки соседки и идет к волкам. Они наблюдают за ее приближением, сверкая глазами и гадко улыбаясь. Ей хочется вырвать им языки и скормить их змеям. Она хочет заковать их в темное подземелье, где никогда не светит луна, и оставить голодать. Вожак стаи - высокий, долговязый парень с лохматыми волосами и повадками человека, считающего себя самым важным в мире. Он смотрит на нее и подмигивает. Отвратительно. Энид снова хнычет, застыв на месте, не решаясь присоединиться к ней. Гуди шипит за ее спиной. "Заставь его пожалеть о своих словах", - рычит она, ее холодные руки ненадолго сжимают плечи Уэнсдей. "Эй, Аддамс, тебе что-нибудь нужно?", - голос парня еще более противный, чем его внешность. Его стая захихикала, толкая друг друга локтями. "Забавно, что ты ведешь себя как атакующая собака, когда это должна делать Синклер!" Уэнсдей пристально смотрит на него. Серебряный нож оказывается у нее в руке. Парень падает на землю, на спину, нож прижат к его горлу. Его глаза широко раскрыты, удивленные и испуганные. Волки не двигаются, они знают это оружие, знают, каким смертоносным оно может быть. "Как ощущения?", - спрашивает Уэнсдей. Вокруг них студенты замолчали и тихо наблюдая. Она чувствует легкое возбуждение при мысли о том, что все знают, что с ними будет, если они оскорбят Энид. "Уэнсдей, перестань, все в порядке", - протестует блондинка. В ее голосе звучит испуг. Готка смотрит вверх, не отнимая нож от горла волка. Энид вздрагивает, путаясь в шарфе. Ее когти вылезли наружу. Они блестят в бледном осеннем свете. "Ладно, я все понял, Аддамс", - скулит парень, его руки слабеют, горло клокочет, когда он сглатывает. Кожа возле лезвия обжигает. Красный след, который этот простак будет носить долгое время. "Еще раз скажешь что-нибудь о Синклер, и я выслежу тебя, оторву твои конечности и скормлю их моим пираньям". Гуди одобрительно кивает. Уэнсдей медленно встает, забирая с собой нож. Волк остается на полу, глядя на нее так, словно она самое страшное существо, которое он когда-либо видел. Ощущения великолепные. Уэнсдей убирает нож в карман и, бросив последний взгляд на стаю, возвращается к Энид. "Ты не должна была этого делать", - шепчет блондинка, беря ее за руку и уводя прочь. Но она улыбается, застенчиво и радостно, и Уэнсдей чувствует, как сердце в ее груди бьется чуть сильнее. 4. "Ты должна пригласить ее". Энид напевает, нанося блестящие тени для век с довольной улыбкой на лице. Губы у нее розовые, и это не должно так привлекать Уэнсдей. Розовый цвет не должен быть таким завораживающим. Танцы вот-вот начнутся. Уэнсдей готовится к встрече с Юджином, выбирая самые легкие ножи, чтобы взять их с собой. Ее мысли ненадолго возвращаются к темному платью, которое она видела в витрине магазина. С белым платьем Энид они могли бы составить картину, за которую можно было бы умереть. Гуди кладет руку на запястье. От нее пахнет гнилью и грязью, это пьянящий аромат. "Ты позволяешь ей уйти с другим человеком. Насколько бесхребетной ты можешь быть?" Уэнсдей не отвечает. Ей нечего сказать своей прародительнице. Она проиграла. Энид не поняла ее намеков. Она приняла приглашение другого парня, возможно, такого же жалкого, как и тот. Он разобьет ей сердце, и Уэнсдей придется иметь с ним дело. Гуди шипит, ее дыхание холодное и туманное. Она берет лицо готки между жесткими пальцами и пристально смотрит ей в глаза. "Аддамс не сдается, дитя", - предупреждает она, нагоняя восхитительный ужас на желудок Уэнсдей. "Эта девушка должна войти в комнату с твоей рукой, а не с жалким подобием человека рядом с ней. Она заслуживает тебя, бледный лунный свет на ее яростном солнце". Уэнсдей просто поворачивается и с задорной улыбкой смотрит, как Энид расчесывает волосы. В ушах у нее наушники, вероятно, она слушает отвратительные поп-песни, которые предпочитает. "Она поймет", - говорит Уэнсдей, наклоняя голову в сторону от соседки. "Разве ты не хочешь почувствовать ее тепло? Разве ты не жаждешь ее внимания, улыбки? Ты позволишь, чтобы ее уводили жалкие мужчины, чтобы она терпела их жалкие попытки соблазнения? Я знаю мужчин, дитя. Они не сделают ее счастливой". Уэнсдей хотела бы, чтобы ее предок просто рассказала ей правду о Крэкстоуне и чудовище, а не пыталась заставить пойти на дурацкие танцы. "У меня нет на это времени. Меня ждет Юджин". Гуди выглядит не впечатленной ее попыткой уйти от темы. Энид откладывает кисточку для макияжа и немного крутится, вероятно, надеясь привлечь ее внимание. Уэнсдей всегда наблюдает за ней, но делает вид, что замечает только сейчас. "Как я выгляжу?", - спрашивает Синклер, снимая наушники. Восхитительно. Неистово. Великолепно. Невозможно оторваться. "Адекватно", - осторожно говорит Уэнсдей. Энид улыбнулась ей. Она научилась читать между строк в комплиментах соседки. "Спасибо!" "Надеюсь, ты прекрасно проведешь время", - искренне говорит Уэнсдей. Улыбка Энид немного спадает, но затем возвращается в полную силу. "И тебе того же!" О, Уэнсдей будет. Ночь в лесу, поиски прожорливого чудовища, ножи, прикрепленные к телу, последняя попытка защитить себя...это будет здорово. Она смотрит, как Энид идет к двери, в одной руке у нее пальто, в другой - телефон. Гуди вскидывает руки вверх и исчезает. Позже Уэнсдей наблюдает, как Энид стоит рядом со знакомым парнем. Выглядит ли та счастливой? Уэнсдей не может сказать. Платье на ней красивое, но Тайлеру оно ни к чему. Он видит только поверхность, манящую красоту ядовитого цветка. Он не может разглядеть гниль и яд за темными лепестками, не то что Энид. "Интересный выбор партнера", - говорит Энид, ее улыбка немного натянута, розовые губы кажутся почти фиолетовыми в стробоскопическом свете. Она не выглядит счастливой. Глаза слегка поблескивают, блуждая по телу соседки, рассматривая черное платье и скрывающийся за ним яд. "Я могу сказать о тебе то же самое". Она хочет сказать, чтобы пригласить на танец. Энид вздрагивает, пожимает плечами и исчезает в море движущихся тел. Тайлер подходит к ней, улыбаясь, и Уэнсдей чувствует себя очень одинокой. 5. "На этот раз ты должна пригласить ее". Гуди права. Энид придумает прекрасный предлог для своей маленькой вылазки. "Что может быть романтичнее прогулки под ночным небом, когда в тени притаилось чудовище, готовое наброситься и разорвать тебе глотку?", - Голос Гуди немного тоскливый. С ее платья капает вода, под босыми ногами образуется лужица. Действительно. Это будет ужасно романтично. Если бы только ей не пришлось просить помощи у Тайлера, все было бы просто идеально. К сожалению, не стоит недооценивать упорство мужчин перед лицом трудностей. Парень, похоже, убежден, что она «посылает сигналы». У него странные вкусы, и в любом другом случае Уэнсдей была бы заинтригована. Но она не заинтересована. Он слишком банален, слишком...обычен. В нем нет огня Энид, ее острых когтей и клыков, выглядывающих из розовых губ. У него нет мягких волос и удивительно острого языка. "Мы будем не одни", - с большой неохотой отмечает она. Гуди оскаливается. "Избавься от парня как можно скорее. Он может справиться сам". Уэнсдей кивает и ждет возвращения Энид. И тут. Энид, слезы текут по щекам, она собирает свои разноцветные вещи и мягкие игрушки, голос дрожит, когда она говорит, что Уэнсдей все равно, что Уэнсдей думает только о себе, что Энид чуть не умерла из-за нее. И Аддамс не знает, что делать, чтобы остановить ее. Гуди наблюдает за происходящим из тени. Она ничего не говорит, даже когда Энид уходит, захлопнув за собой дверь. Даже когда Уэнсдей сидит на полу, ее сердце болезненно бьется в груди, что-то хрупкое рушится внутри. Она любит быть одна. Но сейчас одиночество кажется ей слишком сладкой конфеткой. Приз, которого она не просила, но вынуждена проглотить, несмотря на комок в горле. Гуди плывет к ней, одна рука тянется к щеке - сострадательный и пустой жест. Уэнсдей смотрит на нее. "Это ты во всем виновата", - говорит она, и ей не нравится, как дрожит голос, как слезы грозят хлынуть из глаз. Это ужасно, и от этого не по себе. Гуди опускает глаза, впервые выглядя так, будто она о чем-то сожалеет. Это выражение сожаления ей не идет. Она исчезает, и Уэнсдей остается по-настоящему, совершенно одна. +1 "Когда я закончу лечить тебя, мы больше никогда не увидимся". Руки Гуди на ее ране и запястье. На губах Уэнсдей кровь, металлический привкус странно успокаивает, знакомый вкус становится еще более волнующим от того, что это ее кровь. Глаза Гуди, смотрящие на нее с нескрываемой любовью, маленькая улыбка, исказившая синие губы. Ее руки начинают светиться золотым светом, и ледяное чувство проникает в тело готки. Это больно. Это больнее, чем укус муравья. Это больнее, чем холодное купание в зимнем озере. Это больнее и сильнее, чем все, что когда-либо испытывала Уэнсдей. Но не больнее, чем видеть, как Энид целует Аякса у дверей их комнаты, а ее когти держатся подальше от головы мальчика, боясь поцарапать его. Уэнсдей приветствовала бы когти, позволила бы им прочертить кровавые линии на теле, признала бы их символом их любви и доверия. "Спасибо", - шепчет Уэнсдей, и Гуди улыбается, нежно и почти по-матерински. Золото начинает отступать, и кровь, пропитавшая одежду Аддамс, почти высохла. Она чувствует себя лучше, рана исчезла, а далекая боль осталась в памяти на всю оставшуюся жизнь. "Ты должна ей сказать", - говорит Гуди, ее голос теперь звучит далеко. Уэнсдей открывает рот, но Гуди просто наклоняется, целует ее в лоб и исчезает во вспышке сверкающей серебряной пыли. И вот так Уэнсдей оживает, исцеляется и наполняется холодной, мстительной яростью. Она переживет эту ночь. Она спасет школу и скажет Энид все те слова, которые тщательно скрывала. Она возьмет девушку на руки и наконец-то позволит себе почувствовать ее тепло. Уэнсдей встает, уверенной походкой выходит из склепа. И тут. Энид, ее лицо в крови, дрожащие руки держат розовое пальто, закрывающее обнаженное тело. В ее пушистых волосах запутались листья и ветки. В глазах блестят слезы, и когда она видит Уэнсдей, то начинает всхлипывать и улыбаться одновременно. Какое странное, удивительное существо, - удивляется Уэнсдей, поражаясь ее состоянию. Она обнимает ее и греет, вдыхая запах крови и грязи, наслаждаясь тем, как руки Энид прижимаются к ее спине и не отпускают. Она зарывается лицом в шею блондинки, сердце бьется, бьется и бьется, точно существо, желающее вырваться на свободу. "Я бы хотела пойти с тобой на свидание", - шепчет она, негромко, чтобы никто, кроме Энид, ее не услышал. Энид улыбается, улыбается и улыбается.