Antithesis #2

В этом году, в отличие от прошлого, осень не приносит Ламанчской особых поводов для паники. Октябрь предстаёт в самой обычной своей слякотно-дождливо-туманной ипостаси, а в последние два дня на дворе так и вовсе парит – так что логик позволяет себе выйти из дома практически налегке, в кожаной куртке и полусапожках, и полной грудью вдохнуть влажный уличный воздух. Народу кругом не то чтобы много, что её ещё больше радует. В кармане дожидаются своего часа четыре железные монеты, припасённые на проезд, в сумке – всё тот же Лорка, чтоб его. Единственную более-менее существенную проблему представляют сейчас периодически запотевающие очки – но их Донна без зазрения совести протирает рукавом и мышкой шмыгает в подоспевшую наконец маршрутку. «Железная тарахтелка», как любит называть их Искательница, сегодня тоже наполовину пустует. Вообще прекрасно – можно спокойно расположиться, включить что-нибудь фоновое в наушниках и погрузиться в зачитанные уже до дыр латиноамериканские стихи. Сказано – сделано. В наушниках одна из Донниных любимых групп распевает что-то о безумии, бессилии и вторжениях в чужое сознанье со своим уставом. Сама же логик зачитывается многостишиями любимого поэта в переводе неизменной Юнны Мориц и едва не проезжает свою остановку. Спохватывается в последний момент и еле успевает выбраться из уже отъезжающего транспорта. Итак, положение дел на сегодняшний день – жизнь прекрасна. Черновик очередной статьи скинут на почту Штирлицу, ученики распущены по домам на неделю, Драйзера уж месяца два поминай как звали и даже до Лондона дошло наконец-таки, что он давно уже бывший. Против квазитождика лично Ламанчская ничего не имеет, но его попытки вернуться периодически пресекала на корню в течение лета, а последний раз – на прошлой неделе. Кажется, в этот раз до него дошло, ну и слава богу. Завтра ей предстоит путь в северную столицу на конференцию в сопровождении доцента Гамлета и ещё нескольких коллег из любимого НИИ, а сегодня хочется просто расслабиться и отдохнуть. Искательница заходит в самую дешёвую ближайшую кофейню, берёт стаканчик простого чёрного кофе навынос и отправляется восвояси – в любимом городе полно точек, куда можно податься с любимым напитком, отечественным роком в наушниках и Лоркой наперевес. Жизнь по-прежнему прекрасна. Жаль только Аналитик вне зоны досягаемости – ну ничего, поделиться с ним впечатлениями от последней тяжёлой, но успешной борьбы с дедлайнами она всегда успеет… А вокруг мокрый, блестящий от дождя асфальт, затянутое серебряно-серыми тучами небо и редкие прохожие, спешащие по своим обыкновенным выходным делам. В пасмурную сырую погоду набережные, к счастью для Донны, почти пустуют. Она знай себе, прихлёбывает уже не такой горячий кофе, обводя окрестности близоруким взглядом и вдруг фиксирует им что-то подозрительно знакомое. В единую картину это «что-то» пока не складывается, так что логик, напрягая память, изо всех сил пытается собрать в единое целое зелёно-пепельные волосы, очки Гарри Поттера, шаль на плечах даже поверх куртки, огромные кроссовки и профессиональный плёночный фотоаппарат. Осознание приходит настолько быстро, что Ламанчская и сообразить не успевает, как с губ уже срывается оклик: -Баль! Когда на её оклик удивлённо, но не возмущённо оборачиваются и даже подходят ближе, Искательница понимает, что не ошиблась. Перед нею стоит противоположность собственной персоной, которую вживую она не видела уже более пяти лет. Напоминания, публикации в соцсетях, ленты в Инстаграме – это одно. Встретить лично – совсем другое. Критик ничуть не изменилась – глядит спокойно, немного устало, едва уловимо улыбается (Джоконда, смотри и завидуй!) и, кажется, не так уж недовольна тем, что ей кричат вслед на улицах всякие пигалицы из прошлого. -Ну здравствуй, - приветствует насмешливо, пряча в чехол ценный фотоаппарат, - Наш город по праву можно считать большой деревней, да? -И не говори, - Донна звонко смеётся, и сама не зная, почему, собственно, так рада появлению бывшей однокурсницы, - А ты, я смотрю, всё так же промышляешь фотоохотой. -Я без неё – как ты без своего кофе и непонятного басурманского чтива, - кивает Бальзак на томик Лорки в руках противоположности, который та, отчего-то смутившись, поспешно убирает в сумку: -Эй-эй! Раньше, если помнишь, я специализировалась на миграциях скандинавских племён и древнерусских князьях. -…и княгинях, - припоминает Критик, - Ладно, проехали. На самом деле так странно, что мы сегодня встретились. Меня тут некоторые последние события вынудили о тебе вспомнить. -В смысле? – вот теперь уже Ламанчская удивляется по-настоящему. -Да понимаешь… Я тут случайно познакомилась с одним товарищем, слово за слово – а он мне начинает рассказывать про мерзкую осеннюю погоду, биохимию и какую-то девушку. Я бы и значения не придала этой его знакомой, но когда услышала, что она стучит каблуками на всю Ивановскую, сверкает очками и ругается через слово «ёперным бакалавриатом» - согласись, вариантов не так много. -Тьфу ты! – вырывается у Донны, - Скажи-ка, пожалуйста – товарищ ростом с Эверест, тощий, патлатый и зовётся Джеком Лондоном? -Ну да… Так, надеюсь, он не твой парень? – в глазах Бальзака проскальзывает чувство вины, но Искательница только машет руками: -Уже полгода как нет, так что если что – вперёд и с песней, - та беспечно смеётся, от всей души радуясь за бывшего квазитождика и теперь наконец-то поняв, почему он пропал с карт и радаров. Что ж, хоть кому-то повезло с зеркальщиком, раз у неё самой всё через… в общем, сикось через накось. -Ламанчская, точно всё в порядке? – уточняет Критик, с тревогой глядя на помрачневшую противоположность. -Что? А – да что ты, нет, не обращай внимания, с Лондоном это точно никак не связано, - Донна приходит в себя и поправляет фирменным жестом очки, - У меня всё по-старому, ну, почти. В смысле, что все болевые сенсорики – до сих пор фанатики и извращенцы. -Достоевский… - обречённо-насмешливо кивает старая знакомая. -Если бы. Там всё ещё сложнее, - отмахивается Донна. Портить ни себе, ни бывшей одногруппнице настроение, усложнять что-то и даже произносить имя Аналитик – не хочется. Мало ли, вдруг эта закутанная кочка мха с камерой не так поймёт? Она же робеспьеровскую Есенину знает, расстроится ещё… -Неважно. Не хочешь – не говори, - Бальзак, однако, проявляет высшую степень тактичности, - У тебя самой-то как, всё нормально? -Да почти. Работы в НИИ, конечно, не хватает – но, знаешь, не жалуюсь. Надеюсь, когда-нибудь у меня получится. А пока репетиторствую и науку делаю. Вон, завтра опять в поездку собралась с доцентом Гамлетом. -Удачи. А я вот в лаборатории тружусь, а в свободное время, как и всегда, множу плёнки и творю из будничности романтику. -И у тебя прекрасно получается, - ничуть не кривит душой Искательница, - Ладно, мне пора потихоньку, завтра поезд в первой половине дня. Логики расходятся, не слишком эмоционально, но достаточно тепло простившись. Донна, смутившись, берёт с противоположности слово не рассказывать Джеку об их сегодняшней встрече – в конце концов, у них началась новая история, которая должна кончиться хорошо и не усложняться всякими полутораметровыми рыжими очкастыми помехами с ларингитом и резким голосом. Бальзак кивает и тоже радуется про себя, что о роли Ламанчской в жизни уже не постороннего ей человека узнала из первых уст, а не по сарафанному радио. А ещё делает для себя определённые выводы. Тогда, пять лет назад, Критик сознательно не пошла в аспирантуру, понимая, что со своим здоровьем может не потянуть. А вот Искательница грезила НИИ во сне и наяву и поступлению радовалась, как ребёнок. А ещё хлебала кофе и успокоительные, как воду, бросала в сторону свои коронные «болевые сенсорики, фанатики, извращенцы!», «незваный зеркальщик – хуже конфликтёра» и шарахалась от всем известного Робеспьера, как чёрт от ладана. Видимо, тогда Ламанчская искренне не осознавала своего к Аналитику отношения, а вот сейчас до неё дошло. Непросто ей, наверняка, в НИИ приходится… «Но это уж точно не моё бальзачье дело,» - одёргивает себя логик, достаёт из рюкзака мобильник и набирает сообщение Лондону. Пусть присоединяется – а то к вечеру холодает, а вдвоём гулять теплее, как-никак…