первые

Кажется, уже наступила ночь. Звезд не было видно из-за тёмно-серых облаков, плавно плывущих по небу. Где-то вдалеке виднелся лес, кажущийся зловеще черным при отсутствии хоть капли солнечного света. А если прислушаться, можно различить едва уловимые голоса, разносящиеся из храма Лин Куэйа. Скорее всего, самые трудолюбивые воины ещё тренируются, несмотря на время суток. Сайзот немного поерзал. Холодный ветер неприятно обдувал лицо, проникая даже в самые закрытые места. Ему всегда казалась противной подобная холодная и ветренная погода. Он сам не уверен почему. Может это призрачные отголоски прошлого, может его собственные предрассудки о том, что если холод — это всегда плохо, а тепло — это уют и хорошо. Он взглянул на свои чуть покрасневшие от лёгкого мороза и пальцы. Неожиданно для себя, рептилия обнаружил ссадины на руках. Подушечки с костяшками были стёрты в кровь, а глубокий порез проходил в опасной близости к артерии. Буквально несколько минут назад, он приметил одиноко гуляющего воина Лин Куэйа, и кажется чуть-чуть подвыпившего. Привыкший всегда сначала делать, а потом думать, Сайзот… Ну как бы помягче сказать? Немного в грубой форме попросил уже напуганного незнакомца передать Томашу Врбада, чтобы он пришел сюда, на небольшой, заросший травой, склон. А так же добавил несколько некультурных угроз о том, что будет с ним, если он разболтается кому не надо. Теперь же Рептилия сидит в ожидании неизвестности и неловко теребит край костюма. А вдруг он переборщил? Вдруг Смоук разочаровался в нем и не придет? А ещё хуже, вдруг этот ниндзя разболтался, и теперь Томашу грозит опасность? Дыхание учащается, он сидит, поджав колени и впивается пальцами в землю. — Нет. Нет. Нет… Хватит думать об этом! Сайзот трясет головой, почти скидывая капюшон, прикрывающий черные как смола волосы, отрицая свои же мысли. Он действительно боится потерять человека, который его понимает и принимает, с которым ему так хорошо. Он не хочет верить в то, что он не заслуживает любви. В порыве отчаяния, он закрывает глаза утыкается лицом себе в колени, пытаясь убежать как и от внешнего холода, так и от терзающих его сомнений. Вокруг остался только звук завывания ветра, плачущего от своего одиночества. — …зот? Сайзот.? Рептилия резко вздрагивает и пытается найти источник звука. Он точно что-то слышал! Но тут на его плечо ложится теплая рука. Дрожь приятно пробирает все тело и от предчувствия увидеть человека, который значит для него больше, чем другие, инстинктивно расширяются зрачки. Сайзот оборачивается и видит обеспокоенного Томаша, который нависает над ним. Дым от перемещения ещё не успел полностью раствориться вокруг его фигуры, что придавало ему ещё больше очарования. Немного зависнув, рассматривая своего только прибывшего друга, Рептилия кидается в крепкие объятия. Снеся с ног Смоука, он обхватывает его и утыкается носом в чужие плечи. — Томаш! Томаш, Томаш, Томаш… — повторяя словно мантру, бубнит Сайзот. — Я думал ты не придёшь! Наконец отрываясь от своего друга, восклицает зауриан. Он смотрит на него, как на предмет обожания, как на своего спасителя. Смоук же в свою очередь, немного смущен подобным поведением. Он немного краснеет, когда рептилоид валит его с ног и утыкается ему в шею. Все же он не привык к такому яркому проявлению эмоций — в их клане подобное не особо одобряется. Но при очередном взгляде на Рептилию, на губах невольно возникает улыбка. Какое очарование… Возможно поэтому он и привязался к нему, к этим детским, по настоящему живым эмоциям. Томаш тихо смеётся и треплет чужие волосы под капюшоном. Когда к нему в комнату ввалился бледный как смерть солдат, заявивший что его ищет страшный и агрессивный рептилоид, он по настоящему испугался. В голове носились мысли, что вдруг с Сайзотом что-то случилось? Он в опасности? Ему нужна помощь? Поэтому, увидев его сидящего, понурого и одного под ледяным ветром, он сразу почувствовал укол совести, что заставил его тут сидеть и ждать, как Хатико. — Ну, ну, чего ты… Все хорошо? Или что-то случилось? — Смоук аккуратно повернул лицо Рептилии на себя и заглянул ему в глаза. — Я соскучился. В последние несколько месяцев мы почти не виделись… Можем мы сегодня провести время вместе? Немного застыв от удивления, Томаш расплылся в улыбке. Он и сам в последнее время вспоминал о Сайзоте, о его милой улыбке, о его привычках, которых он не стеснялся. То, как он иногда виляет хвостиком совсем как пёсик, как раньше они вместе болтали одновременно обо всем и ни о чем. — Да. *** Оказавшись в маленькой и темной коморке, где временно живёт Рептилия, Смоук огляделся. Несмотря на скудную обстановку, тут было довольно уютно. Маленькая спальня с одним матрасом, кухонька и санузел. Все оформлено в довольно неброских и скромных тонах, а так же очевидным плюсом было отсутствие соседей. Томаш привык к тому, что даже если ты находишься в своей спальне, ты не можешь чувствовать себя спокойно или расслабленно — ведь в Лин Куэй нельзя вести себя громко, надо быть готовым, что к тебе могут ворваться в 4 утра и потребовать сразиться за честь клана. — У тебя тут миленько. — Слегка усмехнувшись, пробубнил Смоук — даже без тараканов. — Я их всех съел. На минуту воцарилась тишина, но звонкий смех Томаша разрушил ее. Он прикрыл улыбку рукой и попытался отвернуться от Сайзота, скрывая свою реакцию. Рептилия в свою очередь непонимающе склонил голову набок, не понимая, чем он вызвал такую радость. Он часто говорил что-то напрямую, не задумываясь о последствиях. Но со Смоуком он начал понимать некоторые шутки и иногда даже сарказм! Для него это уже было достижением. Дымок был для него неким учителем, эталоном для подражания и просто другом, который погладит по головке и поддержит. — Хах, боже, прости Сай… — Томаш легко взглянул на Рептилию. Улыбка ещё не успела сойти с лица, на уголках глаз скопились капельки слез, а лицо немного порозовело. Будто зачарованный, Сайзот рассматривал лицо напротив. Такое яркое и искреннее… Он медленно протягивает руку, и аккуратно, будто боясь испортить образ, дотрагивается до щеки Смоука. Теплый. Томаш немного успокаивается, и, приоткрыв глаза, с небольшим недоумением смотрит на своего друга. — Ты красивый. Сайзот аккуратно, почти невесомо касается губ Смоука. Они обветренные от холода, но такие теплые и приятные в этот момент… Ему хочется снова прикоснуться к нему. Хочется полностью утонуть в его глазах, руках, в его внимании. Медленно отстранившись, Рептилия рассматривает Томаша. Он, весь красный и смущённый, прикрывает место поцелуя рукой, не веря в то что произошло. Врбада удивлённо смотрит на Сайзота, который только довольно облизнулся. Длинный лиловый язык, предназначенный для поимки разных насекомых, очень не однозначно проходится по губам, смачивая их. От такого зрелища на щеках Смоука вспыхивает ещё более яркий румянец, и он пытается отвести взгляд на что-то другое, только не на Рептилию. Вот черт. — Дымок, пожалуйста… Сайзот наваливается всем телом на Томаша, прижимая его к полу. — Не отворачивайся. Смотри на меня. Он нависает прямо над Смоуком, прижимаясь к нему в области груди и бедер. Сайзот не уверен что так поступают друзья, но чувствует, что должен был это сделать. Лежащий под ним Томаш тяжело дышит, смотря прямо в чужие, янтарно-желтые глаза. Не сказать что он был против — просто он никогда и никого не подпускал так близко к себе в душевном плане. Друг был для него уже кем-то необычным, кем-то дорогим. Поэтому сейчас, Врбада испытывал некоторые сомнения насчёт Рептилии. Вроде его тянуло к этому беспечному парню, по-детски радующегося мелочам, но был страх, что он все испортит, и тот покинет его навсегда. Заметив сомнения на лице Томаша, Сайзот повторно прикоснулся к его губам, на этот раз более настойчиво. Не встретив сопротивления, он высунул свой язык и плавно прошёлся по ряду чужих зубов. Аккуратно, стараясь не напугать партнёра, он проталкивал его глубже, облизывая чужой маленький язычок и нёбо. Смоук, который до этого только шумно дышал, издал тихий стон, когда почувствовал напор в горле. Резко отстранившись с громким вдохом, Сайзот с удивлением посмотрел на Томаша — он сам испуганно смотрел в ответ, не ожидая от себя такой реакции. Закрыв свое смущённое лицо руками, Томаш поерзал. Так получилось, что он прошёлся пахом по бугорку Рептилии, что вызвало стон с обеих сторон. — Б-блять… Сайзот уткнулся в чужую шею, протяжно промычал что-то и потерся бедрами о ногу Смоука. Внизу уже было неприятное напряжение, которое хотелось скорее снять. Возбуждение росло, становилось только жарче. Рептилия, потираясь между ног, облизывал шею Томаша, оставлял маленькие укусы, боясь причинить боль, и медленно спускался вниз. Расположившись между разведённым ногами, он уткнулся уже в чуть приставший член. Смоук легконько подрагивал и всхлипывал, толкаясь навстречу Рептилии. Штаны неприятно давили на возбуждённый орган, хотелось поскорее их снять. Сайзот слегка облизнул ткань в области паха, надавил языком на него и прижался губами. Томаш выгнулся в спине и вскрикнул от неожиданности — внизу стало резко тепло и очень влажно, но штаны никуда не делись. Дыхание сбилось, одной рукой он пытался сдерживать стоны удовольствия, а другая держалась за голову рептилии. — Нгх… Пожалуйста… Смоук приподнялся, чтобы развязать ремень. — Я… Я сам. Сайзот перехватил руки Дымочка и положил себе на лицо. Немного полюбовавшись на его красное личико и на то, как он пытается восстановить дыхание, Рептилия сам снял чужой ремень и приспустил штаны с трусами. Возбужденный член с покрасневшей головкой сразу привстал, а сам Томаш хрипло застонал от облегчения. По кончику медленно стекал предэякулят. Сайзот поцеловал головку, а потом медленно начал его вылизывать. Длинный язык обхватил ствол и начал постепенно двигаться вверх-вниз, то расслабляя создавшееся колечко, то с силой сжимая член. С каждый новым движением Смоук вздрагивал и толкался бедрами, вызывая у себя очередной стон. Наконец, убрав язык от члена, Рептилия аккуратно взял его в рот. Постепенно, обсасывая сначала только головку, потом вбирая его глубже и глубже. На уголках глаз выступили капельки слез, когда он взял его до основания. Томаш, закусив губу до крови, сдерживает громкий вскрик наслаждения. Он откидывает капюшон рептилии и зарывается рукой в его короткие волосы. То слегка оттягивает, то грубо насаживает обратно рот Сайзота на свой член, формируя собственный ритм. Немного грубый и быстрый, ведь внутри него так тепло и влажно. Но рептилоид не сопротивляется, наоборот, добавляет ещё свой язык, чтобы выбить из сдержанного Томаша ещё всхлипов и стонов. Буквально через пару минут, Смоук сильно вздрагивает, запрокидывает голову и не успев закусить губу, стонет во весь свой голос. Он бурно изливается в чужой рот, при этом все ещё держа Сайзота за волосы. Когда дрожь по телу начинает проходить, рептилия отрывается от чужого члена, упуская несколько капель спермы. Тоненькая ниточка слюны тянется от головки к его губам. Немного подождав, пока Томаш урегулирует дыхание и обратит на него свое внимания, он шумно сглатывает все, что попало ему в рот. Облизнувшись, Сайзот ненадолго задумывается. — На вкус соленый. Все ещё неровно дыша, Смоук усмехается действиям Рептилии. По лбу у него стекают капли пота, в голове стоит гул от бурного окончания. — Ну и ну… Ты то как? Сайзот наконец обращает внимание на себя — у него все ещё стояк. — А… Да пустяк, я разберу– не успев договорить, на его бугор ложится теплая ладошка. Вздрогнув, Рептилия прикрывает глаза и нервно выдыхает. Дымочек. — Так не годится. Я тебе помогу… Он оттягивает резинку штанов и достает оттуда пульсирующий и склизкий член. Медленно проводит рукой от яиц до головки, собирая весь предэякулят и размазывая его по стволу. Слегка шершавые подушечки ласкают чувствительную кожу, надавливая на разбухшие вены. Сайзот, уткнувшись в плечо Смоука, тяжело дышит и всхлипывает от перевозбуждения, толкаясь навстречу руке. Долго он не тянет — спустя десятку толчков, он рычит и со стоном кончает в мягкую ладошку Томаша. Сжимает от удовольствия его плечи, в глазах все искрит и пальцы на ногах поднимаются. Шумно переводя дыхание, шепчет на чужое ухо как молитву: — Боже, Дымок, я тебя люблю, люблю, люблю… *** Все ещё ночь. В маленькой каморке, на одном матрасе лежат двое разбитых душ, которые нашли утешение, прижавшись к друг другу. Их не волнует что будет завтра, послезавтра и так далее. Они знают, что они любимы, и пока для них это главное.