***
Говорят, долгое время земли Мондштадта были осквернены яростью неизвестного дракона, что оскорбился на тогдашних правителей и наслал на них других существ. Земля паразитировала быстро и уже через год урожая было не видать. По стране распространялись голод и эпидемия: люди умирали подобно скоту и неизвестно, что случилось с их телами, потому что могил с того времени практически не осталось. Одни говорят, что орки съели их. Другие склоняются к тому, что тела доедали люди, ведь еды не было, а выживать надо. Тогда отчаявшийся народ, осознавший все потери, которые произошли из-за властителя вдруг поднялся мятежом. Требовали они, чтобы император взял свои слова обратно и пришёл с извинениями к дракону. А если потребуется, то пусть он идёт на жертву! Стража никак не сопротивлялась. Наоборот, даже переходила на сторону мятежников, помогая тем с восстанием. А император, осознавший всю плачевность своего положения, но не желавший переступить собственную гордыню, накладывает на себя руки быстрее, чем народ доберётся до него. И путём долгих переговоров, что длились несколько дней и несколько ночей, в качестве переговорщика отправляют тихого и робкого рыцаря, что ранее клялся в верности почившему императору. А теперь остался без господа и, как говорил он, ему всё равно некуда податься, а потому предложение принял, пусть и руки его дрожали. Звали его Гуннхильдр. Фамилии не было. Незначительный человек, которого взяли в рыцарей как для жертвы, ведь людей, что ходили бы очищать земли от монстров, критически не хватало. И, как известно в народе, переговоры прошли успешно. Однако что-то изменилось в поведении рыцаря - обычно дрожащий от ужаса и животного страха, вдруг стал храбрым, олицетворением слова “мужество”. И он потерял возможность говорить. Язык был платой за контракт с монстром, а потому никто не смогу узнать, что входило в этот условный устный контракт.***
Гуннхильдр стало семейством. Имя неброского рыцаря, о котором могли позабыть, умри он тогда в логове монстра вдруг стал лучшим рыцарем империи, а его семья последовала по его стопам. Теперь это почётный род, следующий за правителем до последнего. Это тот дом, в котором даже девушки надевали броню и шли воевать. Это безоговорочный соратник императора и сомнений не было: предательства от них не дождаться. Так и появилась она. Джинн Гуннхильдр. Девушка, превосходящая даже своих предков. Отличный шанс для империи стать практически неуязвимой и непобедимой в военных силах. Такой талант нельзя упускать! А потому держали её на короткой привязи, думая, что она, подобно послушному псу, будет повиноваться каждому слову. Так и было. Однако ошибка, совершённая наследным принцем заставила обнажить лезвие меча против императорского дворца. Юное дарование, будто бы благословение небес для людей, на которую возлагали слишком надежд, вдруг начало разрушать всё, к чему прикасалось. Джинн из прославленного героя, что был когда-то опорой и козырем в руках, обернулся самым главным врагом. Она привела империю к победе в продолжительной войне, но также была способна превратить её в прах. Никто не мог подумать до неё, что кто-то из рода Гуннхильдр вдруг решится на восстание.***
Холодно, голодно, сил никаких нет. В душе пусто. На небе затягиваются тучи, грозясь вот-вот ударить первыми каплями дождя по земле. Ветер обдувал тело, окутанное лишь в тонкую ткань, которую даже одеждой не назвать. Под глазами залегли мешки, тело покрыто синяками и ссадинами. Джинн исхудала. Если до этого её нельзя было назвать красавицей из-за накаченного и весьма большого тела, учитывая то, сколько мышц она качала за одну тренировку, то сейчас девушка будто бы отрезала всё. Слишком болезненно худа. Слишком неестественна. Запястья связаны, да и не сказать, что Гуннхильдр сопротивляется. Смиренно ожидает, когда её перестанут истязать и просто приведут приговор в действие. Но события никто не торопил: наоборот, будто бы оттягивали до невозможности. А отовсюду слышались голоса собравшихся людей, что пришли сюда поглазеть, словно сорвали бесплатный билет на представление. Условно, это было и так. Чему же простому народу ещё любоваться, если все красочные балы проходят среди аристократов? Потому, люди будут рады даже казни. В особенности, когда могут потешить своё эго и восславить принца, что якобы отразил атаку выдающегося рыцаря. И кричат: «Убить её!» «Ублюдки вроде неё должны дохнуть!» «Бабы все такие! Им нет места в армии!» Свою репутацию Джинн строила по кусочкам. Собирала, словно разбитую вазу. Однако предполагала, стоит ей сделать любое лишнее действие и дать слухам пройтись среди народа - всё вывернут наизнанку и не будет у неё возможности оправдаться. А у Гуннхильдр не было и шанса. Стоило ей вытащить меч из ножен против принца как возможность говорить словно исчезла. Будто и не умела вовсе. Вновь дует ветер, вызывая по телу мурашки. Дёргает руками неосознанно, но запястья лишь болезненно ноют, напоминая о верёвке, что кожу давно протёрла. Джинн не считала себя виноватой. Она действовала так, как сделал бы каждый на её месте. Люди просто не знают всех подробностей. Не знают, что их горячо любимый наследный принц слишком не уверен в себе и дайте ему только больше власти - империя падёт под его тоталитарном режиме. Они понятия не имеют, что Гуннхильдр решила пойти против принца не просто так и причина не так глупа как кажется. Разум не был сломлен за годы войны, как думали многие. Джинн прекрасно различала реальность и то, что могло померещиться. И точно знает, что прижатая к кровати императорским отродьем её сестра не была частью воображения. Однако ситуация была перевёрнута, как часто бывает в политике. И теперь судьба старшей дочери Гуннхильдр была незавидна. И как бы не пытались помочь ей отец и сестра, каждое слово выворачивали против них. Барбара стала не жертвой принца, а бедной девушкой, что на протяжении долгого времени находилась под гнётом старшей сестры. Это было ложью. Самой наглой и неверной. Насколько в целом является ироничным факт того, что Джинн, ранее беспощадно наказывающая каждого, кто был хоть как-то связан с государственной изменой, вдруг причислилась к их рядам? Она не отрицает, не кидается переубеждать. Лишь смиренно принимает свою участь и позволяет делать то, что заблагорассудится людям. Да даже если бы она могла сказать что-либо, всё равно молчала бы.***
Джинн Гуннхильдр была казнена в день своего рождения. Ей исполнилось ровно двадцать пять лет. Девушка, что в свои пятнадцать впервые познала ужас войны и уже в семнадцать, спустя каких-то два года, смогла найти способ остановить её. Действительно - талант в ней был заложен в крови. Но вместе с силой даётся и ответственность, которую Джинн, увы, не смогла понести. Площадь, на которой собрался народ, разразилась воплями и криками, что твердили о справедливом наказании для изменницы. Разочарованные представлением имелись. Им хотелось торжества и красок. Требовали, чтобы девушка познала всю боль на глазах у простых людей. Желали больше. Но на лице у Джинн не дрогнула ни одна мышца, а в голове крутилась мысль:Будь у меня шанс, я бы защищала сестру, а не людей, которых этого не заслуживают.
Последнее, что помнит Гуннхильдр - это резкую колющую боль в шее и... больше ничего.***
Глаза Джинн резко открываются. Непривычная тишина давит на уши, а темнота комнаты, в которой она находится заставляет испуганно осмотреться, пытаясь понять, где она находится. Прекрасно чувствует, что лежит на кровати, чем она и пользуется, принимая сидячее положение. Та скрипит, избавляя девушку от навязчивого страха возможной глухоты. Поднимается, на удивление, на ноги легко, однако куда ей стоит идти дальше - понятия не имеет. Глаза в темноте видели плохо, очертаний никаких не было, а потому направляется на ощупь. Шаг вперёд - задевает ногой какое-то ведро, вызывая очевидный ряд вопросов. Внутри что-то булькает и Джинн лишь надеется, что содержимое не пролилось. И знать ей, что является этим содержимым на данный момент не особо хотелось. Второй шаг вперёд более аккуратный и ничего не касается. Ладонью Гуннхильдр касается стены и идёт по ней. Мелкими и неуверенными шажками, не желая задевать что-либо ещё. Вдруг рука касается мягкой ткани. Рефлекторно тянет её в сторону и слабый свет ослепляет привыкшие к темноте глаза. За открывшимся окном виднеется ночное небо со множеством звёзд, луна и город. Дорога разгромлена, а жилые дома словно отстроены на быструю руку. В голове Джинн пусто - никак не может понять, где она и что произошло. Лунный свет продолжает слепить, но видно всё, как надо. На улице тишина, и она больше не давит противно на уши, не вызывает страх. Эта тишина как раз то, что нужно. Однако сознание девушки осталось там на площади. И уж сильно сомневается в том, что ей это приснилось. Сны длиною в жизнь.. Был ли это сон или же шанс на исправление ошибок?