ЗАСАДА
Внезапное нападение скрытно расположенных команд с целью уничтожения или захвата пленных, документов, образцов оружия и техники. Широко применяли З. партизаны. Огневая З. организуется в целях нанесения противнику максимального урона внезапным огнём с близкого расстояния и применением минно-взрывных заграждений. Позиция для З. выбирается с таким расчётом, чтобы обеспечить скрытное расположение и хорошие условия для наблюдения, ведения огня и перехода в атаку. Наиболее выгодными местами являются обратные скаты высот, складки местности, окраины населенных пунктов, опушки леса и кустарники. На позиции отрываются и тщательно маскируются окопы, минируются наиболее удобные подступы к ней со стороны противника. При подходе противника к намеченному рубежу (пункту) подразделение по команде (сигналу) командира поражает его внезапным огнём с близкого расстояния.
— Отто, займи позицию с той стороны дороги! — отрывисто бросила Офелия, падая в мягкую пыль на обочине центральной улицы поселка. Верная винтовка с полированным прикладом, на котором не было ни одной зарубки, легла рядом. — Хайне, Руди, — направо, за дом! Эрик, в дом, прикроешь из окна, когда будем отходить! Ее ребята заняли позиции. Их было совсем немного, жалкая горстка. Кто-то из них прошел войну с Талигом и имел неплохой боевой опыт, кто-то был вчерашний мальчишка, слишком близко к сердцу воспринимающий любую несправедливость. Но каждый из них, она была уверена, готов был стоять до конца. Полуденное солнце обливало жаркими лучами, в выцветшем добела небе парила хищная птица, тишина звенела стрекотом кузнечиков, убаюкивала шорохом ветра в весенней, яркой траве. Местные все попрятались в дома, а может, уже уходили огородами, скрывались в подвалы, наученные горьким опытом. Соленый пот заливал глаза. Они ждали. В приграничье, которое называли по-разному, кто — Хексбергская Республика, кто — спорные территории, — Офелия попала меньше двух месяцев назад. Перешла границу, как все, пешком через единственный пропускной пункт. С собой у нее были документы на чужое имя, пусть и напоминающее то, прежнее, да контакты пары надежных человек, у которых можно было остановиться на первое время. Всю старую жизнь она оставила дома, в Метхенберге, в Эзелхарде. Редкие черно-белые фотокарточки, которые она присылала домой в честь получения очередного звания, висели, наверное, на стенах, в рамках, под стеклом, чтобы все родные могли гордиться ею. Свидетельство об окончании Центральной Воздухоплавательной Школы, белую, хрустящую бумагу с синими вензелями, она не смогла сжечь. Слишком большим трудом она досталась, пусть отныне и была бесполезна. Ее Офелия, вместе с некоторыми другими документами, письмами и копией приговора запечатала в два конверта и перед тем, как уехать из города, сбросила в почтовый ящик Адольфа. Старый друг, он должен был понять и сохранить их. А вот лишний раз видеться им не стоило. Ей порой хотелось посмеяться над собой — никогда не понимала ни отваги от отчаяния, ни безумных порывов. Она всегда считала, да и подчиненных учила так считать, что каждый случай героизма — это либо самоубийственная глупость, либо, что чаще, прямой результат чьей-то недоработки, ошибки, а то и саботажа. И вот, опальный капитан Западного флота бежит, бежит от себя, от позора, от приговора, как вчерашний студент, наслушавшийся пропагандистских речей в своем подпольном кружке. Бежит на войну, желая умереть за что-то настоящее, чистое. Не надеясь на победу, не имея долговременного плана, не имея ничего, кроме своих рук и опыта. — Вижу! — крикнул Эрик, вырывая Офелию из ее воспоминаний. Над дорогой вдали показалось облачко пыли. Оно дымило среди зеленых полей, становилось все выше, казалось, что-то горит. Но нет, это шли машины. Вскоре стало возможно подсчитать, что их было не меньше семи. Шли тяжело, медленно, оставляя дымный след из выхлопных труб. — Сколько там людей, как думаешь? — спросила Офелия Отто. — Не меньше полсотни… — задумчиво протянул тот, раскладывая рядком перед собой патроны. Офелия нахмурилась, достала из нагрудного кармана часы, щелкнула крышкой — время подходило к двум пополудни. Солнце весело блеснуло на золотой эмблеме Воздухоплавательных сил Дриксен. Их ей подарил начальник Школы, как лучшему выпускнику и единственной женщине, добившейся разрешения на обучение там. — Я надеюсь, Зепп уже добрался, — сказала она. Впрочем, это не отменяло того, что им, скорее всего, сегодня придется умереть. Зеппа, (или Йозева, но по полному имени его никто не называл), она для этого задания выбрала не случайно. Рыжий мальчишка с окраин Метхенберга, он работал в доках, как и его отец и однажды, как все, наверное, честные и наивные мальчишки, решил сбежать. Офелия не знала, было ли ему хотя бы шестнадцать, но когда он попросился в ее отряд, она не отказала. Да и как было отказать ему, такому, с упрямством в серых глазах. Только старалась беречь, как могла. И теперь, когда встал выбор о том, кто из них всех должен получить шанс на жизнь, сделала его. Чтоб не пугать мальчишку, сказала на прощание: — Мы надеемся на тебя, Зепп. Доберись до Цинтена как можно быстрее. Скажи Руперту, что фрошеры планировали выбить его из поселка, что мы свяжем их боем, но долго продержаться не сможем. Мы надеемся на него. Тот выслушал приказ, кивнул серьезно и ушел, оставив свою винтовку — в дороге до Цинтена, где, по ее сведениям, находился сейчас отряд Руперта, было не близко. И привлекать лишнее внимание не стоило. Офелия проводила его взглядом, пока тот не скрылся из виду за изгибом дороги. Улыбнулась грустно и одновременно тепло — выживет. Пока доберется до поселка, пока сможет объясниться с этим Рупертом… Времени пройдет достаточно. И для того, чтобы возвращаться было уже не к кому. И для того, чтобы Руперт смог либо покинуть Цинтен со своим отрядом, либо подготовить засаду на фрошеров. В то, что Руперт отправится на подмогу им, через несколько часов, имея потенциально сильного противника, она, конечно, не верила. Не всем же быть такими самоубийцами как они. Но и поступить по-другому она не могла. Хексбергская Республика никакой республикой на самом деле не была. Была она ничейной землей, до того много раз переходившей из рук в руки, от Талига к Дриксен и обратно. Столицу ее, расположенную в очень удобной бухте, переименовывали каждый Круг, в последнем она так и сохранила дриксенское название. Последняя большая война закончилась перемирием, а статус Хексберга так и не был решен. И он оказался будто бы посреди нигде: оттуда ушли и фрошеры, и дриксенские войска, заняли оборону по границам. Совершая периодические вылазки, но больше, конечно, обвиняя в этом соседа. А между ними жили люди. Кто мог, конечно, перебрался в Дриксен или Талиг. Но за века население в Хексберге и окрестностях изрядно перемешалось, и большая его часть уж составляла совсем другой народ, особенный. Смуглых, черноглазых хексбергцев, что мешали в речи дриксенские слова с южными наречиями, в Дриксен не ждали. Но равно не ждали их и в Талиге, подозревая в связях с врагами. И они оставались. Жили, женились, засевали поля, каждый раз не зная, придется ли собрать урожай, выменивали у военных с обеих сторон порох и пули на ведьмовку. А порох для них был на вес золота. Потому что хотя и не было тут ни Дриксен, ни Талига, совсем ничей земля не оставалась. Возникали то тут, то там «отряды самообороны». Многих из них тайно поддерживал Талиг, связанный по рукам мирным договором. С поддержкой Дриксен было сложнее. Вымотанная последней войной, она не могла и не хотела ввязываться в новую, а потому была осторожна, не предпринимая решительных шагов. Сведения о том, что через Вальдау пройдет отряд фрошеров, они получили утром. Офелия со своими людьми двигалась в сторону Цинтена, целью был отряд Руперта. По крайней мере, именно к нему рекомендовали присоединиться опытные люди. Не слишком большой, он почти полностью состоял из добровольцев из Дриксен, и за полтора года своего существования успел заявить о себе и даже закрепиться в районе Цинтена, создавая небольшой островок относительного спокойствия. Что было особенно интересно, за эти полтора года командир отряда не сменился, как бывало обычно в других, спонтанно возникающих и тут же разваливающихся добровольческих отрядах. Увы, вечная нехватка всего, начиная от оружия и заканчивая продовольствием, не способствовала тому, чтобы командиры отрядов долго задерживались на своей — как правило — выборной должности. Отряды распадались, объединялись, отколовшиеся из-за недовольства действиями командиров части уходили в другие отряды, и хорошо, если не к противнику, регулярные столкновения также косили ряды, унося в первую очередь самых отчаянных. Руперт же держался. Известно о нем было немного, только имя, возраст — меньше тридцати, да то, что он удивительно удачлив. В Вальдау Офелия должна была передать привет и письмо одному из местных. Это оказался средних лет невзрачный человек, до мозга костей простой, гражданский. О чем уж писали ему те надежные люди, что помогли самой Офелии первое время в Республике, один Создатель знает, но после того, как он прочел его, взгляд у него смягчился. — Не успеете к Руперту, — сказал он Офелии тихо. — Там сегодня будет горячо. Идите лучше на север. В ответ на расспросы он лишь в паре слов пояснил, что данные у него точные, и именно через Вальдау проходит дорога, по которой отряд фрошерских наемников вероятнее всего будет проезжать по пути на Цинтен. Офелия выслушала молча, согласилась, что разумнее уходить, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. На то, чтобы принять решение, хватило пары секунд. Они еще не были частью отряда Руперта, но это было не важно. Все они были подданными Дриксен, все они делали одно священное дело, пока в кесарском дворце стыдливо делали вид, что ничего не происходит. И вот они ждали. До последнего Офелия надеялась, что информатор ошибся. Нет. Первый выстрел сделала она, когда головная машина в колонне подошла совсем близко, а хвост как раз оказался напротив того дома, где заняли позиции ее бойцы. Водитель ткнулся лицом в забрызганное кровью стекло, колеса вильнули в сторону, уводя машину в кювет, загрохотали выстрелы, посыпались горохом за борта машин люди во фрошерских полевых мундирах без знаков различий. Последняя машина встала тоже, выплевывая клубы пара из пробитого двигателя и блокируя остальным, что еще были на ходу, пути отступления. И все-таки бой был безнадежный. Фрошеров в машинах оказалось, как Офелия и прикинула, больше полусотни человек. Их же было всего двенадцать. Эффект неожиданности, который позволил в первый минуты развивать успех, скоро закончился. Фрошеры, когда поняли, что их немного, начали теснить. Спустя четверть часа Офелия и Эрик уходили, петляя между засаженных вишней улочек, надеясь, что остальные, чей отход они прикрывали, успеют скрыться. Увы, повезло не всем. Пуля просвистела совсем рядом с плечом Офелии, Эрик, бежавший первым, вскрикнул, взмахнул руками и упал ничком, светлые волосы начали окрашиваться кровью. Секундная задержка на то, чтобы проверить, ранен Эрик или убит, стоила Офелии свободы. — Стой! Брось оружие! — крикнули сзади, и Офелия медленно разогнулась, поднимаясь. Эрик дышал, пуля только прочертила борозду по его голове, вырвав кусок кожи с волосами, и, видимо, контузив его. — Ого, у нас тут прекрасная эреа… — удивленно и насмешливо сказал кто-то, видимо, разглядев сейчас, что на Офелии не штаны, а короткая, едва прикрывающая щиколотки, юбка. Она обернулась, как и ожидалось, ее держали на мушке, фрошерских наемников было двое. Офелия медленно опустила винтовку, положив ее у своих ног, и подняла руки, показывая, что безоружна. В голове лихорадочно скакали мысли. Даже сейчас можно было попытаться — или, пока фрошеры несколько расслабились, упасть, перекатиться в придорожную канаву и попытаться бежать, или вырвать винтовку вот у того фрошера, что помоложе… Она бросила короткий взгляд на Эрика. Того добьют, это точно. Если нет… У фрошерских наемников репутация была та еще. Про то, как они обращаются с пленными, ходил много отвратительных рассказов. Что из этого было правдой, а что байками, Офелия не хотела проверять на себе, но и бросить Эрика, который сейчас был без сознания, не могла. — Мы сдаемся, — сказала она на талиг, подняла руки повыше, позволила, чтобы тревога отобразилась на лице. Ее деловито обыскали, и пока чужие руки шарили за пазухой под комментарий о том, что не очень-то и прекрасная, думала, проклинать или благодарить судьбу за приметный шрам на щеке, навсегда лишивший ее женского очарования. Эрика тоже разоружили, он застонал, когда его переворачивали. — Этот жив еще, — сказал один из фрошеров, постарше, который, на удивление, скорее походил на северянина. Да и в речи его сквозил едва различимый акцент. Офелия приготовилась умолять взять его с собой, жалея, что ей не поверят, если она назовет его своим мужем или сыном — Эрик был лет на десять ее младше, и вряд ли мог сойти что за того, что за другого. Разве что за брата, но в это было бы сложнее поверить. Но делать этого, на удивление, не пришлось. — Легкий, — сказал фрошер, осматривая рану, поднимая веки Эрика. — Берем с собой. Будь Офелия мужчиной, ее наверняка заставили бы нести Эрика на себе. Но тут, критически оглядев ее, старший фрошер подхватил раненого сам, перебрасывая через плечо. — Веди эту, — кивнул на Офелию. Ее толкнули прикладом в спину, предлагая идти вперед. Так они и дошли обратно на центральную улицу поселка. Бой утих, где-то на окраинах раздавались последние выстрелы. Офелия с волнением думала, скольким удалось уйти, а сколько ее ребят осталось навечно лежать в горячей пыли. Над крышами полз черный хвост дыма, растворяясь в синей вышине. Пахло гарью. Как оказалось, догорала первая машины. Ее водителя, убитого Офелией, вытащили, он лежал прямой, вытянувшийся, рядом, в десяти шагах, одежда на нем успела сгореть. «Повезло, горел уже мертвым», — отстраненно подумала Офелия, ища глазами своих среди фрошеров, которых тут было не меньше четырех десятков. Кого-то перевязывали, кто-то пытался затушить машину землей и водой. Нашла. Трое лежали ничком на траве, руки были связаны за спиной. Еще четверо, убитых, были рядом. Над одним склонились два фрошера, кажется, перевязывая ему пробитую ногу. Офелия вытянула шею, стараясь разглядеть, узнать, кто были убитые и живые. Но снова больно толкнули в спину, направляя к стоявшей поодаль легковой машине с открытым верхом. — Командир, поймали женщину. К остальным? — уточнил ее конвоир. Офелия обернулась, оказалось, что Эрика уже унесли туда, к раненым, и сейчас над ним склонился, видимо, медик фрошеров. От сердца отлегло — по крайней мере, тратить силы на перевязку тех, кого хочешь вскоре расстрелять, не станут. Человек в щеголеватом полевом мундире, который склонился над радиостанцией, установленной прямо в машине, снял наушники и обернулся. На красивом смуглом лице расцвела белозубая улыбка. — Мы не воюем с женщинами, — сказал он, галантно подавая Офелии руку. Она не сразу поняла, что он хочет помочь ей подняться на ступеньку машины и сесть рядом с ним. — Вы не ранены? — Нет, — коротко ответила Офелия. Если она правильно помнила рассказы, сейчас она говорила с командиром фрошеров, самим Вальдесом. Учитывая, что за три года, что его отряд был известен в Хексбергской республике, он честно заработал прозвище Бешеный… — Берто, свободен, — бросил Вальдес своему бойцу и вновь обратил все свое внимание на Офелию. — Позвольте выразить вам мое искреннее восхищение — вы хорошо спланировали засаду. При том, что у вас было так мало людей, и всего несколько часов на подготовку… — голос у него был и правда восхищенный, и в то же время мягкий, интуиция била тревогу. Офелия сдержалась, чтобы не поморщиться — она не собиралась скрывать, что именно она была командиром, но то, что Вальдес это уже знал, было плохо. Допросили кого-то из пленных? Те молчали бы про нее, надеясь, что никто не подумает, что женщина могла бы быть им. Тем более, что у фрошеров женщины вообще не могли служить в армии, даже в виде сестер милосердия, как в Дриксен. Пытали? Или у Бешеного были свои источники информации? — Благодарю, но результат, как видите, все равно не в нашу пользу, — дипломатично ответила Офелия. — Если говорить о счете, то вы выигрываете, — усмехнулся Вальдес. Взгляд черных глаз был цепким, а улыбка будто приросла к лицу. — У нас семь убитых, десять раненых, у вас потери меньше. Если, конечно, мы подобрали всех раненых. Сколько всего у вас было людей? Офелия обернулась туда, где лежали пленные, скрывая лицо. Фрошер был хитер. — Нас было десять, если считать со мной, — ответила она и подумала, что кто-то еще, кроме Зеппа, смог уйти. Или действительно лежит раненый или убитый где-то в кустах?.. — Что же, тогда сейчас мы похороним наших убитых и поедем домой, — странно довольным тоном резюмировал Вальдес. Он окинул взглядом покрытую пылью полувоенную юбку Офелии, френч, ладно обхватывающий ее фигуру, добавил: — Там вы сможете привести себя в порядок. Позвольте, — он медленно протянул руку и, глядя Офелии в глаза, стер что-то пальцем с ее лица. У нее дернулась щека, как бывало часто после ранения. «Неужели тут настолько не хватает женщин, что сойду даже я?» — не без злорадства подумала она. Впрочем, продолжать Вальдес не стал, вместо этого, будто опомнившись, всплеснул руками: — Я ведь забыл представиться! Нет, определенно, в этой глуши недолго и забыть все приличные манеры, — он склонил голову, будто приветствовал военного, а не женщину: — Ротгер Вальдес, возможно, вы слышали обо мне. Если да, мне было бы приятно. — Офелия… Кренц, — крошечная заминка не должна была броситься в глаза, тем более, в нагрудном кармане лежали самые настоящие документы на это имя, даже потертые по краям и пожелтевшие от времени, будто Офелия действительно получила их не пару месяцев назад, а как минимум пару десятков. Фотография в них была ее собственная, старая, еще до академии. — Рад знакомству, — Вальдес аккуратно поднял ее руку, лежавшую на колене, и запечатлел на тыльной стороне вежливый поцелуй, едва касаясь губами. На то, чтобы не выдернуть руку и не съездить по носу, силы воли у Офелии хватило, а вот чтобы не дернуться, уже нет. — Что вы хотите сделать с пленными? — задала она вопрос, не желая играть с явно безумным Вальдесом в его игры. — Точно, пленные, у нас же есть еще пленные! Я с вами забыл обо всем, — воскликнул тот, будто только что вспомнил. Офелия поморщилась. — Пожалуйста, сейчас все решим. Он поднялся на ноги, оперся на край лобового стекла. — Курт, пленных и раненых сюда! — крикнул кому-то. Когда тех подвели, построили перед машиной, и Офелия с тревогой смогла осмотреть их, встречая такие же встревоженные взгляды в ответ, Вальдес, выпрямившись, будто собрался вещать с трибуны, начал речь: — Бойцы! Вы хорошо дрались, но удача сегодня была не на вашей стороне. Но вам все же повезло! Из-за того, что вы убили семерых моих людей, мне срочно нужны хорошие, способные ребята. Если вы хотите жить, хотите получать неплохие деньги, я готов принять вас в свой отряд. Сначала, конечно, оружие мы вам не доверим. Но как только поймем, что вы действительно с нами, как только вы сами поймете, что вы хотите остаться, у вас будут такие же права, как у остальных моих бойцов. Я не требую немедленного ответа, — голос у Вальдеса был звучный, поставленный, говорил он с хорошо отмеренными эмоциями. — Если кто-то решил, что хочет сказать «нет» и тут же гордо пойти на расстрел, так это не выйдет. Я не разбрасываюсь людьми, и вы, ребята, мне нравитесь. Так что думайте, а пока отдыхайте! Он сел обратно в машину, махнул рукой своим, что пленных могут отвести в сторону. Повернулся к Офелии, сказал тише, уже без ораторской патетики: — Мое предложение распространяется и на вас. А пока вы не решили, будьте моей гостьей. Похоронили бойцов быстро. Неглубокую могилу выкопали в каменистой земле люди Вальдеса. Мертвых сложили рядом, и фрошеров, и дриксенцев. Лица накрыли платками, фуражками, Вальдес сказал, наверное, самую короткую речь из тех, что слышала Офелия: — Вы были хорошими бойцами, прощайте! — и комья желтой земли посыпались сверху. Офелия, которая стояла рядом с Вальдесом, и которой он позволил проводить своих, зажмурилась, в груди что-то болело. Это были ее первые потери — здесь, на хексбергской земле. Отто, Юрген, Хайне, Мартин… «Прощайте», — про себя повторила она. — Знаете, чего я не могу понять? — легко спросил Бешеный, когда Вальдау скрылась за поворотом. Он сам вел машину, то и дело объезжая выбоины на грунтовой дороге, Офелия сидела рядом. Сзади, на пассажирских креслах, сидели два фрошера. — Нет, — кажется, ответ Вальдесу был не нужен, но Офелия все равно ответила. — Почему вы решили устроить засаду именно нам? У вас были ко мне личные счеты? — он отвлекся от дороги, с интересом заглянул Офелии в лицо. — Мои убили кого-то вашего? Мужа, брата, сына? Мне кажется, я не ошибусь, если решу, что у вас их не было. — Братья у меня есть, — пожала плечами Офелия. — Именно они научили вас всему? — ухмыльнулся Вальдес, вновь сосредотачивая все внимание на дороге. Она была порядком разбита, кое-где приходилось объезжать воронки, оставшиеся после войны. Север Хексбергской Республики подвергся тогда сильным бомбардировкам, дирижабли, несущие тяжелый груз, шли тогда десятками… Офелия отодвинула эту мысль подальше. — Мой отец научил меня стрелять, у него оружейная мастерская, — сказала она, не солгав ни в чем. — Что же, тогда это все объясняет… — протянул Вальдес.