Эдмунд вырос и стал мудрее. Он уже не тот мальчик, что готов поддаться на чужие чары и сделать всё, только чтобы увидеть манящую холодную теплоту и попробовать ещё немного рахат-лукума. Того мальчишки уже нет, никогда не будет, как бы кто ни старался соблазнить хрупкую — хотя с первого взгляда это не скажешь — душу. Он Король. Справедливый и достойный Король. Король Зимы.
Это так странно. Не то чтобы это было его нелюбимое время года… Хотя, нет, после определённых событий оно было таковым. Люси видела это, когда в Нарнии вновь пошёл первый снег. Конечно, он не был волшебным, он
не принадлежал кому-то. Самый обычный снег, какой был и у них В Лондоне. Но как бы это понимание не старалось закрепиться в подсознании, всё нутро Эдмунда содрогалось при виде танца маленьких снежинок, окутывающих весь лес. Что-то внутри кричало, билось в конвульсиях, предвещая возможную опасность. Но Колдуньи нет. Это всё — только его страхи. Не больше.
Остальные тоже напряглись, особенно нарнийцы. Их можно понять — столько лет прожить под властью холода, уже забывая, как выглядят долгожданное тепло летних ночей. Но почему-то вся пляска крошечных узорчатых капелек воды теперь казалось им. Не такой. Многие понимали, чувствовали, что всё это ненадолго, что Короли и Королевы позаботились о том, чтобы теперь они могли жить в мире и без той слепой надежды на лучшее будущее, а со знанием — всё будет хорошо, Весна, Лето, Осень вновь придут к ним. Это знал каждый.
И Справедливый Король тоже. Хотя и трудно было осознавать, что ты в безопасности. Трудно помнить, что Джадис мертва и больше никогда, никогда не навредит никому из них. Больше не очарует его и не заморозит сердце. Зима теперь мягкая, спокойная и более приветливая, нежели была когда-то. И Он — её Король. Не как наследник Колдуньи. А как Справедливый Король. Зима,
его Зима, была справедлива как к тем, кто ждал её, так и к тем, для кого она была нежданной. Благосклонна к тем, кто добр к ближним, и строга с теми, кто не может понять сути мира. Его Зимы отличалась от всех других, даже когда Король покинул своё законное место.
Каждый нарниец чувствовал этот. Каждый понимал, что юный Король несёт с собой. Радость и спокойствие. Приятное благоговение и душевный мир. Так странно было ощущать это всё, когда проходил первый в жизни многих нарнийцев зимний праздник. Да, Эдмунд вновь показал им прелесть Зимы. Чтоб искоренить, раз и навсегда покончить со страхом, засевшим в чужих головах. И старые колыбельные больше не нагоняли тоску на травмированный временем разум, не пленяли холодными цепями. Теперь всё — от падения крохотных узорчатых снежинок, до скованных льдом рек и пушистых лохматых сосен радовало сознание и души каждого, кто тосковал по тихим зябким вечерам Весны или уютным ночам Лета и Осени. И Эдмунд радовался вместе со всеми. Даже когда внутри него приглушённо звучал страх.
Юный Каспиан чувствовал тепло и заботу каждой снежинки. Учитель рассказывал ему, что каждый древний нарнийский Король и Королева имел некую незримую связь с каждым из четырёх времён года. И больше всех юный принц чувствовал это Зимой, когда каждый уступ тельмаринского замка, каждая черепица крыш и каждый переулок покрывался белой дорогой, манящий к себе, заставляющей хотеть пройтись по манящей куда-то в лес дороге, убежать от всего в земли, что пугали любого даже самого храброго война. Леса манили его, особенно в долгие зимние ночи. Сам Король Зимы вёл его в свою даль.
***
Каспиан сиял. Наливался солнцем, впитывал в себя всё: последние знойные лучи уходящего осеннего солнца, полевые цветы, стремящиеся задержаться в этом миге ещё хоть на чуток, осенние листья, яркие, тёплые и будто хрустальные — возьми любой и рассматривай его часами — никогда не надоест. А ещё Новый Король смог впитать в себя всю сущность Осенней Нарнии: от размеренных лёгких нарнийских мелодий, к которым, с недавнего времени, присоединились подобия клавесинов, до звуков перешёптывания готовящихся к Зиме деревьев. Король совмещал это всё.
Ни для кого не было удивительным, что Новый владыка был именно ей. Осенью. Верховный Король был таковым, почему же Новому не быть ей? И всё же их правление в этот период отличалось. Каспиан был ни чем-то одним — в его Осени был кусочек от каждого ныне правившего Короля и Королевы, делая мир вокруг необычайно ярким, насыщенным, наполненным таким светом, словно Нарния вновь окунулась в Золотой Век, переживая первые лучи жаркого Летнего солнца, первых Весенних закатов, вновь расписанных разными красками Всенних листьев и лёгкого Зимнего порыва кроткого и приветливого ветра.
Все чувствовали это где-то в глубине души, на уровне подсознания: радовались, напевали ещё неизвестные никому мелодии, готовились к заморозкам с улыбками на лицах, подогревая что-то внутри себя, где-то там, где должна теплится надежда на то, что и так наступило. Спокойная осень — вот как они могли назвать его правление. Возрождение их дома. Дома, в котором вечно пахнет прелым дубом, свечами, старыми книгами, крепким алым вином. Дома, в котором слышны звуки листьев, а не битв, и деревьев, вечно подпевающих резвящимся где-то в дали фавнам и другим нарнийцам.
Это была Первая Осень, за тысячу лет, когда Нарния чувствовала покой.
***
Два Короля на пороге перепутья дорого. Осень и Зима стоят рядом, бок о бок, словно так было всегда, словно никогда не было чего-то отдельного, были они, было
их правление в это период. Даже как-то странно это осознавать.
Эдмунд полной грудью вдыхал запах только наступившей Зимы, так красиво, словно они части единого целого, слившейся с Осенью. Припорошённые снегом, листья на деревьях казались ещё ярче, ещё более невыразительно прекраснее. Словно маленькие костры они согревали своим видом, внушали какой-то особый вид надежды, трепещущей от чего-то, но до боли приятной и правильной. Они оба чувствовали, что это всё правильно. Что именно так должно выглядеть их будущее, начало и конец. Как сказка в и без того сказочной стране.
Каспиан слегка сжимает чужую руку, не чтобы привлечь внимание, а чтобы выразить всё то, что сейчас чувствует. Этого так мало, чтобы хоть что-то рассказать, чтобы выразить всё то, что где-то там, на душе, теплится, словно маленькая свечка, зажжённая девочкой, которая боится темноты. И Эдмунд сжимает его руку в ответ. Сплетает их пальцы, как два стебля жёлтых роз — крепко, но слишком правильно, слишком приятно, словно две души только что вновь сплелись в единое целое.
С неба, как знак неведомой силы, начинают падать маленькие снежинки. Где-то рядом с ними упали два золотисто-оранжевых кленовых листа. Они благословлены Зимой, повенчаны Осенью. И никто во век это не оспорит.
