***
Драко ведёт её в магловскую кофейню, отчего на сердце Гермионы теплеет. Он всё время вежлив и мил, и она снова чувствует себя влюблённой по уши пятикурсницей. Вообще-то, это немного расстраивает. На данном этапе своей жизни Гермиона — взрослая женщина, и ей неинтересно ходить вокруг да около и срывать с ромашки лепестки, гадая на «любит, не любит». Ей бы очень хотелось увидеть, к чему могут привести взрослые отношения. Именно взрослые, со всеми прилагающимися. Какая-то часть Драко точно заинтересована в ней, даже если он ещё не знает об этом. Пока они стоят в очереди, он прочищает горло: — Так… в кабинете ты… намекала, что мы… Гермиона поднимает глаза на самого смущённого Драко Малфоя, которого она когда-либо видела, и чуть не хихикает. Прикусив губу, она подтверждает: — О да, мы. — Впечатляет, — бормочет он. — Это стоит особенно подчеркнуть, — улыбается она, готовая поклясться, что его щёки порозовели. Как ему удаётся оборачивать смущение такой уверенностью, она не понимает, но, Мерлин, у него получается. — Мне не нужно было тебе говорить? — серьёзно спрашивает Гермиона, хотя точно знает, что не жалеет о сказанном. Одна его реакция чего только стоит. — Что? — Драко выглядит напуганным, как будто он слишком глубоко погрузился в свои мысли. — Нет, всё нормально, Грейнджер. Чересчур прямолинейно для тебя. Её улыбка становится шире. — Я очень даже прямолинейна. В конце концов, это неотъемлемая часть гриффиндорской храбрости и прагматизма. Ты и сам знаешь, Драко. — Так странно, что ты называешь меня по имени. Когда это началось? Она задумывается. Только ли вчера? В тот день, когда он крепко поцеловал её, прижав к дивану, и заставил почувствовать, что сердце вот-вот выскочит из груди? Или за день до этого, когда они ужинали, почти как на свидании? Гермиона не знает, поэтому пожимает плечами: — Я не уверена. Где-то в последние несколько дней, я думаю. Мы много времени провели вместе на прошлой неделе. — Она тихо спрашивает: — Тебя это напрягает? — Нет… нет, просто чертовски странно. Она смеётся, и Драко едва сдерживает улыбку. Пока что сегодня идёт хорошо… В библиотеке всё по-прежнему — она нацелена на всё те же поиски магии времени. В какой-то момент Пипси приносит чай и печенье (Гермиона почти научилась молчать, пока эльф находится в комнате), и Гермиона снова дразнит Драко за его пристрастие к сладкому. Он бросает в неё печеньем, и она смеётся. Разумеется, бросает он не шоколадное. Это было бы ужасным расточительством. К обеду они осиливают почти половину восемнадцатого века, не находя практически ничего полезного, и Гермиона решает, что им нужен перерыв. Отбрасывая последнюю книгу из стопки, она предлагает Драко сходить в магловский ресторан. Она угощает. — Ты говорил, — объясняет Гермиона, — что у тебя проблемы с некоторыми магическими местами. Я хочу, чтобы тебе было комфортно. Он фыркает. — Так ты хочешь отвести меня в магловское место? — в словах Драко слышен сарказм, но шутливый, и она шлёпает его по руке. — Ты справишься. Пойдём, отведаешь тапас. Ресторан, который она выбирает, тих для вечера понедельника. Их проводят к уединённому у стены столику, слабо освещённому. Очень даже романтично. Если она специально так спланировала, то никогда не признается. — Уютно, — подмечает Драко с лёгкой усмешкой. — Для делового ужина. — Правда? — Гермиона перекидывает локоны через плечо, отказываясь отрываться от меню. — Я здесь только ради фаршированных фиников. — Когда именно она решила поиграть в скромницу, она не уверена. Когда решила активно преследовать своего напарника, раз уж на то пошло… — Ну, расскажи мне о поцелуе, — непринуждённо просит он с очень привлекательной ухмылкой на губах. О, он готов сыграть. — Каком именно? — невинно уточняет она, и, озадаченный, Драко приподнимает бровь. — А был не один? Боже, Грейнджер, а мы были заняты. — Выдалась пара свободных дней, которые нужно было чем-то занять, — и Гермиона сразу осознаёт, что сказала что-то не то, потому что Драко хмурится. — Я понимаю. — О, не в этом смысле. Ты такой ранимый. — И этого тоже не стоило говорить. Он смотрит на неё с отвращением, так что она запивает свою гордость большим глотком вина. — Извини. Это тяжело, понимаешь? Я забываю, что мы пока не на том уровне. Ты ещё не знаешь, когда я просто шучу. — Это ты так шутишь? — дуется он. — Не очень хорошо получается, да? Она смеётся. Нет ничего более очаровательного, чем надутый чистокровный хорёк. — Может, и нет. Но у меня есть и другие таланты… — Скорочтение и перевод рун? Она хотела вложить во фразу сексуальный подтекст, но ладно — если Драко её поддразнивает, это тоже хорошо. Гермиона хихикает, и они оставляют эту тему, сосредотачиваясь на еде. Сегодняшний ужин отличается от предыдущего. Невозможно воссоздать те же обстоятельства, повторить те моменты. Поэтому она прекращает попытки и позволяет вечеру идти своим чередом. Ко вторым порциям Драко развеивается и у них завязывается довольно жаркий, но вежливый спор о популярной музыке среди волшебников: он утверждает, что Селестина Уорбек талантлива, а Гермиона — просто что он неправ. Вино развязывает им языки, снимает напряжение и расслабляет зажатые мышцы. — Ты бы сказала иначе, если бы увидела её живое выступление. Она взбалтывает вино в бокале. — О, да ладно. Все так говорят, когда музыка посредственная. Конечно, вживую всё звучит куда более захватывающе. Ты окунаешься в толпу, сцену, свет софитов. Музыкант пройдёт проверку, если пробудит в тебе чувства, когда ты один в тёмной комнате. Сможет ли он увлечь тебя, заставить петь в душе или выть по всей квартире, когда никто не слушает. — Поёшь в душе, да, Грейнджер? Настала её очередь краснеть. Она откидывается на спинку, понимая, что от волнения сильно наклонилась вперёд, и делает маленький глоток. — Может быть. Иногда, — тихо отвечает она, при этом встречая его взгляд. — Ты посвящала меня в эту тайну в другой понедельник? — искренне любопытствует Драко. Гермиона смотрит на него, изумляясь, откуда в нём вдруг появилась дерзость. — Не-ет, — протягивает она. — Как думаешь, сколько ещё пройдёт понедельников, прежде чем мы дойдём до этого? — поигрывает он бровями. — Всё зависит от тебя. — От меня? Значит, у тебя нет собственного мнения на этот счёт? — Драко откровенно забавляется и делает ещё один большой глоток. Они уже почти прикончили бутылку. — Есть, разумеется. Ты просто, кажется, не разделяешь его. Он выглядит удивлённым. Похоже, больше не хочет расспрашивать её о предыдущих их днях. Интересно, думает ли он сейчас, что сегодня ему удалось легко отделаться. Может, она не так интересна ему, как предполагала. — Готова? — спрашивает Драко, указывая на пустую тарелку. Гермиона уже расплатилась с официантом картой, когда он приносил им последние блюда, так что ничто не мешает им уйти. Она хочет согласиться, но передумывает: — Давай купим мороженое, — Гермиона улыбается ему, её глаза блестят: она не готова возвращаться в библиотеку и прощаться снова.***
— Спроси меня о чём-нибудь, — говорит она позже. Уже начало одиннадцатого, они стоят за одним из двух занятых столиков в «Фортескью». У Гермионы почти закончилось мороженое, а Драко опять ушёл в задумчивость и своё даже не трогает. Он поднимает глаза и уточняет, не веря: — О чём угодно, Грейнджер? Ты уверена, что не хочешь никаких правил? Ты их любишь. — Никаких правил, — качает она головой, игнорируя его укор в адрес её чопорной натуры. Ничего такого, чего бы она не слышала раньше, да и, опять же, нет в этом той остроты, к которой Гермиона привыкла. Или, может, она слегка преувеличивает с ответными выпадами. Она может быть немного… надменной, как ей сказали. — Сколько разрешаешь? — теперь он ухмыляется. Отлично. Весь вечер он вёл себя чересчур тихо. Где же тот игривый Драко? Тот откровенный? — Для начала один, но могу допустить и несколько… Что ты хочешь знать? — Почему ты согласилась стать моей напарницей? Не этого она ожидала. Она ждала вопросов о днях, которые ей выпало пережить. Или, может, о чём-то действительно личном в её жизни или прошлом. Хотя Гермиона не обещала говорить правду, пусть это и предполагалось, она отвечает: — Из-за Гарри. Похоже, он искренне хотел, чтобы у нас всё получилось, у нас обоих. — Думаю, у меня не было никакого выбора. Никто не захочет, чтобы его спину прикрывал Пожиратель смерти. Гермиона откладывает ложку и наклоняется к нему. — Ты не Пожиратель смерти, — тихо произносит она. — Был им. Какая разница? — Большая. Северус Снейп тоже им был, а теперь в атриуме Министерства стоит статуя этого гада. Драко кривит губы. — И его это бесит. — Могу я сказать кое-что, — уточняет она, — чтобы ты не обиделся? — Опыт подсказывает, что все такие вопросы заканчиваются самыми оскорбительными фразами, которые только можно представить, — язвит он. Гермиона качает головой, локоны хлещут её по щекам. — Такого не будет. Ну или я не хочу, чтобы такое было. Драко машет ей, жестом предлагая продолжить: — Твоя очередь задавать вопрос. Мне теперь слишком любопытно, даже если бы ты уже не захотела спрашивать. — Мне кажется, последние несколько дней ты вёл себя со мной гораздо естественнее… — А что мне было терять? Она хмурится оттого, что её перебивают, но не останавливается: — Мне кажется, ты слишком строг к себе. И из-за этого прикрываешься… высокомерием и язвительностью. Я думаю, всё это для того, чтобы отпугивать людей, неважно, хочешь ты этого или нет. — Полное разоблачение? Ну конечно, — пожимает Драко плечами. — Зато я очень симпатичный, так что мне многое сходит с рук. Посмеявшись, Гермиона соглашается: — Да уж, наверное, это правда. Ты ужасно красивый. — Ты тоже. Тогда он замолкает, но румянец уже украшает её щёки. Через мгновение Гермиона обретает дар речи и вежливо отвечает: — Спасибо. — Ты ведь и так это знаешь, верно? Я ведь не расхаживаю повсюду и не обжимаюсь с уродливыми ведьмами. — Я совершенно не знаю, с кем ты… обжимаешься. — Она ненавидит это слово. Оно немного глупое. Как «магл», если честно. — Дам тебе знать, как только кто-нибудь появится. — Ты ни с кем не встречаешься? Даже на один раз? Драко отрицательно качает головой. — Я сосредоточен на карьере мракоборца. — Мм… ла-адно, — тянет Гермиона так, будто он только что посвятил её в какой-то секрет, и он настораживается от её тона: — И что это значит? — Ничего… просто после расставания с Роном я тоже так говорю людям. Звучит же лучше, чем «просто не с кем», правда? Похоже, Драко ценит её искренность и, хмыкая, соглашается: — Ну да, раз уж ты упомянула, мне и не с кем. — А как же Бернис? — выпаливает Гермиона прежде, чем успевает сдержаться, и прикусывает губу. Это что, ревность? — Моя секретарша? А что с ней? — Ничего. Забудь. — О нет. Ты сказала, я могу задавать вопросы. Меньшее, что ты можешь сделать, это быть честной, Грейнджер. Она вздыхает. — Два раза из этих понедельников я приходила к тебе перед обедом. Мы немного ссорились… как обычно… а потом ты устраивал шоу — приглашал её на обед при мне. При этом ты не жалел намёков, какого именно обеда от неё ждёшь. Он морщит нос. — Мерлин, ты, видимо, вела себя как настоящая сука. Скалясь, она возражает: — Неправда. С чего ты вообще так решил? — Я явно хотел заставить тебя ревновать, так что ты наверняка была очень злой. Я наоборот пытаюсь отделаться от этой девицы, а не привлечь её. — Зачем тебе заставлять меня ревновать? Никогда не думала, что ты настолько жесток. — Жестоко это только тогда, когда работает, Грейнджер. Как бы сильно ты меня ни ненавидела, это не тот случай. — Напомнить, что это я поцеловала тебя дважды? Может, не так уж сильно ненавижу, — она смотрит на него из-под ресниц, совершенно намеренно кокетничая. — Но вот что мне правда интересно, так это почему ты хочешь, чтобы я тебя ревновала. Тебе бы понравилось, Драко? — Я… — Похоже, на это у него нет ответа, поэтому Гермиона снова наклоняется вперёд и нежно продолжает: — Я ревновала, знаешь. Я бы никогда в этом не призналась. Возможно, никогда больше и не признаюсь, но я ревновала. — Ты должна, — начинает он, голос немного срывается. Драко прочищает горло и тянется к ней через маленький столик, сокращая расстояние. — Ты должна сказать мне. Признаться ещё раз. Мне это очень нравится. — Не знаю… Я чувствую, что становлюсь уязвимой. Тебе можно довериться? Станешь использовать это против меня? — спрашивает она, зная, что он бы этого не сделал. — Никогда, — отвечает он, как она и думала. — Я не хочу причинять тебе боль. Я хочу знать о тебе больше. — Я тоже, — соглашается Гермиона, а после сокращает расстояние между ними, снова инициируя поцелуй. Такой же потрясающий, как и предыдущие два, но в то же время отличный от них. Мягкий и неуверенный, очень искренний для Драко. Он открылся ей. Что очень привлекательно для ведьмы, которая тщательно оберегает своё сердце. Длится поцелуй недолго, а когда Драко отстраняется, то прижимается лбом к её лбу. — А в другие разы было так же? — тихо спрашивает он, не открывая глаз. — Нет, — честно отвечает она. — В этот раз ещё лучше. Он открывает глаза, смотрит на неё и улыбается. — Хорошо. Я рад, что не пропустил его. — Когда это закончится, — обещает она, — я тебе напомню. Мы переживём всё заново, если ты позволишь, — Гермиона озвучивает то, в чём только что призналась самой себе. Это нечто большее, чем флирт. Большее, чем смутное влечение. Чем больше она узнаёт Драко, тем сильнее он ей нравится. Если они могут попробовать что-то, по-настоящему попробовать, она готова сделать всё возможное, чтобы у них получилось. — И даже лучше, — соглашается он. — Постарайся не испытывать со мной ничего нового, пока мы не встретим вторник вместе, хорошо? Так мило, что их охватывает то же настроение, что и прошлым вечером. Драко гораздо романтичнее, чем Гермиона думала. Так что она даёт ему обещание и намерена сдержать его: — Во вторник я буду твоей. Правда, она замкнута в потенциально вечной петле. Это огорчает. Их прощание позже столь же эмоциональное, как и всегда. Драко заставляет её пообещать прийти к нему. Разрушить его стены и вынудить понять. — Знаешь, я уже кое-что чувствовал, — внезапно говорит он, когда Гермиона уже держит в руке каминный порох. — Сегодня, когда я проснулся, ещё до всего этого. Ты чертовски красива, Грейнджер. Одна из самых умных ведьм, которых я когда-либо встречал… или волшебников, если уж на то пошло. Она снова краснеет и тянется к нему, чтобы убрать с глаз платиновую прядь, но с грустью отвечает: — Я бы никогда не догадалась, ты… ты так разговариваешь со мной… Он приподнимает одну бровь: — Ты слышала, как сама со мной разговариваешь? Гермиона улыбается и признаётся в том, что выяснила о себе: — Я бываю немного резкой… Драко искренне смеётся и припадает к её губам, пальцами вплетаясь в кудри, сильными руками удерживая её голову, выдыхая: — Я даже не возражаю в большинстве случаев. Ты такая горячая, когда злишься. Мерлин, как же трудно расставаться с этим Драко. Но Гермиона делает это и с тяжёлым сердцем заставляет себя немедленно лечь спать, репетируя, как вернётся к нему завтра. Обратно к этому Драко, от которого у неё поджимаются пальцы на ногах и сердце быстро бьётся. К волшебнику, который может влюбить её в себя, если только она ему позволит.