Belle
C'est un mot qu'on dirait inventé pour elle
Свет озарил больную темнотой душу. Огонёк, пропущенный через призму изумруда. Он освещает путь. Да только кому? Зачем Маллеусу, принцу Долины шипов, искать какой-то путь, когда всё и так ясно. Его будущее было предрешено до рождения. Но в хроники жизни Драконии не было места девам из другого мира. Леди без магии недостойны взгляда наследного принца. Но не всё идёт так, как предрешила его бабушка одним своим величественным мановением иссохшей руки. И в жизни Маллеуса, танцуя, появилась Эсме с кошачьими зелёными глазами. Той, которой оказалось всё равно на магию вокруг неё. Кто не опустил гордого лица с сильной челюстью и прямым носом, даже одетая в отвратительное тряпье, которое отыскал директор. Прямо говорившая о том, что думает, о несправедливости мира. Эсме, прямо сказавшая, что ошиваться возле дома, пожалуй, даже развалин, где живёт девушка, странно, а он – сам Маллеус! – чудак. Забавное и дикое дитя людей. Даже сейчас ее образ в необъятной футболке, порванных штанах и с какой-то железкой в руке на обветшалом крыльце общежития, вызывает лёгкую усмешку на царственных устах Маллеуса. В романтических балладах о златовласой принцессе в беде, которую воспел королевский менестрель, не нашлось бы места Эсме и ее острой, вовремя вставленной фразе. Прекрасная дева покорна, даже покойна во всем: и в речи, и в движениях. Даже длинные светлые – обязательно светлые, как луч утреннего солнца – волосы она расчесывает гребнем из кости легко и медленно, неспешно. Дамам не пристало торопиться. Все врали столетиями. В красавице нет страха, который таится в зелёном омуте глаз. В неограненном жидком изумруде. Нет там и слепой покорности. Лишь решительность в поджатых тонких губах. Но это не отменяет добродетелей девы. О, что если бедный Маллеус принимает сострадание за любовь, сам того не понимая? Но из-за чего терзаться мучениями? Он – принц, будущий король, у него может быть всё, чего только возжелает его душа. Ну или почти всё. Некоторые вещи королям недоступны. Но это такая мизерная плата. Глупец же тот, кто так считает. Слепая власть забирает даже жалкое подобие счастья на этой тленной земле. Ирония королей. Судьба – насмешка в виде тяжёлой короны и властью над всеми созданиями ночи. Полночный бред терзает сердце отныне каждую секунду бытия. Тяжкий крест – царственная кровь. И его следует нести всю жизнь, гордо расправив плечи, вскинув подбородок с холодным взглядом, в котором отсутствуют любой огонь. Горгульи собора в городе Цветов поразительны. Их можно было бы зарисовывать для путеводителя об этих существах. Но гораздо сильнее Маллеуса сейчас интересует другое маленькое, но бойкое существо. Зрение фейри остро, он видит людей с высоты птичьего полета. И яркое пятно лоскутной юбки, развивающейся, словно в танце, он видит ясно. И черные кудри, подвязанные широкой лентой, падают на острые смуглые плечи. О только бы раз прикоснуться к кончикам волос Эсме. Чего бы ещё оставалось желать?Qui a mis dans mon être ce désir charnel
Pour m'empêcher de regarder vers le Ciel?
Ролло держал пальцы, украшенные массивными перстнями, в крепком замке. Сам неподвижен, как соляной столп. Но он наблюдает из темноты собора. Оттуда, где никто его не увидит, зато все остальные прямо на ладони. Он знает об этом месте лучше кого-либо. Он многое знал лучше. Смыслом жизни Ролло была ненависть к магии, которая так давно отняла всё старое и хорошее. Все, что сладостью цветочных духов разливалось по воспоминаниям, оглушил удушливый запах магии. И разом не стало ничего. И не было уже выхода из тьмы. Пока огненный цветок не указал цель. Ею и жил, дышал Ролло, глотая ненависть с той же жадностью, что и страждущий воду в пустыне. Не спал ночами, но не чувствовал усталости. Был один, но не ощущал одиночества. Ничего. Только цель, которую он обязан воплотить в жизни. И спасти чужие души. Так что же это за странное желание, заставившее отвести взгляд от чистой, святой цели? В его спокойной душе, в которой не было суетливости, разгорелось жгучее пламя. Желания? Ролло не хотел и думать об этом. Его не должны волновать низменные желания, когда в его аккуратных руках есть власть. Но каждый раз, когда Эсме танцующим шагом подходит к нему с вопросом, его установки срываются и падают в бездну желаний. И он вместо ответа прижимает к носу платок со звёздами, за что она с многозначительным смешком, называет его чудаком. Проклятье. С изящной проворностью она вбежала в собор, разгоряченная, хотя румянца не видно на смуглой коже. Лишь глубокие вздохи, которые, наверное, выходили облачком пара из-за холода. В полумраке не разглядеть, хоть Ролло и привык к темноте. Зато он видит, как она ходила в лёгкий такт перезвона колоколов, разглядывая искусные витражи со столетней историей. Если бы у него был шанс. Ради него он бы и сделку с дьяволом заключил. Сделка сулила рай. Ролло достал цветок, который случайно упал с черных волос Эсме, к которым так и хочется прикоснуться, провести тонким пальцем. Цветок непорочности. Все в городе разбирались в непростом языке соцветий. И Ролло не исключение. А Эсме не Флер-де-Лис. Всё просто. Им просто не дано. Хоть продавай ты дьяволу душу, хоть нет. Но разве преступление любить, желать такую красавицу? Светлого счастья сон – выдумка, разбивающая глухое ко всему сердце. Теперь в нем таится пламя. И Ролло не справится с этим, как бы он не старался. Зелёные дьявольские изумруды разрушили его жизнь, подарив всего один взгляд. Как бы он не хотел, Ролло не сможет просто это пережить, а после спокойно вернуться к святой цели его жизни. Огненный цветок сначала опалит его искрами, а после сожжёт дотла, оставив после себя горький пепел. И Ролло не собирается с этим бороться. Потому что впервые чувствует то, чего не знает. Он ничего не знает о безумных мечтаниях и чувствах.Est l'homme qui détournerait son regard d'elle
Sous peine d'être changé en statue de sel
Эсме хотелось домой. А шанс на такое чудо был ничтожно мал. Она видела директора, ничего он не будет искать, его обещания пусты. Где здесь правосудие? Нет его. Хоть что-то схожее на родной мир. Там, в месте которое она звала домом, её точно ждали. И не только улочки Парижа да набережная Сены. Прислонившись к высокой, стремящейся к небу, стене Нотр-Дама, возможно, всё ещё терпеливо дожидается её луч солнца с таким же теплым именем. Обязательно ждёт, чтобы потом своим высоким сладким голосом назвать её своей Дульсиней. Иначе и быть не может. А здесь она чужая, лишняя, отверженная. В жилах течёт обычная кровь, а не магия. Ей суждено быть отверженным изгоем в колледже незрелых мальчишек. Самых настоящих мальчишек, которые пытаются строить из себя слишком самоуверенных взрослых. Один страннее другого. И парад – отнюдь не шутов – чудаков возглавлял наследный принц фейри. Известно с давних пор, что королю никто не смеет отказать, он берёт, что хочет. И страшно подумать, что может возжелать капризный принц. Расхаживая по залу собора, Эсме касается копны черных волос. Ветер проносится мимо, вдоль слабо выступающих ключиц, чуть задирая край радужной юбки, и уносится прочь. Отставляет за собой лишь протяжный вой сквозняков, похожий на крик горгулий. Они бы так и звучали, будь живыми. Взгляды вечно прикованы к ней, словно к интересной игрушке. И Эсме это не нравится. Она чувствует себя слабой, лишней в этом мире магии. Впрочем, это истина, которую не все захотят принимать. Потому что привыкли диктовать свои правила. О боже, помоги отверженной, подари покой...