Времени больше не существует

      Они встречаются в магазине. Оказывается, они жили рядом, просто не пересекались. Джа Хён переехал сюда в позапрошлом году с Шелли и дочкой, Ю Бин — сразу, как только закончил школу, с Ю Ми и двумя их котами. Прозаичное окончание “весёлой жизни”, которая была у обоих в юности.       — Привет, — тихо над ухом. Ю Бин всё ещё выше, и Джа Хён чувствует себя рядом с ним как девчонка.       — Давно не виделись, — отвечает, а руки дрожат от чего-то между страхом и эйфорией. Как раньше, когда он крепко держал руль велосипеда и гнал вперёд, а ветер дул в лицо, и времени не существовало.       Его любимыми всегда были гонки с Ю Бином. Он не признавался себе, но ни Оуэн, ни Ноа, ни другие команды — никто не сражался с ним с таким рвением, как делал это его полудруг-полувраг. И Джа Хёна завораживали их маленькие битвы всякий раз, когда они ехали наперегонки.       На кассе встают рядом. Как будто два “братана”, пришедшие вечером за пивом. Но у одного — детские соки и мармелад, гёдза, молоко, сухие завтраки, замороженные овощи и лосось, а у другого — кошачий корм, рамен, чипсы и прокладки.       Они молчат, пока кассир пробивает товары, молчат, когда выходят на улицу, когда идут в одном направлении. “Вот бы здесь всё и закончилось”, — думает Джа Хён. Но они идут рука об руку и молчат, хотя слов внутри слишком много, настолько, что начинается мигрень.       — Ты в каком корпусе живёшь? — спрашивает Ю Бин. От его голоса в груди что-то сжимается, и кажется, что воздуха слишком мало. Наверное, так чувствуют себя утопающие.       — В четвёртом.       — Понятно.       Тишина, пронзающая насквозь. Нужно сказать хоть слово, и Джа Хён говорит, понимая, что на самом деле не хочет слышать ответа. Он и так всё знает, по другому и быть не может, но…       — Живёшь с Ю Ми?       Ю Бин медлит, и на мгновение кажется, что он ответит “Нет”. Наверное, тогда Джа Хён был бы намного счастливее.       — Да.       По лестнице кто-то спускается, и они отходят чуть в сторону, чтобы пропустить человека. Лёгкое, невесомое соприкосновение рук. Шуршание пакетов. Грудь разрывается от болезненных ударов сердца о рёбра.       — И как оно?       — Нормально. Даже хорошо.       Джа Хён понимающе кивает. Кажется, у него самого так же. “Нормально, даже хорошо”. Не больше, не меньше.       — А ты с Шелли? — спрашивает Ю Бин.       Отвечать не хочется. Пусть между ними останется хоть тень недоговорок, пусть будет пустота, которую можно заполнить, как пожелаешь.       Но он говорит, и слова оседают на сердце пылью взорвавшегося вулкана.       — Да, и с дочкой. Зовут На Ён.       — Красивое имя.       — Шелли придумала.       От упоминаний о жене становится тошно. Что он вообще делает здесь, с этим мужчиной? Зачем смотрит на его губы, зачем разглядывает знакомые родинки под глазами, зачем разговаривает с ним так, будто ничего между ними не было?       А разве было хоть что-то?       Он ведь даже не признался в чувствах тогда. Жалкий идиот. И как он может сожалеть о чём-то сейчас, когда жизнь наладилась, когда у него уже есть всё, о чём мечтают другие?       — Ну, мне пора, — он шагает в сторону лестницы. Не оборачивается, хотя очень хочет. Просто… нельзя. Нельзя позволять себе возвращаться на десять лет назад, нельзя смотреть на Ю Бина, нельзя думать о нём больше, чем о Хан Наме или Мин У. Нельзя.       — Бывай, — отвечает мужчина.       И — конец. Звук собственных шагов по лестнице, тяжёлое громкое дыхание, наворачивающиеся непонятно почему слёзы. Он вытягивает ключи из кармана и дрогнувшей рукой открывает дверь.       Дорама, идущая по телевизору, звук льющейся воды из кухни. Топот маленьких ног.       — Пап! — кричит На Ён, бросаясь ему в объятия. Джа Хён гладит её по голове, треплет короткие волосы на затылке.       — Ну, что такое?       Он шмыгает носом, сдерживая подступившие чувства. Как не вовремя. Как глупо.       — Мама кимчи сделала!       — Отлично, только тебе их нельзя, — он улыбается дочери. Улыбается через силу, потому что он должен быть сильным для них. Для своих девочек.       — Почему?       — Потому что они острые, дорогая.       Он снимает ботинки и проходит внутрь квартиры. Здесь так отчётливо чувствуются женские запахи, что становится дурно. Он вспоминает запах Ю Бина, вспоминает чувство его присутствия, вспоминает их общую юность. Общее желание победить. Прикосновения, мимолётные, но волнующие. Как сегодня.       Нужно перестать думать о нём. Просто заставить себя забыть, как он сделал десять лет назад, и вскоре эти чувства пропадут сами собой.       Но ведь они не пропали.       Он целует Шелли в щёку, садится за стол. На Ён лезет к нему на колени. Сделай же что-нибудь, чтобы лицо не выражало той тяжёлой печали, от которой сердце болит и томится. Сделай хоть что-то.       — Всё в порядке? — спрашивает Шелли, ставя перед ним маленькую тарелку кимчи.       — Конечно, — отвечает он. И оба понимают, что он врёт. Но не говорят ни слова.       Ужин проходит в молчании, тягостном и ужасно долгом. Пока они едят, в голове проносится вся жизнь, из которой невозможно выкинуть ни одного эпизода. Ничего нельзя изменить. Ничего нельзя сделать. Уже — ничего.       — Папуль, а ты сегодня поспишь со мной? — спрашивает На Ён. Тонкие ручки тянутся к его шее, обнимают, притягивают ближе. Эта девочка — его счастье. Он любит её всем сердцем, так, что иногда не верится, что дома его всегда ждёт такой лучик солнышка. Ради неё он старается, работает, не покладая рук, ради неё — вся его жизнь на протяжении последних пяти лет.       — А как же мама? — спрашивает он и с лёгким намёком на улыбку смотрит на Шелли.       — А с ней завтра, — серьёзно отвечает дочь. — Мы с тобой будем говорить по душам.       Он удивлённо смотрит на На Ён. И смеётся. Откуда она знает такие выражения? И всё же… то, что он таит в душе, ей знать не стоит. Никогда. Ни за что.       — Договорились.       Они чистят зубы — все втроём, в просторной ванной комнате, смежной с туалетом. Здесь светло, пахнет мылом и стиральным порошком. И он вспоминает запах Ю Бина — мужской парфюм, грязь на ботинках, пот, сигареты. Смотрит на себя в зеркало и представляет его сзади. Обнимающим, шепчущим на ухо, касающимся крепкого торса под просторной футболкой.       Нет. Нельзя.       — Папуля опять витает в облаках, — хихикает На Ён.       — Ты у нас такая умная, вся в него, — отвечает Шелли.       Полная семья. Семья с ребёнком. Семья, о которой он мечтал…       Мужчина, о котором он мечтал. Мечтал по ночам, когда дома все засыпали. Мечтал страстно и до боли в животе от нескольких оргазмов подряд. Мечтал, представляя его нависающим сверху, берущим его жадно и грубо, так, чтобы стоны звучали громко и отчётливо, чтобы обладание было не только словом, а действием, чтобы пальцы на ногах поджимались от удовольствия.       Хватит.       Он ложится рядом с дочерью на небольшую кровать. Ноги свешиваются вниз. На Ён шумно вздыхает. В груди у него зарождается смутная тревога.       — Пап, ты из магазина такой грустный пришёл, — начинает девочка. А Джа Хён кусает губы. Вот чёрт, заметила.       — Не волнуйся, всё хорошо, — отвечает он и думает, что всё на самом деле так плохо, как ещё никогда не было.       — Да? — спрашивает На Ён недоверчиво.       — Конечно. Не переживай за меня.       — Но ты скажешь мне, если будет плохо?       По щеке скатывается слеза. Ему больно так, будто на грудную клетку давят прессом, и он не может вдохнуть от переполняющих сердце чувств. Как он смеет думать о Ю Бине, когда рядом его семья, его любимые и самые близкие люди?       — Скажу, — врёт он, касаясь маленькой ладошки дочери губами.       Этой ночью Джа Хён не может уснуть. Под утро уходит на кухню и сидит там до самого рассвета, а потом собирается на улицу. Надевает растянутые штаны и оверсайзную общую с Шелли чёрную ветровку. Тихо запирает дверь. Спускается по лестнице вниз и идёт, не думая, вперёд. Подальше от дома. И плачет как мальчишка от накопившейся внутри боли.       Они встречаются в автобусе. Джа Хён едет с работы, Ю Бин — с ещё одного проваленного собеседования. На душе паршиво от одной мысли о том, чтобы с кем-то заговорить, но он видит тёмные волосы над белым воротничком рубашки и — сам не осознавая, что творит, — здоровается.       Они заговаривают, как старые друзья. Хотя… они ведь и есть старые друзья. Ничего больше.       Только от одного вида глаз Джа Хёна ему хочется провалиться под землю или поцеловать его. Блядство. Ёбаный кошмар.       — А Джин У не видел? Он от нас в паре кварталов живёт со своей нуной.       — Нет, зато с Хан Намом недавно обедали.       — Тут, у нас?       — В кафе на углу улицы.       — А-а, понятно.       Они замолкают. “Скажи, сука, хоть что-то”, — думает Ю Бин, но слова, как назло, застревают в горле, остаются невысказанными. “Я хочу сожрать тебя полностью”, — думает он. — “Хочу раздавить тебя под собой, хочу касаться и оставлять отметины”. Ему стыдно за это, но не настолько стыдно, чтобы останавливать поток мыслей. Джа Хён, лежащий под ним, раскрасневшийся и стонущий его имя. Джа Хён, обнимающий его за шею, кусающий губы от возбуждения. Джа Хён, Джа Хён, Джа Хён — и никого больше.       — Ты сейчас свободен? — спрашивает Ю Бин. Не знает, что собирается делать, но отпустить мужчину так просто не может.       — Да вроде, а что?       — Зайдёшь ко мне?       Джа Хён смотрит на него чуть дольше, чем смотрел бы просто друг — так Ю Бину хочется верить.       — Ю Ми дома?       — Да…       Молчание. Несколько секунд тяжести и неровного сердцебиения, отдающегося гулом в голове.       — Я не против, — наконец отвечает Джа Хён.       На душе у Ю Бина расцветают розы — колючие, но удивительно красивые. Он знает, что Ю Ми сразу всё поймёт, слишком уж хорошо она его изучила за годы вместе. Знает и ведёт Джа Хёна к себе, а руки от предвкушения подрагивают. Приятно и страшно. Приятно, что они обречены на вечное несчастье в собственных семьях. Приятно, что уголки его губ опущены, потому что Ю Бин тоже не чувствует того же, что чувствовал с ним десять лет назад, и не почувствует ни с кем никогда больше. Приятно, что страдают они оба. Слишком уж долго он страдал в одиночку.       — От Мин У ничего не слышно? — спрашивает он, пока они идут от остановки к дому.       — Иногда пишет, недавно присылал открытку из Шанхая.       — Он там по работе?       — Вроде бы, да.       Диалог, ничего не значащий. Для Ю Бина это способ услышать голос Джа Хёна, почувствовать запах его дыхания — тёмный кофе и выпечка. Маленький шаг навстречу собственным прихотям.       — Обедал сегодня?       — Немного, — отвечает Джа Хён.       “А мы ведь и правда выглядим как старые приятели”, — с язвительной усмешкой думает Ю Бин.       — По пиву?       — Можно.       Они заходят в магазин, тот же, где встретились недавно вечером. А потом идут рука об руку, Ю Бин несёт пакет, в котором друг об друга со звоном бьются две бутылки. И ему хочется напиться так, чтобы отшибло память, и делать всё, что прикажут сердце и член. Он чувствовал себя с Джа Хёном так всегда. Как будто всё в мире становилось неважным, далёким, и только этот парень с вечным выражением возвышенной отстранённости на лице — единственный человек в мире, единственное, что волновало Ю Бина.       — Привет! — их встречает Ю Ми. Немного неловко становится оттого, что она всё узнает и поймёт, но… Но Ю Бин всегда был провокатором. — О, Джа Хён?! Ничего себе подарочек!       — Привет, Ю Ми, — говорит мужчина как-то сдавленно, и Ю Бин про себя ухмыляется такой реакции. Неравнодушие — вот чего ему хочется.       — Ты к нам какими судьбами?       — Встретились в автобусе, — отвечает он за Джа Хёна. Это делает их как будто немного ближе.       — Ну, проходите, — приглашает Ю Ми. В её голосе Ю Бину слышится осознание. Осознание того, что он творит, что чувствует и о чём думает. Всё-таки десять лет они были вместе. Да и девушка у него не слепая, всё прекрасно видит и понимает. Но от этого только больнее становится на душе. А на боль он всегда отвечал агрессией.       Они болтают втроём, сидя на полу у столика в гостиной. Как раньше. Когда ладонь Джа Хёна бывала так близко, что хотелось переплести пальцы и облизать его запястье, возбуждая до предела. И Ю Бину кажется, что это было ещё вчера. Времени как будто не существует, и они летят вдвоём в бесконечности, тёмной и необъятной.       Засиживаются до темноты. Вот бы уложить его на спину и целовать так долго, чтобы задохнуться обоим. Вот бы укусить его за язык.       — Я пойду, наверное, — говорит Джа Хён. На щеках хмельной румянец, и Ю Бин открыто улыбается этому, не скрывая. А скрывать-то уже нечего. Ю Ми всегда была на втором месте. Просто с Джа Хёном у них ничего не вышло тогда. Он даже не признался ему в чувствах, о чём вообще говорить?       — Я провожу, — бросает Ю Бин. Не смотрит на девушку, чтобы не видеть выражения её лица.       — Не стоит.       — Провожу, мне не сложно, — настаивает он.       Они выходят на улицу вдвоём, на Ю Бине расстёгнутая спортивная кофта поверх футболки в крупную полоску. Шея немного мёрзнет от ночного ветра.       — Спасибо за приглашение, — тихо говорит Джа Хён.       Им снова по девятнадцать. Поцелуй меня как можно жёстче. Я люблю тебя. Я хочу тебя. Я хочу быть тобой, чтобы чувствовать то же, что и ты. Посоревнуйся со мной. Переспи со мной.       — Джа Хён, — говорит он.       Несколько секунд смотрит ему в глаза. Делает шаг вперёд. Ближе на пятьдесят сантиметров.       Набирает в грудь воздуха, но сказать ничего не может. Внезапно становится страшно, и страх этот сильнее, чем Ю Бин себе представлял.       — Ну, ладно, до встречи, — полушёпотом прерывает его Джа Хён.       Разворачивается и идёт быстро, так, что Ю Бин с трудом догоняет его.       — Так и будешь от меня бегать?       — Я не бегаю.       — Да, это же, блять, не в твоём духе. Ты обычно сам нарывался на конфликты, а сейчас сваливаешь, как сыкло, — шипит Ю Бин. В груди от жара назревает агрессия. Блять. Какой же он красивый. Какой же он невыносимо красивый.       — Отвали от меня, — бросает Джа Хён. И в его глазах Ю Бин видит слёзы. — Просто забудь о моём существовании.       Он заносит кулак для удара.       — Ага, так и сделаю. Пошёл ты на хуй!       Удар. Рассечённая бровь, кровь на костяшках. Звук глухой и низкий.       — Блять! — кричит Джа Хён, ударяя его по лицу, в резко очерченную скулу. — Ненавижу тебя!       Ю Бин улыбается. Боже, он прекрасен. Прекрасен в своей необузданности и ярости. Прекрасен, как ёбаный Аполлон.       — Скажи это ещё раз, — просит он, возвращая удар. Они валятся на траву у обочины, Ю Бин — сверху, коленом прижимает одну руку мужчины к земле.       — Ненавижу… тебя… — рычит Джа Хён, хватая его за ворот футболки.       Рывок. Его губы на потрескавшихся, кровящих губах Джа Хёна, его сердце бьётся в груди подстреленной птицей, а руки дрожат, больше не в силах причинить боль этому мужчине.       — Вот же… — шепчет он, прерывая поцелуй.       — Замолчи, — отвечает Джа Хён.       Они лижут, кусают, вгрызаются друг в друга, стремясь оставить как можно больше свидетельств своего пребывания рядом. Лежат на траве, улыбаясь, как последние долбоёбы, держась за руки и стирая кровь после драки с лица рукавами.       — Я тебя реально не переношу, — говорит Ю Бин. — Просто, блять, терпеть не могу.       — Говна кусок.       Молчание. Звёзды над ними отплясывают на тёмно-синем небе, и времени больше не существует.       — Поцелуй меня, — просит Джа Хён, и в его голосе слёзы.       — Не проси о такой хуйне. Просто делай.       Они целуются, не заботясь о том, увидит ли это хоть кто-нибудь. На улице ни души. В целом мире никого, кроме них двоих.       Но почему же тогда в глубине души всё это так для него болезненно?       Они встречались в отеле дважды в неделю.       Джа Хён говорил, что едет ужинать с Хан Намом, и, хотя прекрасно понимал, что Шелли знает о них с Ю Бином, не говорил с ней об этом открыто. На Ён гладила его по голове и утешала, когда он был слишком грустным.       Ю Ми разошлась с Ю Бином сразу же, как поняла, что между ними происходит. Вскоре она собрала вещи, и теперь они могли встречаться в квартире Ю Бина. Постель, всегда нагретая их телами, пахла спермой и потом. И сладкой клубничной смазкой.       — Не кури в кровати.       — А тебе-то что?       — Вдруг одеяло загорится?       — Похуй, — отвечал Ю Бин. Ему на всё было плевать, когда рядом лежал Джа Хён, восхитительный в своей обнажённой открытости его взгляду.       Они смеялись вместе и говорили, что ненавидят друг друга. Трахались и целовались с привкусом крови от прокушенных губ. По всему телу — отметины. “Здесь был Ю Бин”. “Здесь был Джа Хён”. Он — мой.       Вскоре Шелли подала на развод.       И никогда до этого Джа Хён не чувствовал настолько явно, что жизнь предоставляет ему второй шанс.