Сложности понимания

В президентском кабинете разрывается телефон вот уже добрых полчаса. Катя могла похвастаться недюжинной выдержкой, но и её терпению приходил конец. Жданов намеренно игнорировал телефон, хотя ему совершенно точно звонили не кредиторы. — Да чтоб его… — шепчет Катерина и подскакивает из-за стола. Ну неужели так трудно ответить? Она, конечно же, понимала, что начальник её был, мягко сказать, эмоциональным и вспыльчивым, но после последней ссоры с Кирой, у него окончательно поехала кукуха. Катя была уверена, именно из-за этого он так старательно рушил здравый смысл у сотрудников. Пушкарева вылетает из кладовки и тут же спотыкается о огромную, дорожную сумку. — Осторожнее, Катенька. — говорит Андрей Палыч, пока Катенька тихо ругается, потирая ушибленную коленку. — У нас тут теперь дорога с препятствиями? — интересуется она, обходя сумку, и садится в кресло. — У меня дома есть аквариум, — тон его задумчивый, он крутит в руках маленький мячик, протягивает ноги под столом, задевая носком ботинка её лодыжку, и хрустит шеей. — И там всего одна рыбка. Мне кажется, у неё депрессия. Может купить вторую? Катины брови взлетают вверх, и она неловко кашляет в кулак. — Простите, Андрей Палыч, но вы в порядке? Жданов отмахивается, подбирается в кресле и оставляет в покое мячик. — Кира выставила меня вчера с вещами, — хмуро говорит он, оглядываясь в поисках спиртного, — Вот почему женщины такие эмоциональные? Пушкарева фыркает, складывая руки на груди. Так вот в чём причина сегодняшнего протеста и одинокой сумки в кабинете. У Киры Юрьевны начали работать мозги. — Вы правда думаете, что кто-то может в этом сравниться с вами? — Что? — Вы бы трубку подняли, Андрей Палыч, — отмахивается она, а потом разворачивается к двери в каморку. — Я вас, Катя, вроде как не отпускал, — возмущается Жданов. — Так вы меня и не вызывали, — она наблюдает, как он вытаскивает со шкафчика бутылку коньяка и откупоривает пробку. — Так вот, насчёт моего аквариума, — продолжает Андрей, наливая в стакан алкоголь, — Я думаю им стоит основательно заняться. Катерина громко вздыхает, закатывает глаза и отправляет ему сочувствующий взгляд. Ладно, начальника немного жаль, ведь что делать, когда тебя бросают перед свадьбой? Пить, ныть, страдать и доставать своих ручных Кать Пушкаревых. Но, тем не менее, причину разрыва Катя знала не понаслышке — сама же наблюдала и плохо-скрываемые измены, и кучу вранья вкупе с отмазками для Воропаевой, развлечения с Романом по клубам. Кира просто перестала терпеть, такое бывает, когда женщина перестаёт носить розовые очки и смотрит наконец-то без прикрас. — У нас куча работы, Андрей Палыч, — она повторно вздыхает и склоняет голову вбок, — а вы про своих рыбок. — А раньше вам нравилось со мной разговаривать, — трагично восклицает он, совершенно точно игнорируя, как она морщится. — Да, но у нас скоро встреча с представителями банка, так что вам пора привести себя в порядок. — она переминается с ноги на ногу и поглядывает на часы, — А ещё желательно убрать сумки, чтобы никто не расшиб себе голову об пол. — Я сейчас её уберу, — Жданов морщится и осушает стакан одним глотком, — А чем этому представителю телефон не угодил? Катя уже скрывается за дверью, шуршит бумажками, а затем слышно, как стучит клавиатурой. — Тем, что вы на него не отвечаете, Андрей Палыч. Он качает головой, окончательно убеждаясь, что потерял всю власть в собственной жизни. Надо же, даже Катерина на него взъелась. Женщины. С ними тошно, а без них ещё хуже. *** Вообще, у них всё было более чем замечательно: лямур-тужур, стабильный качественный секс, совместные выходные и полное взаимопонимание на работе. До определенного момента. А точнее, до того дня, когда он берёт на работу Катерину. Сначала, это просто дело принципа — вот вам несуразная Клава в кладовке компромиссом на тугосоображающую Клочкову. Вот вам неприкосновенная секретарша, которую может уволить только он, чем он иногда грешил, делая поспешные выводы. А потом всё стало немного сложнее. Катя была вполне себе отличным работником, иногда смешным собеседником, иногда занудной помощницей, а иногда, в некоторых неожиданных вещах, — самой мудрой из них всех, и эта мысль — с непривычки — кажется откровением. Существование в офисе без Пушкаревой Андрей уже представлял себе с трудом. И, о боги, как же это бесило Кирюшу. Она перестала быть его главным советником, перестала ходить с ним на обеды, (скорее, конечно, он перестал, но кто в эти подробности вникает?), и начала истерить ещё больше. Хотя, куда уже больше, Жданов, правда, не знал. Последней каплей для невесты стала Изотова. Кира кричала так, что даже он со своим опытом ораторского искусства, боялся за её голосовые связки. Потом она проплакала пару часов, вытащила его сумку, сложила рубашки и брюки со шкафа, и вручила ему. Молча. При чём тут Пушкарёва? Ну, Андрею на это было сложно ответить, но Воропаева ту и сюда приплела, как бедной Катерине не икалось только? В целом, его всё устраивало: отменить свадьбу захотелось ещё на той вечеринке, на которой он так импульсивно сделал предложение Кире, вот прям в тот же момент, когда она сказала «да», но проще было подождать, пока оно само всё рассосётся. И вот. Рассосалось. За один вечер, почти спокойно, почти правильно. И какого хрена ему снова было не так? Катерина всё так же укоризненно поглядывала на него, не отрываясь от переговоров с генеральным из банка, в сотый раз убеждая того, что сотрудничать с их компанией выгодно. Жданов прослушал весь диалог и теперь просто невпопад кивал, слушая её голос. Он его успокаивал часто. Прекращал бурю гнева, когда хотелось кричать на всех вокруг, и поднимал целый шторм, когда кричать хотелось на неё. Может это бесило Кирюшу так сильно? Она видела какое влияние на него имела Пушкарева? А она его имела вообще? — Палыч? — слышится голос Малиновского, и Андрей, приходя в себя, замечает, что встреча закончилась. Катерина складывает договора в аккуратную стопочку, а Ромка удивленно взирает на выпавшего из реальности друга. — Уже и обед прошел, Палыч. Тебе разве не пора поорать на своих крестьян? Или приложиться к бутылке? Пушкарева хмыкает на замечание, и Жданову на секунду становится обидно. — Это только таблетки пьют по расписанию. А властвовать и унижать можно в любое время суток. — царственно заявляет он, — И почему все считают меня алкоголиком? Я пью только, когда хочу. — А вы всегда хотите, — замечает Катя, прижимая стопку папок к груди. Нет, ну это же просто невозможно. *** — Я не рассказала про Зорькина, потому что знала, что Андрей Палыч так остро отреагирует. — Да ёб… — Жданов вскакивает со стула и взмахивает руками, словно раненный в самое святое. — Вашу ж маму, Катенька. — Вот примерно об этом я и говорю, — назидательно замечает Катерина, поправляя очки на носу, и устало откидывается на стуле. Они сидели так уже почти час. Всё началось с того, что прошел слушок (ладно, Жданов бессовестно подслушал), о том, что у Катерина, свет, Валерьевны, есть жених. Да и не кто-нибудь, а тот самый Зорькин. Николай, который. Финансовый директор «Никамоды». Жданова эта новость подорвала, как бочка пороха. Малиновский, конечно, попотешался, поязвил, а потом выдал то, что заставило Андрея всю ночь не спать, провалиться в экзистенциальный кризис, и начать мысленно читать слова задом наперед. Таких нарушений Жданов за собой ещё не замечал, а значит причина была именно в Пушкарёвой, её женихе и соблазнении. — Да, что в этом такого, я не пойму? — возмущается Катерина, — Я бы одна со всем не справилась. Так что это вполне нормально, а вот что не нормально, так это ваши психи и подозрения. — О, вот не надо мне вот этого. — Да чего этого? — не выдерживает Пушкарева, складывает руки на груди и возмущенно сопит. — Стрелки, сука, переводить, — ещё немного и он обиженно топнет ногой, словно ребенок у прилавка с конфетами. — Нет, это твоя идея была с этим финансовым директором. Женишка своего продвигаешь. Она возмущенно зыркает на него, вскакивая на ноги, шурша юбкой. — У вас что, после отмены свадьбы совсем крыша поехала? Уже на людей бросаетесь, у которых с личной жизнью всё в порядке? Жданов вспыхивает. Злость вместе с кровью течет по венам, прямо к зрачкам, которые теперь разве что не лопались от напряжения. Малиновский портит всё громким смехом. — Вы ругаетесь как пожилые супруги. И затыкается мгновенно, спотыкаясь о два гневных взгляда. С личной жизнью у неё, видите ли, всё в порядке. *** — Мне кажется, я стал много пить. Ромка теряется, удивленно поднимает брови и усмехается. — А я всегда говорил, что ты пассивный алкоголик. Ну, знаешь, как пассивный курильщик, только с алкоголем. — Разве их не называют пассивными, потому что они не курят, а просто стоят рядом? — уточняет Катя, переплетая тугую косу. — Ну, да. — Тогда по вашей логике, Андрей Палыч должен не пить, а просто сидеть рядом с алкоголиками. — она легко пожимает плечами, — Скорее, подойдет слово латентный. Или скрытый. — Вряд ли Палыча можно назвать скрытым. Он же не скрывает, что пьет. Жданов трагично вздыхает. Эти двое его когда-нибудь доведут. — Я, вообще-то, ещё тут, — прерывает он их обсуждение. — И я не алкоголик, просто заметил, что пью больше чем обычно. — Малиновский насмешливо смотрит из-под лба, — Ну ладно. Моя соседка поставила видеокамеры в подъезде, и сняла на них, как я пьяный поливаю куст в горшке. — Поливаете? — Да, Кать, — он вздыхает, — естественным путём. Она осуждающе поджимает губы, косясь на Малиновского, который ржёт в кулак. — Думаю, вам нужно закодироваться. — говорит Пушкарева. — Ему, Катенька, нужна надёжная женщина рядом. Катерина почему-то краснеет. *** Он пересекается с Татьяной в коридоре, возле фикуса. — Мы сегодня гадали Кате. Он хмурится. И какого чёрта ему так это интересно? — Если вам интересно, то Амура раскинула карты и увидела, что у Коли просыпаются чувства, и совсем скоро их ждут невероятные перемены. Пончева всегда была самой болтливой. Стоило ему один раз её напоить и выведать подробности Катиной личной жизни, так та теперь с завидной регулярностью ему докладывала. Жданов мог это остановить, но, почему-то, не мог. — Мне интересно, Танюш, — совершенно серьезно говорит он, обнимая ту за плечи, — И, если появится новая информация — сразу сообщайте мне. Я хочу знать всё, что касается Катерины и Зорькина. Танюшины глазки расширяются, испуганно смотрят за его спину, и Андрей за секунду догадывается, в какую ж… ситуацию он попал. — А что здесь происходит? — голос Катерины, словно гром среди ясного неба, протыкает его насквозь молнией. Невероятный пиздец. По-другому и не скажешь. — А мы тут… — начинает Таня, отступая назад широкими шагами. — Сплетничали обо мне? — холодно интересуется она. Таня ойкает, врезаясь в горшок с цветком, поправляет его и спешно удаляется за дверью. Жданов вспоминает, что его видно тоже, поэтому поворачивается, силясь состроить максимально нейтральное выражение лица. Кажется, у него начинается нервный тик. — Катенька, — он говорит это ласково, практически просяще. — Ещё немного и я вызову вам психиатра, — выдыхает она. — Вы что, сплетни обо мне собираете? Так боитесь, что я выскочу замуж раньше совета директоров? — Мне было любопытно, как у вас дела с женихом. Очень плохая отмазка. Очень. Нужно было срочно выпить. — Как насчёт спросить у меня? — её голова склоняется вбок, а тон обманчиво спокойный и ровный. — Вы же в последний раз взбесились. — Вы мне не доверяете? — она устало и как-то вымучено вздыхает, кривя губы в горькой улыбке. Он отрицательно машет головой. Сразу же кивает. Катя выпускает смешок и взмахивает волосами; сегодня она не затягивала их в пучок, что невероятно ей шло. — Знаете, как заслужить доверие? — Никогда не врать? — Катя фыркает. — Отрастить себе мозги и большие яйца. Жданову кажется, что бросить пить ему не судьба. *** — Малиновский, как ты борешься со стрессом. Роман отвлекается от созерцания журнала и внимательно осматривать Андрея. — Хожу на пробежки. Жданов понимающе кивает. *** Он стоит у входа в кладовку, наблюдая, как Пушкарёва печатает что-то на компьютере. — Катенька, вы на меня всё ещё обижаетесь? Она недовольно сопит, нарочито громко прочищает горло, и притворяется, что не слышит его. — Катюш, я правда не хотел вас обидеть на том обеде. Она закатывает глаза и поводит плечами. Жданов повёл себя как придурок. Полнейший. Они обедали с Полянским, обсуждали новое оборудование и новые условия. Всё было, как всегда: Катерина сыпала аргументами, Малиновский с закушенной губой переводил взгляд с Германа на Пушкареву, а Жданов восхищался. И, конечно же, хвалил сам себя за такую помощницу. Всё могло бы быть идеально, если бы Полянский не решил взять Катерину за руку. Вот так вдруг. И с чего его это так взбесило? И с чего он эту самую руку выдернул, а потом едва не зарычал на Германа? Потом, конечно, извинился, спихнул все на рефлекс, выпил ещё немного вина и успокоился. А вот Катя странно на него посмотрела, и, зачем-то, приняла решение с ним не говорить. И вообще игнорировать. Остаток дня Жданов промаялся в кабинете, изредка заглядывая к ней в надежде на прощение. В конце концов плюнул на затею и, укутавшись в дорогое пальто, пошёл к Малиновскому. — Она тебе нравится, Жданчик. — издевается тот, рисуя карикатуры на листиках, складывая те в самолетик и отправляя их в полёт. — Нравится. Андрей едва не хохочет. Смешно, смешно. — Ты с ума сошел, Ромк. Тот отмахивается, как от нерадивого школьника. — Забудь. И уже дома, проваливаясь в сон, внезапно осознает, что да. Нравится. *** — Как дела у вашего бойфренда? Он обманчиво ласково вертит в руке степлер, наблюдая, как Катерина кладёт трубку, после очередного звонка Зорькина. Сплошной, хронический Николя. — Он не мой бойфренд, — Жданов застывает со степлером в руках, — он — друг детства. От сердца как отлегло. Он же обещал ей включать мозги. *** — Не могу поверить, что ты был у неё дома. У Кати Пушкаревой день рождения. И это кажется Жданову чем-то невероятным. Женсовет громко поздравляет её у ресепшена, вручая вместо открытки огромную картину, из-за которой именинница пару раз чуть не падает. Жданов бесится, что узнаёт обо всём последним. Катерина справедливо подмечает, что последней узнала Кира Юрьевна, которая как раз звонила из Лондона что-то уточнить у Амуры. Такое откровенное пренебрежение выводит из себя, заставляя напроситься на празднование вечером у неё дома. Господи, ну и идиот. Общество секретариата его не прельщает. Ему неловко, странно и немного страшно, поэтому он напивается с Валерием Сергеевичем, наблюдая, как его работники в полном составе наживают себе похмелье. Потапкин, зараза, раскис ещё на половине бутылки с настойкой, и теперь украшал пушкаревскую ванную. Но. Но Катерина светилась. Буквально сияла счастьем, весельем и лёгким хмелем от коктейлей Марии. Её косички растрепались, глаза блестели, щёки розовели, и, возможно, он тоже был слишком пьян, потому что в конце, ожидая такси домой, он прижал тёплую Катю к себе и выдохнул ей в губы. Женсовет разъехался, Елена Санна убирала последствия праздника, а Пушкарев-старший мирно похрапывал за столом на кухне. Катя удивленно охнула и схватилась за его руки. — Вот так и хотел. — шепчет он, уткнувшись лбом в её лоб. Представлял и представлял себе. Сразу после того, как Малиновский махнул своё «забудь». — Как больной вообще, — неровно улыбаясь, Андрей перехватывает её ладонь, целует вслепую костяшки пальцев, согревая дыханием. — Ждал, не знаю. — Чего ждал? — Чтобы ты вот так, — Катя, захмелевшая, запускает пальцы свободной руки ему в волосы, и Андрей жмурится, — близко. Не отворачивалась. И близко. Да. Наверное, он слишком пьян. Наверное, он слишком влюблен. И даже Малиновскому не рассказал всего. Достаточно того, что тот так бессовестно над ним потешался. — Она позвонила с утра и сказала, что задержится. Ромка усмехается и подпирает рукой подбородок. — А зачем ты вообще к ней пошел, раз сейчас такой в раздрае? — спрашивает, подвигаясь ближе, практически нависая над ним. — Чтобы разочароваться. Жданов гипнотизирует дверь, нервно дёргая ногой. — Разочаровался? — Нет, — признается Жданов, переводя на Романа взгляд. — Очаровался. Малиновский качает головой. Да где же эту Катерину носит? *** — Надо же, компания не верх дном, — язвит Катерина, захлопывая дверь за собой. Жданов снимает очки, чтобы осознать, что ему не чудится. Он красивая. С длинными, мягкими локонами, в мягком кашемировом свитере и узкой юбке. Сжимает тоненькое пальто в руках и ремешок новой сумки. — Это удивление в голосе? — обижается Андрей. На пухлых губах вишневый блеск. — Я его и не скрываю, — пожимает она плечами, укладывая верхнюю одежду на спинку кресла. — И все секретари на лекции о вреде алкоголя? — Жданов кивает, растягивая губы в улыбке, — А самому настроить их на работу не судьба? Она тихо смеётся, и Андрей спохватывается с места, чтобы подойти ближе. Духи она тоже сменила. — Пробовал. — нервно кивает снова, прочищает горло и кладет цепкую ладонь на плечо, у самого краюшка ворота свитера. — И с ужасом понял, что катастрофически лишен любой власти над секретаршами. — Что есть, то есть. — Страшная беспомощность, — притворно горько вздыхает он, наблюдая, как она улыбается. — И дела не идут? — Я подобрал образцы тканей для Милко. — Могу я их посмотреть? — Нет. — отрезает он, перемещая ладонь на её лицо. — Почему? — Они дерьмовые. — Наверняка, — кивает Катерина, — но я бы глянула всё равно. И он, наконец-то, её целует. *** Сегодня Андрей Жданов сошел с ума окончательно. Так думает Роман Дмитрич Малиновский, который наблюдает за метаниями своего лучшего друга уже полчаса. — Где же эта брошюрка-то? — бубнит тот, перерывая бумаги на столе. Потом, конечно, верному соратнику становится слишком любопытно, и он заходит в кладовку к Катерине. — Что с Палычем? Она вздрагивает и роняет карандаш на пол. — Без понятия, — пожимает плечами, укладывая вещи в коробку. Переезд в новый кабинет это вам не шутки, и Катя относится к этому очень серьезно. Особенно, вспоминая какого скандала ей стоил этот самый переезд. Тогда даже Малиновский предпочитал убежать из их квартиры домой, но Катерину было жальче чем себя. Их квартиры. Кате требовалось время, чтобы осознать, что они вместе. Что тот совместный новый год был началом их совместной жизни. Что то, как они пили вчетвером, — с Зорькиным и Малиновским — первого января, закусывая салатами из доставки, это начало новой дружбы странным квартетом. Требовалось время, чтобы привыкнуть к его хриплому люблю на ухо. — А с тобой что? — С ним вот какое дело, — внезапно перебивает его Катерина, — беспомощность. Вообще, отрезвляет, конечно. Добиваешься успеха в жизни, а потом мир вдруг меняется и от тебя больше нет толку. И ты сидишь дома и слова задом наперед проговариваешь. — И часто с ним такое? — Постоянно в последнее время. — Катя нервно закусывает губу, — Начинаешь понимать свою бесполезность. Двери в банки нам пока заказаны, продажи поднимаются медленно, скоро совет директоров, а ему нечего дать акционерам. По-настоящему, понимаешь? Сидишь, пялишься в окно, стучишь пальцами об подоконник и надеешься на лучшее. Слышится судорожный вздох, больше похож на подступающую чужую истерику. — Пойду-ка я на пробежку. — Давай. Малиновский выбегает из кабинета, и Катя тащит коробку с вещами следом за ним. — Ты чего сама несёшь? — радостный и улыбчивый Жданов перехватывает груз и кладет поверх коробки брошюру. — И что это? — бровь удивленно взлетает вверх. — Буклет из тур агентства. Будем выбирать, куда полетим в медовый месяц? — Что? — А где Малиновский? — На пробежке, — отмахивается Катя растерянно. — В три часа дня? Посреди работы? Пушкарева только пожимает плечами и хватает папку, обмахивая ею лицо. — Что ты сказал по поводу буклета? — Кать, — скромно начинает он, отводя взгляд, — Я всё рассказал отцу по телефону. На собрании представим настоящий отчёт. А еще, выходи за меня замуж? Катя роняет папку на пол. *** Она прикрывает рот ладошкой, когда смеётся. Она поправляет волосы, когда нервничает. Трёт вспотевшие ладони, когда всё выходит из-под контроля. Она хихикает над глупыми шутками. Её объятия такие тёплые и уютные, что Андрей каждый раз как дома. Ему нравится её запах, её сонное по утрам лицо, её неудачные кулинарные эксперименты. Её музыка в машине. Её недовольное лицо, когда он делает очередную глупость. Когда она улыбается, ему хочется завоевать пару стран. — Ты такая красивая, — говорит он, цепляя пальцем локон волос, — У меня от тебя дух захватывает порой. И сердце не бьётся. Она снова улыбается. Снисходительно. Понимающе. Так словно за спиной у неё пара вселенных из прожитых жизней. — Завтра ты станешь моей женой. И она уверенно кивает, потому что да. Станет.