Пока снег оседает на благоухающие ели

— Дазай-кун, подойди, послушаем благовония.

***

Закрыв глаза, я уловил его голос, очень нежный голос, напоминающий плывущий в воздухе ладан. Мягкий клочок, преданно приблизившись ко мне, в один миг растворился, оставляя напоследок шлейф, очертания изображения. Я не говорил, не вставал, даже не открывал глаза, держал их закрытыми. Рука на лбу мягко двигала кончиками пальцев, а рукава опускались ровно настолько, чтобы прикрыть глаза. В квартире было тепло, на столе в вазе стояла икебана; я наклонил голову, услышав шум снега: белые, влажные и блестящие снежинки падали на душистые ели. В сознании маячили образы бледно-зелёных иголок, покрытых бархатно-белыми снежинками. Галка летала над верхушками деревьев, размахивая пронизанными светом пёрышками. Порошкообразный ли это снег? Зернистый ли? Хлопковый ли? Я пытался угадать, однако всё-таки не мог расслышать точно. Я мог уловить только звук момента падения. В конце концов, я не Дзёно-кун. Дзёно-кун, Дзёно-кун... Подумал я о нём, открыв глаза. Периферийное зрение уловило образ Сайгику; он наклонился вперёд, чтобы стряхнуть пепел с благовоний, почти пропав из виду. Он был собран, на нём не было ни следа дрожи. Я ничего не говорил – не осмеливался заговорить – лишь выпрямился, немигающим взглядом уставившись на него. Позади Дзёно-куна было окно, обрамляемое тяжело падающим снегом. Запястьями он аккуратно поднял филиам, вдохнув аромат благовоний, и несколько раз, дразня, встрепенул серебристо-белыми ресницами. Я не смел даже вздохнуть, боясь помешать Дзёно-куну насладиться ароматом. — Прислушайся. — сказал он мне в первый раз, будто описывая неосознанный сон. — Аромат благовоний ощущается не только глазами, но всеми чувствами, всей душой. В первую нашу встречу я не знал даже его имени. Но уже тогда – с первого взгляда – мне подумалось, что Сайгику чист, как снег, и подобен алойному дереву, пустившему корни в моё сердце. Мягкие и послушные белые локоны ниспадали сбоку на шею, а кончики волос отливали коралловым оттенком, отражая кристальную подвеску в ухе, подобную тому самому снегу, бесшумно падающему на ветви ели. — Кто-то рассказывал мне, что Сайгику Дзёно-сэнсей в своё время был военным, а после потери зрения практиковал Кодо. — он лишь спокойно кивнул, услышав эти слова, но даже сквозь закрытые глаза я мог ощутить этот пристальный взгляд. Затем Дзёно возжёг ладан; его движения были элегантными, тихими и плавными, как в мерном немом фильме. Выгравированный пепел красив и аккуратен, с однородными оттенками, как покрытая снегом Фудзисан. Руки его не дрожали, будто собирали цветы, а их легкость пособляла температуру и аромат слиться в мокром поцелуе. Я представил, как Дзёно снимает кимоно и надевает военную форму, его фигура была худой, но четкой, а пахнущие благовониями мраморные руки держат холодный японский нож. Я взял предложенные мне благовония и глубоко вдохнул. Не было слышно ни звука, время застыло в аромате, оставляя долгое послевкусие, словно поэзия Восточных династий Цзинь и Хань. Я слышал рост травы, распускание почек, еле заметный звук расставание цветов от веток деревьев, негромкое пение птиц в пустынной долине, неторопливо доносящийся стук тихих шагов... Хризантему сорву у ограды в саду, Южные горы взглядом поймаю... Таково звучание этих благовоний. Таково их свидетельство. Я открыл глаза и увидел улыбку Дзёно-куна. — Думаешь, что сможешь меня одурачить, а, Дазай-кун? Не прикидывайся спящим. — сказал Сайгику, уже успевший привести мысли в порядок. — Сеанс воскуривания благовоний от мастера Кадо на сегодня закончен? — улыбнулся я, вырываясь из гегемонии шумов и садясь рядом с ним. — Итак, когда ты заметил, что я проснулся? Неужели я задел что-то, когда вставал? Дзёно склонил голову в мою сторону, поджал губы и мягко улыбнулся: — С самого начала. Я услышал, как ты моргнул. И не только это: я отчетливо улавливаю изменения в твоём дыхании, трении одежды и мягкий звук сгибания пальцев. — я поднял на него глаза, взгляд метнулся с серебристо-белых ресниц на губы, которые украшала довольная улыбка. — Дазай-кун, я слышу каждое твоё движение. Настала трёхминутная тишина, в течение которой я размышлял над тем, как ответно поддеть своего визави. Улыбка стала ещё шире, но я всё ещё не был до конца уверен в том, что собирался сказать. — Дзёно-кун, ты такой красивый. — сказал я в итоге, лучезарно улыбаясь. Он проигнорировал эту безрассудную любезность, но его дыхание на мгновение замерло, и этой реакции было достаточно, чтобы возгордиться своей выходкой. — Если ты напрашиваешься на комплименты, то сегодня ты вёл себя тише обычного, что, по-моему, похвально. — на мгновение задумавшись, произнёс Сайгику. — Так, может, вознаградишь меня? Прежде чем он успел сменить тему, я наклонился и поцеловал его. Может быть, я успел осознать, как в моём сердце зародилась эта мысль, а может и нет, но Дзёно-кун по-прежнему был спокоен, будто мне на губы упал клочок беззвучного снега. Его ресницы мягко хлопнули и скользнули по моей коже. Я закрыл глаза и почувствовал привкус алойного дерева в волосах, лёгкий запах снега на теле и аромат хризантемы, тающий в костях. Снег за окном всё ещё не прекратился и, шурша, падал на еловые ветки. Губы Сайгику были теплыми, в то время как мою шею холодило прикосновение его железной серьги. — Дзёно-кун, это всё благовония, — смеясь, сказал я, — всё их пьянящий аромат. — Какое бы ты дал ему название? — он по-прежнему звучал умиротворённо. — "Дзёно Сайгику". На этот раз мой поцелуй упал на его слегка прикрытые глаза.