***
Впервые Гено познакомилась со смертью в очень раннем возрасте. Точнее, не с самим жнецом, а с результатом его работы. Девочка тряслась и хныкала, иногда срываясь на протяжные завывания. Матушка кричала что-то соседу, злилась, махала руками и иногда пыталась оттащить дочь от дороги. Гено же только бросала печальные взгляды на бульдога, что довольно облизывал окровавленную морду, и, вытирая рукавом курточки опухшее от слез лицо, смотреть на труп растерзанного щенка. Майло был чудесным другом как для неё, так и для братьев. Но в итоге малыш, что был смыслом жизни девочки, стал обедом для собаки, что даже не вспомнит о нем через день. Тогда Гено не волновали ни моросящий дождик, ни белые колготки, что впитали в себя грязь и кровь, ни тень, что тихо мелькнула над трупом щенка. Ей хотелось просто не задохнуться от слез.***
В тихом микрорайоне, в котором никогда ничего не происходило, раздался громкий девичий крик. Люди бросали свои дела и неслись на улицу, потрясенные отчаянными рыданиями. Школьница металась из стороны в сторону и кричала, заливаясь слезами. Разноцветный мячик отскочил от асфальта и упал прямо в красный ручей. Водитель чёрного «Гелика», как и его спутница, вышли из машины и к плачу прибавился отчаянный мат. Девочка, наплевав на всё, бросилась на дорогу, огибая красные следы шин и перепрыгивая лужи, вода в которых постепенно приобретала малиновый оттенок. Тело мальчика лежало посреди улицы. Серая курточка разлетелись на клочки, так же как и его внутренние органы. Маленькие ручки приподняли лицо, что навеки застыло с распахнутыми в ужасе глазами, и несколько солёных капель упало на чёрные волосы, что пропитались свернувшейся кровью. Люди кричали, толкались, Гено завели домой, но на рукавах белой рубашечки уже остались красные разводы, а перед глазами мелькало лицо младшего брата и тёмная фигура, что приближается к нему.***
— Я не знаю, что буду делать если провалю этот тест! — девушка в синем шарфе уткнулась в грудь одноклассницы и тихо роняла слезы в школьную форму. — Отец дал мне ремня и сказал, что если я не исправлю тройку по истории, то он точно накажет меня! Что будет, когда он узнает, что я завалила физику? — Ну же, Блу, всё не так уж и плохо! Ты ведь готовилась всю ночь! — Я не решила пятое, а в третьем неуверена, и… — Блу, послушай меня, — Гено сжала щеки подруги и заставила её повернуться к себе. — Что бы ни случилось, он — твой отец. И он искренне любит тебя. Да, его методы воспитания немного… Спартанские. Но будь уверена, он всегда сможет понять тебя. — Гено, ты не понимаешь! Если я завалю — он оставит меня дома или, отберёт телефон, или… Или вообще из дома выгонит! — Блу, ну это уже совсем глупости! Да, запретит он тебе гулять, и что? Не убивать же себя из-за двойки? … Не убивать же себя из-за двойки?… Гено упала на колени. В голове всё ещё звучал их разговор а в ушах стояли рыдания Блу. Кто же знал, что это последний раз, когда она слышит её голос? Красная лужа медленно растекалась, кровь мочила руки, впитывалась в юбку. Тело школьницы согнулось в неестественной позе. Всегда румяные щёчки побледнели, а прекрасно уложенные волосы растрепались. Грудная клетка дернулась и девушка издала хрип. Что-то в горле булькнуло. Гено закрыла рот руками но крик сдержать не смогла. Синие зрачки, что так контрастно смотрелись с покрасневшими белками глаз, медленно повернулись в сторону бывшей одноклассницы. Кровь в лёгких бурлила. Кость ноги треснула. Сверху раздался крик и, через пару секунд, парень, в домашних тапочках, выбежал из дома. Юноша бросился к сестре, на ходу набирая номер скорой. На него она уже не могла посмотреть. Гено дернулась, когда возле головы её подруги она заметила что-то чёрное. Высокая фигура в плаще медленно наклонилась к ней, и девушка провалилась в небытие.***
Гено молча лежала на койке. Врачи стояли рядом и о чем-то говорили. На стене висели снимки рентгена, медсестра с рыжими кудрями ставила капельницу. С правой стороны было темно. Ребра, руки, ноги — всё тело невыносимо болело. По щеке скатилась одинокая слеза. К ней только сейчас пришло осознание. Гено проснулась от того что её подбросило на сидении самолёта. Откуда-то спереди слышался писк, люди кричали, мимо неё пронеслась стюардесса. Женщина ударилась о стену и её шея изогнулась с громким хрустом. Внезапно стало страшно. Девушку подбросило снова и она взвыла от боли в голове. Откуда-то снизу послышался голос её старшего брата. Треск, визг, лязг металла. Её бросало из стороны в сторону, пару раз она наткнулась на ещё тёплую стюардессу. Из последних сил она схватила руками кресло и встретилась глазами с мамой. Салон самолёта залил свет. Очнулась она уже на земле. Солнце слепило глаза. Где-то пели цикады. По щеке прошлось что-то горячее. Гено дернула головой и почувствовала, как что-то ударилось о её подбородок. С правой стороны почему-то было темно. Что-то не давало поднять правую ладонь. Преодолевая боль, она повернулась, щурясь и стараясь избавиться от слез. Широко распахнув глаза, на неё смотрела мама. Торс лежал на сидении, из живота торчало ребро. Ей переломало кости ремнем. Гено опустила взгляд ниже. Труп сжимал её пальцы. Где-то в ногах послышался шорох. Чей-то ребёнок молча смотрел на неё. Грудная клетка иногда вздымалась. Будь она в сознании, она бы узнала знакомое бульканье. Слева мелькнуло что-то чёрное. Та же фигура в плаще что и несколько лет назад, медленно приближалась к обломками самолёта. Последнее, что Гено запомнила — то, как тень заботливо разъединяет их с матерью руки сверкая синими глазами. Когда девушка очнулась в следующий раз, наваждение исчезло. Она дернулась и упала на траву, стараясь не смотреть на поплывшее лицо матери. Сейчас её задача — добраться до бутылки с водой, что лежала возле других обломков. Где-то в стороне стонали остальные выжившие, но через какое-то время все стихло. Или Гено просто не замечала ничего, полностью поглощенная болью, что пришла, стоило шоку отступить. Она уже не помнит как выживала тогда. Тело двигалось само, на автомате. А сейчас, когда она лежит, в тепле, среди людей, Гено может позволить себе оплакать свою семью.***
Старые травмы все ещё разрывают сердце по ночам, но днем она абсолютно счастлива. Светлый, просторный домик на окраине, горшочки с цветами на окнах и много фотографий на стенах. Фото с выпускного, фото с отдыха, фото с их первого свидания, фото со свадьбы, на фоне стройки, из роддома, со дня рождения сына. Всю её жизнь можно увидеть, если присмотреться к картинкам в цветных рамочках. О чем она радуется, о чем грустит — всё можно найти. И сына, что носится с игрушечными динозаврами, и мужа в строгом костюме, и её саму белом фартуке, который сейчас испачкан в муке. Тесто меняло форму и податливо мялось под неумелыми руками мальчика, что сейчас был полностью поглощен своим занятием. Гено напевала под нос какую-то прилипчивую мелодию, ловко перебрасывая вишни из одной миски в другую. На фоне шла какая-то программа для домохозяек, что включили лишь для того чтобы разбавить тишину. Разве не хорошо? Заиграла вступительная тема, и на всю кухню прогремел голос женщины. «Мы прерываем эфир, в связи с экстренных новостями. Сегодня, на улице Нечитайло, в 14:32, несколько вооружённых мужчин ворвались в точку банка «Закрытие»… " Гено уже собиралась переключить канал, чтобы не смущать ребёнка, но когда ведущая назвала банк, что-то внутри дрогнуло и сжалось. Именно там работает её муж. Мальчик пару секунд смотрел на обеспокоенную мать, а после, подхватив пластикового стегозавра, поспешил к себе в комнату. «… Предположительно, грабители являются члегами банды «Пурпурных драконов». Мужчины в масках отключили свет на всей улице и сразу после этого вошли в здание. Ими было захвачено двадцать три заложника. На данный момент, полиция ведёт переговоры…» Гено отшатнулась назад и упала на стул, взбив при этом над столом облако муки. Пальцы дрожали так же, как и чашка с водой, что с громким стуком ударилась о зубы. Женщина, с замиранием сердца, уставилась на экран, сжимая в холодных ладонях края рвущегося фартука. Пара минут затишья. Гено завизжала, когда под крики и выстрел, из банка вышел мужчина, придерживая за шиворот другого, как живой щит. Он держал под дулом пистолета её мужа. Гено тряслась, роняя слезы, вся сжалась, как пружина, напрягла каждую мышцу. Она перестала чувствовать ноги, а в глазах постепенно темнело, но среди чёрных пятен ей удалось разглядеть на экране одно, особенно тёмное и проворно передвигающееся. Раздался повторный визг, заглушивший звук рвущейся ткани. Мужчина выстрелил. Женщина открыла глаза и в недоумении поглядела на сына. Неприятный сон. Очень, очень тяжёлый и печальный. А ещё хуже он стал тогда, когда она поняла, что лежит на кухне, а по экрану телевизора пробегают черно-белые фото мужчин со шрамами. Телефон зазвонил, и Гено дёрнулась, испугавшись звука. Мальчик поднялся с пола и прошёл к вибрирующему устройству. — Мам, тут неизвестный! Нет. Нет, она не станет поднимать. Оно не хочет слышать то, что уже знает но ещё не успела принять.***
Гено рыдала, сидя в полицейской машине. Юноша в форме был рядом и придерживал её за плечо, протягивая новую упаковку салфеток. Мужчина на водительском сидении притих, и лишь изредка кашлял в кулак. Полицейские проводили женщину до дома и, неловко попрощавшись, поспешили удалиться. Гено стояла на пороге, осматривая карниз, заглядывая в свои окна. Дом казался тёмным, хмурым, страшным и неприветливым, словно всё счастье, что было в нем год назад, испарилось. Дрожащими руками она достала из сумочки ключи и вошла. Внутри её встретила тишина. Старая подруга, что, как наглая родственница, просто появилась на пороге в один день и теперь грозилась остаться здесь навсегда. Женщина, с трудом перебирая ногами, поднялась по лестнице. Несколько минут, она просто стояла у белой двери, что была разукрашена стикерами и наклейками там, куда её юный хозяин мог дотянуться. Уже привычным жестом она дважды постучалась и осторожно заглянула внутрь. Пусто. Гено мягко прикрыла за собой дверь и тихо прошла к кровати словно стараясь не разбудить того, кто спал на ней. Того, кто мог бы спать на ней. Она заботливо взбила подушку, поправила простынь и расправила одеяло. Четыре плюшевые игрушки смотрели на неё своими немигающими, грустными глазами и, казалось, тоже, как она, ждали своего мальчика. Уже три недели никто не обнимал их. Никто не прибегал со школы и, прямо так, в одежде, не прыгал на кровать, случайно выбрасывая на пол подушки. Никто не таскал печенье с кухни и не прятал его в маленьких тайниках. Никто по ночам, при свете фонарика, не читал книжку про динозавров, что покоилась на тумбе. Никто не разбрасывал по рабочему столу книжки и тетради. Никто не приходил в комнату к маме перед сном и не просил рассказать ему сказку. На глаза навернулись слезы. Гено тяжело вздохнула и развернулась к шкафу. На дверце висела потрепанная оранжевая курточка. Единственное, что следователям удалось найти за всё это время… Она висела там, одна одинешенька, но при этом полностью готовая к тому, чтобы в любой момент снова укрыть плечи мальчишки от холода. Гено подошла ближе и провела рукой по ткани. Телефон в кармане зазвонил. Она моментально сорвалась с места.***
Мужчины в форме с трудом уговаривали обеспокоенную мать остаться на месте. Из дома с заколоченными окнами уже пятнадцать минут слышались крики, шум, и даже выстрел. От того, чтобы кинуться туда, Гено удерживало лишь лишь осознание того, что в драке она совершенно бесполезна. Но волнение с каждой секундой нарастало и нарастало, и детская курточка в руках начала трещать по швам. Несколько девушек в белых халатах прошли внутрь, и от нервов женщина откусила кусок кожи с губы. Минуты тянулись мучительно медленно. Двое полицейских вывели из здания человека, заросшего бородой. Гено ринулась вперёд стоило ей заметить медсестёр. Как только она увидела то, что они несли на носилках, курточка выпала из её рук. Маленькие ручки сжимались в кулачки. Нескольких пальцев на правой ладошке не хватало. Синий свитер был разорван и еле держался на болезненно-худом теле, совсем не прикрывая многочисленные синяки и мелкие порезы. От левой ножки осталась только короткая культя, что была нелепо перевязана грязными бинтами. Тело вывернулось неправильно, неестественно. Кожа на спине сложилась гармошкой, и была испачкана в смеси из чего-то дурно пахнущего. Светлые волосы были пропитаны запекшейся кровью, смешанной с телесными жидкостями и белой мерзостью. А лицо… Гено еле сдержала рвотный позыв. Лицо застыло, выражая ужас. Большие коричневые глаза были широко раскрыты и даже после смерти заполнены слезами. Синие от холода губы скривились и порезы на щеках обнажали белые, местами отсутствующие зубы. Гено взревела. Медсестры в ужасе отшатнулись. Она бросилась и повалила мужчину на землю. Гено царапалась, била его, не всегда попадая из-за пелены слез на глазах. Её рыдания были больше похожи на звериный вой. Словно сейчас это не она надрывает глотку, а что-то внутри неё. Что-то что не волновалась о том, кто умрёт, или что будет разрушено. Кровь, как его, так и её, хлестала во все стороны, смешивалась с землёй и грязью. В костяшки впились осколки разбитого зуба. Слюни, сопли слезы смешивались в одну большую реку боли. Несколько взрослых мужчин с трудом удерживали ее на месте, пока остальной отряд поднимал пострадавшего. Она кричала что-то, но крик не связывался в слова, а выходил просто новой порцией гневных воплей. Женщине удалось освободить одну руку и, кто знает, возможно, если бы медики не подоспели с успокоительным, она могла бы кого-то убить. Перед тем, как окончательно заснуть, Гено услышала тихий вздох где-то над ухом.***
Мороз кусал щеки, забирался под одежду и щипал глаза. Она уже не знает зачем и куда идёт в это тёмное зимнее утро. Женщина не спала несколько дней, и, кажется, у неё начались галлюцинации. Шаги давались с трудом. Холодные ноги почти не сгибались, тело покачивалось из стороны в сторону, то и дело грозясь завалиться в бок. Почему-то стало тепло. Настолько тепло, что уши, до этого красные от мороза, покраснели уже от жары. Гено встала и, оперевшись о стену медленно сняла шапку с головы. Боль в затылке она почувствовала уже после того как упала на снег.***
Темно. Очень темно. Она протёрла левый глаз и взглянула на свои руки. Она видит себя. Конечности, кончики волос, пальто, сапоги, всё на месте. Но вокруг неё ничего нет. Ни, стен, и пола. Ни боли, ни чувства. Ни пространства, ни времени. Она сняла повязку и прикоснулась к пустой глазнице. После чихнула и завалилась назад, расставив руки в стороны. Так пусто на душе. Может она даже обрадовалась бы, имей она возможность чувствовать хоть что-то. Яркий свет ослепил её. Она зажмурилась и приняла сидячее положение. Снег вокруг отражал краски рассвета. С трудом поднявшись, она отряхнулась и огляделась. Вот её шапка, под слоем свежего белого покрывала. Вот несколько сосулек на красном от солнца снегу. А вот и она сама. Лежит, окрашивая землю своей кровью. — Уже встала? — где-то за спиной послышался тихий мужской голос. Гено обернулась и встретилась взглядом в фигурой в чёрном. — Хах, как часто ты попадаешься мне на глаза. Что ж, я — твоя смерть. И я здесь, чтобы исполнить твоё желание — забрать тебя на тот свет… Женщина смотрела за тем, как подозрительно знакомый мужчина медленно приближается к ней, и сделала пару шагов назад. Она уже видела его. Не раз, и не два. Он… Он забрал у неё абсолютно всё. Её собачку, её братьев, её подругу, маму и папу, мужа, сына… Он отобрал их у неё самым наглым и жестоким образом. Губы невольно поджались. В два шага преодолев расстояние между ними, Гено замахнулась и ударила. Смерть отшатнулась вправо и упала на снег. Она же молча взглянула на разбитые костяшки, разжав кулак. Не успел мужчина в чёрном подняться, как почувствовал мёртвую хватку на своей шее. Огрубевшие ладони впивались отросшими ноготками, били о землю, проступившую из-под сугробов. Сверху на его лицо упало несколько горячих солёных капель. Гено отбросило назад и она упала возле своего тела. Жнец встал и расправил чёрные крылья. — Ты всё… Всё… Всё у меня отобрал! — взвыла она и бросилась к нему вновь. — Ото… Брал? — тихо спросила фигура в чёрном, уворачиваясь влево. — Ты всегда отнимаешь у людей! Их любимых, их друзей, их семьи! И мы даже ничего не можем с этим сделать! — женщина схватилась за капюшон, а после потянула чёрные локоны, вырвав один их клок. — Ничего не можете сделать? — Ненавижу тебя! — жнец послушно лежал куклой в его руках, пока она расцарапывала его лицо. — Ничего не можете сделать… — вновь повторил он, твёрдо встав на ноги. — А ты попробуй. Гено взвизгнула, почувствовав, как холодные пальцы забрались внутрь пустой глазницы. Дальше была лишь темнота. Но не такая, как раньше. Холодная. Страшная.***
Гено открыла глаза. Вокруг неё столпились люди. Они что-то кричали, говорили, суетились. Она с трудом поднялась, чувствуя, как что-то густое и горячее течёт ей за шиворот. — Тётя, с вами все хорошо? Женщина подняла взгляд на синее небо, утерев рукавом побежавшую по щеке слюну, а после огляделась. Какая-то школьница, дедушка, и… Труп. Сморщенный, высохший труп пожилой дамы, что печально смотрел на неё и протягивал руки. Из горла вырвался крик.***
— Ах, я так сильно его люблю! Она быстро бежала по мокрому асфальту. — Он самый лучший парень на свете! В несколько прыжков она забралась на крышу и понеслась уже по ней. — Клянусь, это любовь до гроба! Перемахнув через железное ограждение, она полетела вниз. Достигнув земли, она вновь подпрыгнула, цепляясь за решётку забора и делая кувырок через неё. — Я не переживу, если мы расстанемся! Две девушки застыли, глядя на неё. Она тоже смотрела на них. Грудь тяжело поднималась, а она молча закрыла левый глаз. Шея студентки слева туго затянута верёвкой. Печальное лицо перекосило, губы посинели, а рот открылся, ловя последний вздох. Так чётко и ярко. Ей недолго осталось. Всхлипнув, она закричала. Крик уже выходил машинально, она давно перестала думать над этим. За столько лет её голос изменился. Волчий вой, завывания ветра, гул улья, причитания и визг. Всё это слилось в её плаче. Она не может спасти. Но она может предупредить. Или хотя-бы оплакать несчастную душу. Девушки понеслись прочь, закрывая уши. Она не станет их догонять. Просто поплачет им вдогонку, помолится за грешную душу. — Они ведь даже не слушают тебя, — раздалось за спиной. — Зачем же ты поешь для них? — А разве покойник услышит плакальщиц? Для чего они тогда рыдают? — она развернулась, глядя прямо в глаза жнецу. Молча подойдя ближе, она взяла его за руки, переплетая пальцы, и покачалась из стороны в сторону. — Ей ведь осталось около часа? — сама не зная зачем, спросила она. — Тридцать одна минута, — вздохнула смерть, прижимая её к себе. — Почему тебе все ещё их жалко? Она же в отвёт лишь пожала плечами. Веками она смотрит за людьми, за их рождением и смертью, сама не зная, проклятье ли её жизнь, или же счастье. Сколько бы она не пыталась предотвратить скорую гибель, по итогу всегда получалось лишь хуже. Сколько бы она не кричала и не била жнеца, он каждый раз вставал и, печально вздыхая, провожал ещё одну душу туда, куда надо. В тогде она поняла что не может ничего сделать. Совсем ничего. Всё что ей оставалось — подготовить несчастную душу к скором концу. Предупредил о том, чтобы он попрощался с друзьями, извинился перед врагами, обнял любимых в последний раз. Всё для того, чтобы встретить смерть, не имея каких-либо сожалений за спиной. Смерть преследует её, или она преследует смерть? На этот вопрос они сами не знают ответа. Ясно только одно. У банши всегда будет много работы.