Слепящие лучи

Все думают, что быть гонщиком легко. Все думают, что это обычное занятие, которое ничего не стоит, поэтому все так легко их ненавидят, которые смещают их фаворитов с первых строк. Все только частично замечают настоящие проблемы гонщиков, ведь чаще всего злодеями становятся не те люди, которые слепо всех ненавидят, а те кто должен быть ближе всего к ним - сами команды. Что уж можно сказать про «Феррари» и их отношение к гонщикам? Даже фанаты уже замечают то, что искра в глазах их героев меркнет с каждым годом. Или же треком, тут как посмотреть. «Макларен» не лучше. Ровно так же как и «Мерседес». Так же как и остальные все спонсоры и компании. Нет ни одной, которая ставила бы здоровье и приоритеты гонщика выше всего. Но это, как ни крути, невыгодно. Да даже сама великая «Формула-1» не обращает внимания на то, что после последних гонок большая часть гонщиков уходит в кареты скорой помощи, не имея возможности функционировать. Думаете кто-то будет отменять гонку? Да что там, всем плевать. Руководители этого всего цирка забывают о том, что гонщики тоже люди, а не бесчуственные машины, как бы это смешно не звучало в их ситуации. Да, они много времени тратят на тренировки, но это не добавляет им какой-то переносимости жары. В самом салоне по ощущениям градусов восемьдесят, а под шлемом и всей экипировкой становится ещё хуже. Невыносимо становится настолько, что приходится отпускать руль и стараться направить прохладный воздух в лицо, хотя из-за обилия машин на треке - воздух давно нагрет. Но никто на самом деле не знает, что многим гонщикам приходится буквально переживать крушения собственного «я», валяясь в итоге возле туалета с пачкой таблеток в руках. Или же наоборот, среди каких-то незнакомых людей и под таким же неизвестным веществом. Благо, такое случается редко, но метко, буквально вышибая из привычной колеи. Правда, после таких ситуациях, которые повторяются уже раз в месяц и желание повторить появляется в голове всё чаще и чаще, довольно тяжело брать над собой контроль и прекратить рваться вперёд за желанным удовольствием. Но иногда никакие разумные доводы не убеждают в неправильности своих действий, из-за чего Макс спокойно распивает алкоголь на очередной тусовке в честь выигрыша. В такие моменты становится плевать на отношения, на давление со стороны спонсоров и на отца в том числе. Вот и сейчас он сидит, лениво развалившись на диване, стараясь игнорировать чью-то очень настойчивую женскую руку с наманикюренными пальцами, которая нагло лезет к внутренней стороне бедра, заставляя раздражённо выдохнуть. Его такое не возбуждает, а только раздражает, ровно так же как и понимание того, что так грубо нарушаются его границы. Правда сводящее с ума одиночество и Келли, которая постоянно уезжает на конференции постепенно подводят к грани, с которой гонщик ещё не сталкивался. Не хочется привычной доминантности с его стороны, не хочется гладких и мягких изгибов женского тела. Хочется чего-то более грубого, хочется наконец-то расслабиться и действительно проникнуться процессом. Снимая со своего бедра настырную руку, парень хищно осматривает помещение, где-то в глубине души понимая того, что хочет и кого именно хочет видеть рядом с собой. Если вся группа «Ред Булл» пришла сюда с праздничным настроем, то «Феррари» скорее с траурным и желанием упиться до смерти. Конечно, этого никогда не случится, но осознание того, что ещё пара кругов и единственный гонщик на треке мог оказаться хотя бы на четвёртом месте - безумно огорчает. Ощущение собственной беспомощности, какая-то ненависть со стороны начальства, безумные ожидания и любовь фанатов к «Феррари» с легендарного дуэта в виде Михаэля и Себастьяна уничтожали изнутри. Они с Карлосом вроде пили одно и тоже, но почему-то только Сайнс-младший не стоит на ногах. Хотя, может дело в том, что объем выпитого был в разы больше у испанца. В голове мелькает мысль о том, что неплохо было бы и самому расслабиться, да выпить побольше, но совесть не позволяет пить во время и после гонок что-то кроме шампанского. Как и говорил сам напарник - было обидно. Ужасно. Вся эта гонка несправедливая, ведь Льюис вылетел на первых секундах заезда, но единственное, что немного радовало: Макс выиграл. Вместе с этим ещё и стал трёхкратным чемпионом мира, из-за чего собственно и собрались тут все команды. Для команды, которой нет даже двадцати лет подобный успех сносит крышу. Поэтому со стороны выглядит так, будто помещение разделилось на две части: радостные и синие, но красные и скорбящие. Конечно, примерно через полчаса после начала всей вечеринки все цвета смешались, ведь большая часть всех команд решила подбодрить красных гонщиков, утягивая их куда-то в центр событий. Единственное, что хотел сейчас Леклер - отдохнуть и уйти в более тихое место, в худшем случае лично поздравить того, из-за кого тут все собрались, а после уехать в отель. Этого сделать он не успевает даже в мыслях, ведь яркие, как солнечные лучи, Оскар и Ландо хватают его под руки, уводя в сторону большого стола. Он не слишком много времени проводит в реальной жизни с другими командами, ведь из-за гонок времени на себя банально не остаётся, что уж говорить о других? Но когда был карантин по всему миру, монегаск неплохо с ними сдружился, поэтому на их энергичное поведение только улыбается. Проходит по ощущениям несколько минут, но резко слова Льюиса о том, что уже перевалило за полночь бьёт под дых. Казалось, что пьянил сам воздух, настолько свежим он ощущался после здания с большим количеством людей и без постоянного проветривания. Большая часть людей уходит, поэтому абсолютной неожиданностью становится тёплая ладонь на плече, которая мягко тянула назад. В голове сразу всплывают тысячи фильмов, где главного героя таким образом крали, но тихий и спокойный голос возле уха успокаивает, заставляя вздохнуть. – Не шугайся ты так, я просто поинтересоваться хотел: ты уже уходишь? Если да, то немного досадно признаваться, но я думал что мы сможем провести чуть больше времени вместе, – Шарль разворачивается и удивлённо смотрит на голландца, в глазах которого действительно плещется какая-то досада. – Если у тебя всё ещё есть такое желание, то у меня ещё много времени - я не против провести его с тобой. Как никак, у тебя достойная причина для того, чтобы это отметить. Шарль не мог не заметить, как расплывается в улыбке гонщик и отчасти друг, из-за чего чувствует приятное тепло на душе. На данный момент в жизни Верштаппена нет такого человека, который мог бы понять, что что-то не так. И возможно остановил сразу же. Но гонщик из «Феррари» наивно думает, что голландец только перепил, или же наоборот просто выпивший, но совершенно адекватный. К сожалению или к счастью, в голове не осталось понятия адекватности, лишь примерные границы дозволенного. Самому Максу сносит крышу лишь от ощущения того, что рядом сидит достаточно приятный человек, которого очень хочется стиснуть и не только в объятьях. Кажется, его руки неплохо бы смотрелись на чужой шее, практически полностью перекрывая доступ к воздуху. Или же наоборот. От такой мысли приходится гулко сглатывать и радоваться тому, что освещение в комнатах приглушенное. Правда, из-за того что почти все разъехались, в комнатах стало слишком тихо. После нескольких часов находясь возле динамиков, из-за которых приходилось каждый раз приходилось перекрикивать музыку, подобная тишина удивляла. Рядом с монегаском она не была давящей - наоборот. Хотелось положить голову на его плечо и задремать, но глаза не закрываются ни на секунду, а лёгкая дрожь в теле не даёт посидеть спокойно, постоянно ища какие-то вещи, чтобы покрутить их и переключиться на какое-то время. Ловя заинтересованные взгляды Шарля, парень протягивает ключи с каким-то брелком, который дарил тренер. Или же Пенелопа. Он уже не помнит, но брелок милый, скрывать нет смысла. – Хочешь прокатиться? – Парень расплывается в улыбке, крутя ключи на пальце и уже буквально видит все эти банальные вопросы. – Нет, я мало выпил и у меня хорошая реакция. Буду ехать медленно и даже если будет пять секунд до красного света, обещаю, поеду аккуратно. Видя кивок со стороны, Макс довольно ухмыляется и хлопает по чужому бедру, почти сразу поднимаясь на ноги, после чего уходит в машину. Плюс жизни в Катаре - чертовски дешёвый и хороший бензин. Правда, плюсы на этом заканчивались, но зато для того, чья жизнь это буквально машины, дышать становится легче. Дверь открывается с тихим щелчком, а в салон заносит горячий воздух с улицы и приятный запах сандала. Включённый кондиционер хоть как-то отрезвляет. Правда, странные мысли не выходят из головы, ровно так же как и проходит внезапная дрожь по всему теле. Списывая это на синдром отмены после самостоятельного отказа от лекарств, парень спокойно едет вперёд, пытаясь вспомнить дорогу до отеля. Шарля же чужое сосредоточенное лицо немного забавляет и заставляет расплыться в улыбке. Почти сразу вспоминаются слова Макса о том, что он будет вести аккуратно, но кажется в этом нет необходимости. Этот город не славится обилием народа в дневные часы, а что уж говорить про ночь? Повезёт если получится встретить пару машин, в остальных же случаях на дороге никого нет. Снова переводя взгляд на Верштаппена, гонщику вдруг кажется, что у другого что-то случилось. Поддаваясь какому-то нервному порыву, он касается чужого бедра, ободряюще его сжимая, хотя, кажется, эффект совершенно противоположный. Голландец моментально съезжает на обочину и тормозит, в шоке смотря на другого. Осознание всей ситуации обливает будто холодной водой, заставляя моментально отдёрнуть руку и неосознанно переходит от растерянности на свой родной язык, начиная лепетать извинения. – Так, стоп, сначала успокойся, – Макс вдруг понимает, что своей реакцией напугал бедного Шарля, из-за чего расслабляется и садится в более спокойную позу, показывая собеседнику, что он безопасен. – Ты ничего не сделал страшного, но если ты мне объяснишь, что именно случилось - я буду благодарен. Правда, ощущение такое, что у Леклера полностью отключились мозги, потому что тот вообще никак не реагирует на слова Макса и приходится переходить на более тяжёлые меры. Кладя руку на чужое плечо, парень осторожно его сжимает, заставляя обратить на себя внимание, а после этого наклоняется к нему и целует в губы. Вообще, это вроде работает, ведь Шарль приходит в себя и теперь в шоке хлопает глазами. Верштаппен берёт его руку в свою, после чего кладёт обратно на бедро, на самом деле не имея ничего против таких действий. Наоборот, ведь в глазах чуть мутнеет от возбуждения. Если бы Максу сказали в пятнадцать, что человек, который вытолкнул его карт в воду будет возбуждать до дрожи в коленках, он бы не стесняясь послал подальше этого человека. Чувствуя то, как Шарль опускает руку ниже, на внутреннюю сторону бедра, с уст голландца срывается тихий вздох, а сам парень стискивает чужую кисть чуть сильнее, перенося вверх, после самостоятельно кладя её на пах. Ещё дольше тянуть нет смысла, его достали эти догонялки. Самостоятельно дёргая молнию чужих брюк, парень нетерпеливо стискивает его бедра, перетаскивая на себя. По привычке заняв доминирующую позицию, Макс недовольно шипит, когда его мягко прижимают к креслу. Последняя мысль, о которой он успел подумать перед тем как судорожно вдохнуть от холодных пальцев, что Леклер слишком красив и непозволительно близко. От действий Шарля и столь интимной обстановки захватывает дыхание. Закидывая голову назад голландец чуть приподнимает бёдра, давая больше возможности для действия другому, немного тушуясь со всей ситуации, потому пытается отпихнуть чужую руку и снова взять на себя лидирующую позицию, но сверху слышится тихий и недовольный шёпот, после чего парень вдруг чувствует, как его запястья буквально стискивают холодные пальцы, не давая никак двигать руками. Леклеру нравится видеть таким Макса. Тот, естественно, привык доминировать в любой ситуации и подобное поведение для него непривычно. Видно это практически по глазам, которые в первые секунды начали нервно бегать по салону, но не задерживались на монегаске ни разу, а сейчас вообще закрыты. Подушечки пальцев очерчивают головку и растирают по чувствительной коже предэякулят, чуть сжимая пальцы. Кисть плавно двигается вверх-вниз, а Шарль продолжает рассматривать эмоции на чужом лице, улыбаясь. Томные вздохи, чуть приподнятые брови и чуть ли не до крови прокушенная губа со стороны выглядели великолепно и вместе с этим заставляли работать рукой чуть активнее. Второй более чистой рукой гонщик приподнимает чужое лицо и целует в губы, правда делает это слишком резко, из-за чего они вдвоём сначала бьются зубами, морщась, и только после этого Шарль прикусывает губу Макса, чуть оттягивая её, после чего уже целует нормально. Видимо, тому хватает всех новых ощущений и неожиданной доминации, ведь Верштаппен выгибается с громким стоном, из-за чего парень моментально закрывает ему рот ладонью, даже немного удивлённо смотря в чужие пьяные глаза. Самому Леклеру глубоко плевать на все эти плотские утехи во время опьянения, но с Максом это получилось настолько красиво, что хотелось запечатлеть каждый момент. – Салфетки в бардачке, будь добр, – Неожиданно хриплый голос бьёт по ушам, но кивая в ответ на просьбу монегаск молча достаёт салфетки, протягивая их другому, только сейчас замечая, насколько сильно сдавил чужие запястья. – И не спрашивай, что они там делают. Пересаживаясь обратно в кресло, Леклер давит смешок от абсурдности данной ситуации, но всё же пристёгивается и видимо они оба старательно делают вид, что ничего не случилось. Конечно, интрижки происходят во время гонок почти у всех, но не таким же образом. Уж точно не с парнем, и уж точно не Максом. Наверное, это будет являться личным достижением Леклера, но сейчас они подъезжают к отелю, а щелчок открытых дверей не оставляет шанса ещё посидеть в прохладной машине с приятной компанией. – Спокойной ночи, – По ощущениям в последний раз в своей жизни оборачиваясь к Верштаппену, парень тихо вздыхает, после чего выходит на улицу, слыша только давящую тишину со стороны водительского кресла, а так же щёлканье зажигалки, вместе с едким запахом табака. Вся эта ситуация несомненно расстраивает, ведь Шарль не понимает, где именно и что именно пошло не так, но выхода не остаётся, поэтому он идёт к отелю, не оборачиваясь назад.