☆☆☆
— Глядя сейчас на твой прикид… — вдруг заикнулся Миста. Мика, держа руку на детекторе лжи, вдруг встрепенулась и оглядела свой новый образ. Он ей самой очень нравился — чёрная, обтягивающая майка снизу и сверху большой-большой безразмерный свитер, а на шее — чокер, от кольца которого шла длинная полоска чёрной кожи вниз. Она не могла понять, что такого он в нём приметил. Голое плечо? От чувства оголения вдруг стало неловко, и она подтянула край обратно на плечо, чтобы детектив больше не вздумал заикаться об этом. — …Он типа… Выглядит так, будто… Стой. Пажжи-пажжи! — он указал пальцем через стол ей под подбородком. — Вот эта штука на твоей шее! — Ну, да…? — не понимая, к чему он клонит, протянула девушка-призрак, и парень, состроив в миг серьёзную мину, как умел с невероятным комичным эффектом, взял и встал со стула. Из-под глади стола показались его белые брюки, поддерживаемые ремнём. — А что…? Только поняв, что его пояс — это тоже кожа, что смыкается кольцом, от которого вниз идёт ещё полоска кожи, она взвизгнула с хохотом и поспешила укрыть покрасневшее лицо рукой. Боже! Какая вульгарность! — Пожалуйста. Убери своего петушка от моего лица! — безуспешно давя смущённую улыбку, попросила она, отводя взгляд. — Сядь на место! Дальше она ударилась в полубредовое кудахтанье. Несуществующее сердце щемилось, лицо горело, словно под кожей правда текла жаркая стыдливая кровь. — Как так вышло… — раздумывал, по сути, сам для себя Миста, сев, как и приказано, обратно на свой стул. — И знаешь… Рассуждая сейчас над этим… Сколько раз я говорил прежде, что мне нравятся эмо-готки? — Что значит «Сколько раз я прежде говорил, что мне нравятся эмо-готки»?! — взревела тут же она, не давая гаду поводов для дальнейших рассуждений. — Я не виновата, что ты неоригинальный! — Подожди-ка… — Миста вдруг взял и наклонился к краю стола, заглядывая под него. Мика тут же свела расслабленные ноги вместе, потому как носила сегодня юбку. Понимая, что цель для такого заглядывания была очевидна, она стала мрачно кудахтать сама себе. — Погоди… На тебе чулки в сеточку? — Да…? — его серьёзный тон выбил её из колеи. Ему ещё что-то посмело не понравиться? Надоеда! Нужно было срочно защититься! — Мне нравятся сеточки! Что?! Думал, тоже тут оригинальный?! Детектив был удивительно задумчив и молчалив, садясь обратно в нормальное положение. Улыбки не было, но и ядовитого лица господина Риаса не появилось. — …Интересно. — Что? — Я просто нахожу это интересным. Мика, кажется, его выражение лица запомнила лучше, чем что-либо из того, что когда-либо учила при жизни. И его спокойный, вкрадчивый тон.***
— Я просто хочу задать вопрос самому себе, ведь я тоже наверняка не знаю ответ. И хочу узнать. — Товарищ детектив теперь сам был пристёгнут одной рукой к адской машине допроса. Он снял фуражку с лисьими ушами и чуть распахнул воротник своей рыжей пёстрой рубашки, чтобы ничего ему не мешало. Кунтилак внимательно следила за тем, как грудь его вздымается в попытке успокоиться. — Нахожу ли я… — Выдержанная пауза для интриги. — Твой прикид… Привлекательным? И зажмурился, стоило механизму запуститься. А затем распахнул такие забавные испуганные глаза-алмазы. — Нет! — заявил он ответ на свой же вопрос и стал ждать в тревоге. — Бомбастический Косой Взгляд! — заявила Мика, как раз и делая его в адрес парня. — Нет. Твой прикид мне не нравится. — Криминальный Косой Взгляд-Нападка! — снова воскликнула она, теперь вздымая свою бровь выше в высшей степени сомнения в честности его ответа. — Я не думаю… Что он… — время подходило к концу. Вот-вот должно было решиться, какова истина. — Так уж и… Хорош… Чтобы… И-и-и-и-и!!! Миста вздрогнул от пронзившего тело тока, пущенного аппаратом в наказание за неверный ответ. А затем повалился на стол в отчаянии и поражении. У Мики в убитой и сухой душе вдруг что-то тепло прокатилось, словно зажгли свечку, которая стала пускать волны тепла во все стороны. Руки потянулись приласкать каштановые волосы, утешить после такого глупого проигрыша самому себе и неприятного удара током. — Авв… Миста-а-а. Спаси-и-ибо! — довольно пропела она, удержав-таки руки при себе.☆☆☆
Порой забота — это страшно. Мика прижалась к руке богини-лисицы, надеясь, что она, как полагается матушке, рассудит своих неофициальных детей и не даст одного в обиду другому. Господин Риас явился вновь, и в этот раз из-за достаточно дурацкой причины. — Извини! — умасливала она, до того, как попытаться слиться с Ниной. — Я забыла про них, и не хотела, чтобы ты узнал! Нина! Нина! Мне страшно! — Я не буду… Нет-нет… — Риас метался в отдалении, возле мусорного ведра. Люди, что смотрели стрим, лишь слышали звук какого-то удара и перепуганный крик кунтиланак, и, честно, из всей этой сценки ничего красивого не рисовалось. — Прости-и-и-и! — заскулила она, всё ещё ища защиты у белой лисы. — Чат! Чат, я несколько дней назад упросила Мисту пойти со мной за суши, но я забыла про них, и они испортились, так что я просто выбросила их и думала, что он не заметит! Но он открыл мусорку и увидел их!!! — Знаешь, что тебе нужно было сделать? — начала тут же поучающе Нина, принимая запуганное приведение в свои мягкие объятия. — Тебе нужно было их выбросить. — Д-да, я… — Именно выбросить в мусоропровод. — Угу… — причитала она, пытаясь спрятаться от «лиса» у лисицы. — Вот так и надо поступать, когда хочешь сохранить секретик! Риас не скоро в тот раз покинул их, не скоро перевоплотился в просто глубоко оскорблённого Мисту. Когда всё-таки это случилось, призрак подошла к нему тихо-тихо, присела, дожидаясь, когда он перестанет читать что-то из своего смартфона или хотя бы замедлится, готовясь слушать. — Я знаю, что ты волнуешься обо мне. — Начала она отдалённо. Миста, как и предполагалось, застыл на одном и том же посте слишком долго, чтобы правда уделять ему всё своё внимание. Она прочистила горло, собираясь с духом. — И это очень мило, я это ценю. Я ценю, что ты следишь за моим питанием, но я ведь призрак. Мне незачем много есть, я делаю это в основном из-за своей личной прихоти, а не из-за… Реальных потребностей. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг осёкся, скривил губы, как обычно делал так комично, но нынче — трагично. Мика чувствовала себя виноватой не по второму, а по четвёртому или даже пятому кругу. Она знала, почему он так разозлился. Все знали. Голод не тётка, знаете ли. — Давай тогда в следующий раз я буду брать еду только в том случае, если за мной будет кому доесть. Ладно? Миста повернул голову. Его бледное лицо едва пыталась смягчить печальная улыбка, но у неё дурно получалось. — На меня намекаешь? — криво улыбнулся он, пытаясь, ну, видно, что пытаясь, взбодриться. Кунтиланак подарила ему мягкую улыбку, а затем стушевалась, засмущалась тому, что она вылезла на лицо сама. — Ты один не брезгуешь! — надула она щёки, непокорно складывая руки на груди. — Кто ещё доест за мной, как не ты?! Тогда детектив правда легонько улыбнулся, лишил снова её сил возводить барьеры из напускной вредности.☆☆☆
— Aku cinta kamu. — гадкий лис не слушал её наставления, проговаривая эти слова вкрадчиво и спокойно. Так признаются в большой и чистой вечером, прячась под дождём в беседке и стоя друг напротив друга в интимной близости лиц. — Нет, скажи сердито. Типа, знаешь, когда ты говоришь это спокойно, то кажется, будто ты всерьез говоришь. А надо с чувством. Aku cinta kamu! — она закричала, вкладывая злобу в голос. Она делала работу богов, как говорится. Учила Мисту, что лингвистом и близко не был, а про существование Гугла порой забывал, ругаться на чат. Ну, она так ему это представила. Сказала, что учит говорить: «Я вас ненавижу!», а на деле учила противоположному. Парень будто что-то знал, и это её напрягало, хоть она и старалась не подать виду. Он не мог, путаясь в слогах незнакомых слов, высказать их в нужном тоне… Или не собирался? Миста Риас — сама мистерия. — Чат, Aku cinta kamu! — вскрикнул он, наконец, и чат тут же взорвался сообщениями о взаимности. — Почему они говорят «и мы тебя тоже любим?» — А, это типа «Я тебя ненавижу» — «я тоже тебя люблю!», — отмахнулась она, а на деле всерьёз перепугалась. Чат портил ей всю малину. И Миста, похоже, не верил ей больше, включив хоть что-то от Риаса.***
— Aku cinta kamu. — Слыша на родном языке такие приятные слова, привидение покраснела, замерла и не могла дышать, оглядывая растерянным взглядом Мисту. Риаса? Мисту Риаса. Именно Миста Риас был перед ней. Он был серьёзен и непреклонен, говоря эти слова, но нежный блик на дне его голубых глаз был от другой части личности. Вскоре, после того, как прижать её этой фразой, он ушёл, оставил одну в коридоре, заставил сжимать худи в районе груди и переводить отнятый дух. Риас не мог не изучить разговорник индонезийского на досуге… Правда ведь?☆☆☆
— О нём думаешь? — соседка образовалась во мраке, будто сама была призраком, присела на край кровати со снисхождением. Мика не хотела ни с кем разговаривать, даже с такой близкой подругой, и лишь угукнула, перекатившись на бок и положив руку на живот.☆☆☆
— …Ты можешь коснуться. — Прошелестел её слегка взволнованно шёпот в полумраке. На улице был самый тяжёлый ливень в году, небо от чёрных туч не прочищалось уже час, и они в этой траурной темноте играли в видеоигры по случаю их встречи в реальности. Но нынче было не до игр. Они сидели на диване друг напротив друга. Напряжение застыло в их телах льдом. Мике было страшно. Да, она доверяла Мисте и Риасу — любому из них, но страх перед тем, чтобы поделиться болью и жестокостью, что ей довелось не пережить, был правда силён. Голая, не покрытая перчаткой ладонь осторожно мазнула по животу сквозь безразмерное белое худи. А затем легла плотнее, пытаясь обнаружить искомую неровность. И без того обеспокоенные глаза вдруг исказились душевной болью. Ведь он нашёл. Нащупал. — Он никогда не родится… — очевидный комментарий, который, тем не менее, прозвучал, отражая всё горе. Мелатика вдруг сама повторила такое же выражение лица. Она пожалела, что дала ему ещё раз ощутить всю грязь, на которую способны люди. И те, кого уже не сдать полиции, лишь только молить богов о том, чтобы их души не нашли покоя за свой проступок. За убийство той, кто носил дитя под сердцем даже не по своей воле и желанию. — Мика… Его пронзительные глаза потускнели. Мика давно смирилась с тем, что с ней произошло, но непередаваемая боль в чужих глазах заставила старые раны зазудеть и вскрыться. А его тёплая ладонь тем временем холодела. — Прости, теперь всё настроение скатилось… — хихикнула она неловко и так противоестественно в этой темноте и непроглядном трауре. Детектив отнял ладонь от незаметного живота и развёл руки в стороны. Мика не любила объятий мужчин. Это всегда подсознательно её призрачной натуре навевало воспоминания о том, что предшествовало её смерти, и это было мерзко, что хотелось просто исчезнуть без следа — стереться из этого мира со всеми крупиночками похороненной обиды. Но ведь это был Миста. Боясь и дрожа, она подсела ближе. Уверяла себя в том, что нынче люди другие. Более нежные и понимающие. Знающие, что можно, а что нельзя в адрес другого человека. Её голова легла на ключицу Мисты, тепло живого существа приятно опалило, разбавило призрачный холод. Большие руки сомкнулись на её спине, обняли, оберегая от мира, что был несправедлив с ней. В этой цитадели, чувствуя противоречия, она едва удерживала влагу на ресницах, вжимаясь крепче в парня, что тихо покачивался с ней, пытаясь убаюкать. Не скоро, но она расслабилась, вверяя детективу себя. И мир вокруг неё вело, как в колыбели.☆☆☆
— Можно? — она постучалась, и, даже не дождавшись разрешения, нажала на ручку, проникая внутрь офиса детектива. Тут же рыжее пятно завозилось, спало со стула и метнулось к доске, переворачивая её гладь от чужих глаз. Один лист отлетел от своего места, и Миста мигом наступил на него, воровато вздёрнув к ней голову. — Конечно можно! — будто не было всей этой сцены, жизнерадостно огласил он, опираясь вальяжно о стойку доски. Девушка подумала, что он до её прихода бился над каким-то секретным делом, и потому не мог позволить ей увидеть материалы. Поэтому лишь махнула волосами, стряхивая эту мысль с головы, предлагая сходить вместе на обед за пончиками, с учётом того, что доедать их ему придётся.***
Каково было её удивление… Ладно, не то, чтобы удивление, но всё же… В общем, Нина на общей тусовке вдруг подсела к ней на тихий диванчик, вместе с нею наблюдая, как парни разбесились и шутливо боролись у столов. Взгляд аквамариновых глаз Мики плавал за рыжим пятном, пояс на белых брюках которого постоянно напоминал ей о её чокере, который она больше не могла со спокойной душой надевать. И видя её взгляды и слыша её вздохи, лиса склонилась ближе с хитрой улыбкой. — Знаешь, а он тобою буквально одержим. — Довольная собой донельзя, проговорила это богиня и села ровно, позволяя приведению самой это осознать и переварить. Свечка, что зажгли большие руки детектива в ней когда-то, вдруг стала гореть ярче и сильнее. — Постоянно говорит о тебе с мальчишками. «Aku cinta kamu», — повторялось в её голове раз за разом его спокойным тоном в приватной обстановке. Нежный взгляд не мог нести того значения, которое она ему презентовала. И затем она вспомнила всё-всё. Все жесты заботы, что не входили в границы дурашливого поведения, все слова поддержки, сожаления. Всё это пёстрым конфетти полетело вокруг неё, густо заволакивая пространство. Была лишь она и Миста, который в порыве шутливой драки схватил со стола нож, но, пересёкшись с её взглядом, умиротворённо положил его на место. И прекратил отвечать на игривые толчки Луки, который был где-то там, за опадающими бумажками воспоминаний. Мика поспешила зачесать прядь за ухо и опустить лицо, что мигом обожгло румянцем. Нина тихо хихикнула сама себе.***
— Я… Нашёл несколько деревень. — Заявил он ей, после того, как попросил созвониться с ним. Мика почему-то знала, что причина позвонить была серьёзной, и такое резкое начало серым голосом подтверждало её мысль. — Каких деревень? — мягко спросила она, стараясь сгладить любой негатив, что мог идти следом. Ведь её напряг его тон. — …Деревень, где тебя, наверное, убили. — Прозвучало вскоре. Мика опешила, хватаясь за смартфон сильнее. Недавний случай с перевернутой доской с материалами всплыл в её голове, будто видео-клип в интернете. — Я знаю, ты меня не просила, и наверное, я так поселю в тебе сомнение, но… Он звучал как-то… Печально. Было ясно, отчего. Он переживал за подругу, над которой надругались, а затем ещё и убили, как последнюю мерзавку. Хотел, наверняка оглядываясь на то, как с нечистью имели дело вокруг него, помочь ей упокоиться. Ей в этот миг хотелось, чтобы их не разделяли километры, чтобы они стояли друг перед другом, чтобы она могла взять его за руки утешительно и мягко заговорить, глядя в голубые алмазы его глаз. Но увы, у них был только звонок. — Не нужно, правда, не нужно, Миста… — она впервые за жизнь, наверное, так сладко вздохнула, ощущая, как несуществующее сердце бьётся часто-часто. Парень на том конце молчал. — Я рада, что у меня хотя бы так есть шанс на существование. Что я могу пробовать столько вкусного, что могу смотреть на мир, проводить время с друзьями и быть медийной личностью. Если бы не всё это, то я бы тут не была… Ей казалось это вульгарным, но она всё же дополнила. — …Не говорила бы сейчас с тобой. — Она снова замолкла, собираясь с силами, чтобы сказать кое-что ещё. — Я рада, что в конце концов я познакомилась с Мистой и Риасом. Спасибо за всю твою заботу. Aku cinta kamu.☆☆☆
Ей порой так хотелось его ударить. Хорошо огреть по голове и раскричаться от смущения о том, что он — дурак бестактный. Или ударить в плечо просто за то, что он вёл себя слишком мило или ласково, заставляя сходить с ума. А порой хотелось проникнуть холодными пальцами в его торчащие безбашенно волосы и притянуть его голову к себе. К своим губам, к своей груди, к чему угодно — лишь бы прижать. И гладить-гладить его, как собаку. Большого добермана. И даром, что шапка скорее лисья. Иногда такое случалось. Когда никого не было рядом. Миста припадал ей на колени сам, после того, как она по телефону сказала заветные слова томным мягким голосом. Тогда она осторожно клала руку ему на голову и неспешно перебирала пряди, чувствуя, словно пожар полыхает в ней. А однажды она силой подтянула его ближе к груди, хоть и боялась страшно своего же жеста. Миста тогда напряг руки, не собираясь ложиться.☆☆☆
— Я его задавлю. — Не задавишь. — Она хихикнула, ничем не омрачившись. И вместо этого подумала совсем немножко и непристойно… Что они со стороны походят на молодую семью, что ждёт ребёнка. Детектив долго упирался и сопротивлялся, но позже улёгся так, чтобы, как ей и хотелось, уложить свою голову на её комфортную грудь, но при этом всем телом просто сползти ей под бок. Лишь бы сверху не лежать. Мелатика поплыла. Приятно было ощущать чужой вес. Не чрезмерно тяжёлый — Миста был худощав оттого, что дурная голова ногам покоя не даёт, что иногда он сильно увлекался следопытством и, бывало, пренебрегал приёмом пищи, скупая все старые газеты онлайн, чтобы докопаться до истины. Ощущая вздымание в живой груди, слыша, как он сопит, девушка не могла не улыбнуться, осторожно поддевая его фуражку, чтобы освободить голову от неё и дорваться до волос, которые так хотелось перебирать руками. Детектив покорно лежал и дальше. Умиротворение разгладило тени на его лице. — Так странно не слышать, как бьётся сердце. — Подметил он, пристраивая голову поудобнее. — Хм… — лишь издала она, ластясь. Ей лично казалось, что её сердце, которого нет, выдаёт невероятно частый бит.†††
Мика хотела выцарапать сердце из своей груди. Но там ничего не было. Она была приведением, неупокоенной душой. Она восстала, чтобы мстить, но со временем решила прийти к миру. И сейчас ей хотелось вернуться к своим истокам. Ей тяжело дышать. Люди и нелюди вокруг не сдерживают слёз, кому на то хватает боли. Очень опечалены Его друзья из Luxiem, слышно, как всхлипывает Лука, как ворчит себе под нос, разрываемый яростью Вокс, Шу и Айк молчаливы, но видно, что глаза на мокром месте. И остальные тоже. Воздух вокруг стал солёным и душным. Хотелось кричать, так, чтобы лишиться голоса навсегда, чтобы каждое живое существо узнало, что вновь кунтиланак довелось испытать страшное мучение. Но она лишь молча сидела, не ощущая влаги на глазах. Гладила живот и не могла ничего. А затем настал её черед. Ноги-плутовки довели её сами. И она опустила взгляд на чёрный лакированный ящик. И увидела умиротворённого Мисту Риаса. На белом-белом лице не было намёка на стресс или напряжение. Потому как больше на этом свете его ничего не держало. И бренное, дырявое тело тоже. — «Как у меня дела»? — начала она однобокое общение тихо-тихо. Лишь бы никто не услышал, лишь бы голос её не надломился уродливым всхлипом. — Всё очень даже неплохо… — Она давила словами, но они неадекватно шли наружу. — А у тебя как… Хехе… Секси? Её воображение воспроизводило ответ. Что он замялся, удивившись подколу с романтическим окрасом, что неуверенно пробурчал что-то про горячую штучку. — Знаешь, вот я сейчас гляжу на твой гроб… — в затуманенном рассудке будто упала капелька дождя. Чуть прочистила её рассудок, но совсем незначительно. Это слово… Отрезвляло. — Ты выглядишь очень симпатично, когда ты такой спокойный… «Тебе нравятся мёртвые люди?» — подколол в ответ Миста. И снова неприятное слово упало новой каплей воды. — Ну… Нет-нет… Всё нормально. Я же тоже мертва. Так что это нормально… — стала оправдываться невесть перед кем. — К-как твои ощущения…? «Я утомлён.» — Да пошёл ты… — выдохнула она, поджимая губы. В горле стало больно. Словно колотый лёд острых слов полез через него, но она держалась. — Все так слёзно с тобой прощаются, поэтому я буду без этого всего. Пошёл ты. Пошёл ты за то, что бросил меня. «Бросил тебя?» — Да. Я ненавижу тебя. Да… Я сказала это. «Мне теперь гораздо легче, раз ты меня унизила.» — Да? — она подавила рваным вздохом, проморгалась, ощущая неприятную влагу. — Тогда мне стоит сказать что-то хорошее? Я не хочу просто… «Говори, что пожелаешь.» И она сказала всё, что теплилось на душе. Что горело долго-долго на тонкой спичке, которой пришёл конец — она перегорела. Затухла раньше, чем закончилась её ножка. Она говорила и проклинала тех, кто это сделал. Кто навёл прицел на перспективного детектива. Весь мир считал, что он просто решил углубиться в работу, что уехал куда-то, заметая следы. Вокс помог всё устроить, лишь бы разбитых от горя сердец в мире было меньше. Но одно всё же было и просто не подавало виду, являясь призрачной дымкой. — Aku cinta kamu. — Перед глазами поплыло от слёз. Мика склонилась над белым лицом и всё же впервые поцеловала Мисту. В его бледный, хладный лоб. «Гадкий лис…» — пряча себя от мира в подушке, причитала Мелатика. Казалось, что по животу аккуратно проходят тёплые большие пальцы. Что над ухом вкрадчиво что-то говорят. Гадкий, потому что заставил полюбить. Гадкий, потому что исчез из её жизни.