Я не голодна

— Пап, идем скорее сюда! — Невысокая женщина похожая на ходячий обтянутый скелет кожей с блеклыми некогда белоснежными как сам первый снег волосами скрываясь в тенях тронутых временем зданий вела за собой придерживая подол своего платья старика, который держал в руках чёрствую буханку хлеба прижимая ее к груди с выпирающими ребрами. Глазами ища дорогу до квартиры, девушка увидела случайно на дороге тельце кошки с разбитой головой и запекшейся кровью. — Стой тут! Я сейчас попробую ее подобрать. — Укрыв его своей дырявой кожаной курткой, она тихо, оглядываясь на наличие других людей, она быстро будто сама была кошкой, накинулась на этот несчастный трупик в тридцати шагах от нее и присев на корточки, подняла, прижав к себе и вернулась к ожидающему ее обеспокоенному отцу. — Вот, смотри что нашла. Сегодня будет мясо, хоть немного насытимся. Эх, найти бы живых кота и кошку да развести небольшую ферму. — Мечтательно протянула та, пряча находку в черный пакет. Они вдвоем всегда ходили по улицам ища себе пропитание, поскольку хлеба, выдаваемого им по карточкам было мало, как и другим людям, которые начали тоже охотиться на кошек, собак, птиц. У кого был рогатый скот, то они его очень тщательно прятали и изредка ели, экономя, но вскоре и этого у них не было — все съели. День за днем выживали кто как мог, но по-человечески. Люди до сих пор ходили в церкви, молясь своему богу о снисхождении и помощи или же просто беседуя с ним, обнажая душу. Свечи еще были, но уже не на конкретно жире или на воске — просто смеси из них, а прихожане грелись, уносили с собой огонь в душе и возвращаясь когда тот гаснул. Иконы бережно хранились, а те, что были повреждены, старались отреставрировать или если уже ничего не выходило, то оставляли и прятали. Не было важно кто ты — атеист или верующий, сейчас просто нужно было выполнить лишь одно — выжить и ни в коем случае не отдать территорию врагу. Птицы были не единственным обедом, что был в более менее свободном доступе, но и крысы, что чаще стали появляться из-за частого исчезновения кошек, но поняв что кошка и собака единственные кто может достать еду ослабшим хозяевам, то их берегли, не давали убить и съесть даже если самим очень хотелось. Холодная осень уносила с собой все настроение и еду с теплом. Отопление пропало еще года два назад, а грелись сжигая мебель и поедая пепел перемешанный с водой и некоторыми частицами хлеба, везло если попадались волокна мяса. Траву и то хранили, делая отвары и даже умудрялись делать из сена хлеб дома. Дойдя до пятиэтажного многоквартирного дома, брюнетка открыла металлическую дверь, пропуская старика с хлебом, а после забежала сама, поежившись от холода, благо жили только на первом этаже, но света не было, надо было успеть до темноты иначе им не выжить, до темноты осталось четыре часа, а им нужно было приготовить суп и сделать из кошачьей шерсти варежки, благо животинка оказалась очень крупной, мясистой, ведь возможно она убежала от хозяина, а упавший на нее наверное камень решил навсегда ее судьбу. Не снимая обуви, женщина и старик быстро зашли на кухню. — Ага, а спичек нет, — с сожалением произнесла она, смотря на вытаращившего ясные голубые глаза отца и вымученно улыбнулась, — но есть дерево. Сейчас попробуем как в древние времена. — Достав деревянную досочку и обточенную ветку, она принялась добывать огонь. После посмотрев на свои покрытыми занозами и мозолями руки, она хмыкнула и достав ковшик, зачерпнула из бочки ледяную воду и помыла руки в нем, зовя отца. До водоема было очень долго идти, так что они экономили ее и силы. После орудуя ножом, девушка сняла шкуру с животного, она взвесила тушу — на весах пять кило, отчего та присвистнула от восторга, ведь если экономить, то мяса хватит на целый месяц и бульон из кота получится если не слишком насыщенный, то хотя бы согреет и утолит голод. Позади замельтешил старик, наблюдая за каждым изящным движением рук своей дочери, а после обратил внимание на мясо, проглотив густую слюну. Женщина отошла в сторону, вытаскивая металлические лотки, а тем временем лысый старик потянулся за куском и тут же себя одернул, матеря себя шёпотом — Дурак старый, куда свои культяпки тянешь? — Хрипло, будто бы рычание зверя. Он отошел от соблазна подальше, наблюдая больше за дочкой. Та уже поставила лотки. Кровь с кота она не смывала, решив что из нее выйдет идеальный наваристый бульон. Взвешивая кусочки, она остановилась на тридцати граммах — каждый день по тридцать грамм или же если повезёт, то растянуть эти тридцать грамм на каждые два дня. Срезая лапу и удаляя когти, она оставляла их просто так, коллекционируя. Поставив на огонь воду с кровью и дождавшись кипения, закинула кусочек мяса, дожидаясь когда тот сварится. Запах казался им самым прекрасным на свете, таким манящим, нежным и сладким, что оба чуть ли не разругались. Прошло несколько минут и кусок был готов, а достав его на тарелку, девушка взвесила его опять — двадцать восемь, потеря веса всегда раздражала, но всяко лучше, чем ничего. Достав из сумки чёрствый черный хлеб, она попросила достать отца из его куртки буханку, что тот и сделал. Нарезав привычные тридцать грамм и уложив на него мясо, они, едва сохраняя рассудок чтоб не проглотить его сразу же, осторожно укусили, тщательно пережевывая и впитывая в себя все, что было в этих несчастных граммах, запивая бульоном. Их не волновало, что где-то сейчас умирает семья того человека, что не смог принести хлеб домой им сейчас нужно было позаботиться о собственной шкуре. — Погреемся немного у костра да спать пойдем. — Женщина поглядела в окно, считая уже звезды на темном небе, желая поспать и сэкономить силы. Старик кивнул и отошел от холодильника в который положила дочь оставшийся их ужин. Понимая, что нужно держать себя в узде и не сожрать все как дикое животное, он запретил себе думать о еде до тех пор, пока дочь не поест первая. — Идем, пора. — Найдя старые куртки и прохудившиеся пальто, они легли на металлическую скрипящую кровать и укрывшись, быстро провалились беспокойный сон. Ворочаясь и желая проснуться, они видели каждый свой кошмар, а после настала непроглядная тьма, на которой с каждой секундой появлялись звезды, а те в свою очередь превращались в изысканные и даже простые блюда, отчего дочь с отцом исходили слюной. Но увы сну не суждено было долго держать их, так что проснувшись после укуса пончика, женщина встала посреди ночи и просто долгое время сидела не смыкая глаз на кровати, наблюдая то за звездами в окне, то за отцом. Час, два, три... За окном появлялся алый рассвет, будто своей кровью омывающий небо. — Пора на охоту. Пап, вставай, надо найти что поесть. — Тормошила она его за плечо — Ммх, а кошка? — Хриплый со сна голос отца немного убаюкивал, но надо идти. — Поедим и пойдём. — Она поднялась с кровати и подождала старика. — Будешь есть? — Погладил он ее по худому плечу и чуть сжав, поднялся тоже — Я не голодна. Боже мой, богиня, Будда, хоть кто-нибудь, благословите нас на удачу. — Ты веришь? — А как иначе? А, пап? — Она взглянула на него как на маленького ребенка, которому надо объяснить что да как, —без веры никак, хоть в себя, хоть в бога, даже в науку, — обняв его и вздыхая родной запах, она сдерживалась, чтоб не плакать. — Идём, нам пора