маковый цвет

вася приходит в уже присвоенной, ранее даниной футболке, свободно висящей на худых плечах и подолом щекотящей колени. в даниной спальне, несмотря на все еще какого-то хуя оставленную здесь церковную атрибутику, по-родному уютно, комфортно, тепло и вообще, воспоминательно. звездкин его квартиру любит и приходит с удовольствием, иногда шаманит над мебелью и обстановкой по-своему, но ему разрешают. ещё бы не разрешили. корнилов отвлекается от своего мобильного, когда вася подкрадывается по кровати сзади, горячими губами целуя кожу над артерией на шее, а руками проходится по плечам, ощущая легкую дрожь и чужие мурашки. у мальчика гормоны пляшут, помогите ему, пожалуйста. а что у дани в голове, – черти, ангелы, архангелы, серафимы или даже бог его ссаный, – пока неясно. вася клянется матушкой, что у него, как в фильмах, на плечах сидят демон и ангел. один говорит, что целовать парней это ок, а второй иконой его по лбу бьет. звездкин бы дал пятюню первому. носом он зарывается в грязные волосы на чужой макушке, тихо чмокает, сцепляя руки чужой груди в замок. ну тянет его так, что поделать. если между ними двоими нет метафорической красной шерстяной нитки, которая со временем укорачивается донельзя, тогда что это? глупое, но такое родное «да-ань» греет где-то внутри, между животом и рёбрами. этот же комок тепла плавно течёт к низу живота, когда вася называет хорошим и телится, жмётся к нему, касается губами серебристой макушки. даня хватает его ладонь, сжимает, поглаживает большим пальцем бледную кожу. в комнате прохладно, а они оба тёплые, даже горячие. корнилов позволяет целовать себя в шею и руками касаться плечей, ластится, жмётся. они вряд ли смогли бы выразить словами то, что сейчас говорят касаниями. он небрежно кидается необычным для современности обращением «душа моя», вроде в шутку, а вроде и всерьёз. звездкину подходит. по коридору взад-вперёд носится кот, и дане кажется, что мир ограничивается этой самой квартирой. тут все то, что ему дорого до боли щемящей в сердце. кот яростно забегает в спальню, снося еле прикрытую дверь и открывая ее нараспашку, а потом выбегает обратно, поднимая на уши весь дом. у васи эта картина вызывает легкий смешок и тихий мат, потому что скрипучую дверь приходится закрыть. приглушенный свет даниного светильника на тумбочке дополняет атмосферу, позволяет звездкину пройтись кошачьей походкой и плавно опуститься на колени корнилова, зажимая своими его бедра. вася расслабляется, когда его талию неуверенно обвивают теплые руки, а затем наклоняется и пару раз смазанно целует в шею, ладонь левой руки зарывая в светлых волосах. он не уверен, что даня ему «просто нравится», и что ему он – тоже. все это на каком-то более высоком уровне, который постигнуть при огромном желании ранее не удавалось. ему до дрожи по телу комфортно, когда его трогают за части тела, доступ к которым для остальных под запретом. комфортно, когда корнилов целует в ответ, не скупясь на что-то новое и неизведанное для него самого. звездкин заставляет его опереться спиной к стене, чтобы его глупые фантазии осуществились в лучшем виде. проводит лапкой от плеча по животу к бедрам, чуть царапает и параллельно с этим губами впивается в кожу под челюстью. этим действием повышает напряжение в телах у обоих, но старается не останавливаться. но приходится, когда даня уже в третий раз навязчиво переводит взгляд на полочки. вот ваш парень во время прелюдии на иконы отвлекался? васин — да. — вась, я не могу, — он тяжело, вкладывая в дыхание каждую тревожную мысль, выдыхает звездкину в губы, — они правда смотрят. не ржи только. меня с детства боженькой пугали, типа он все видит. и каждый твой грех знает. вась, — он с надеждой смотрит в глаза-маслины напротив, — давай их уберём? и корнилов действительно заставляет его подняться, встаёт, бережно переворачивает ликом к стенке каждую икону. вот, другое дело. они возвращаются к исходному положению. корнилов целует первым, как бы извиняясь за этот крохотный, но глупый инцидент, хоть и позволяет перехватить инициативу вследствие. по телу красными ожогами расцветает смешанное чувство. то ли стыд, то ли экстаз и счастье, для дани это практически одно и то же. сладость лобзает небо, заставляя снова и снова припадать к губам. он неуверенно сжимает ладонями бока, но, получив одобрение, мол, все правильно, смелеет и оглаживает, ведёт к бёдрам. вообще, было бы неплохо, если бы звездкин периодически декларировал: все идёт нормально, ты не лажаешь. но секс бы это убило к чертовой матери, конечно. голубые, практически мятные волосы, слегка влажные и от того ещё более привлекающие, нравятся корнилову до безумия. он в тысячный раз проводит по ним, пропускает меж пальцев, стараясь не сильно сжимать, не оттягивать, лишь нежно перебирать одну за другой. он хочет васю обнять, унести, съесть. смолоть в порошок и вынюхать весь. поэтому с таким распирающим восхищением смотрит на возлюбленного, забывая моргать. поэтому так бережно, но в то же время не собираясь убавлять напор, ведёт по бёдрам к коленкам и назад. «лучше человека люби, а не выдуманного мужика с картинок» бедра автоматически разводятся в стороны, когда крупные ладони поглаживают их с большим трепетом. звездкин взмахивает ими, притягиваясь поближе к туловищу дани и втискиваясь ближе. он бесстыдно проводит ладонью, подушечками пальцев по чужому паху, обхватывает бугор в руке, влажно целуя в уголок губ. в висках начинает пульсировать, а в ногах дрожать. и пути назад уже нет, кажется. зная, как тема соитий даню тревожит, вася целует его утешающе как можно чаще: в губы, лоб, нос, щеки, мурлыча напоследок и шепча что-то типа «все хорошо» и «расслабься». а когда мажет губами по уху, вообще ляпает это «я тебя люблю». и возбуждается сильнее. звездкин водит тремя пальцами снизу вверх по ткани даниных боксеров, наблюдает за этим с дрожащими губами, приоткрытыми и влажными от ранних действий. ох, щас бы ими... – позволишь? — позволит. поднимает чёрные глазища и смотрит в чужие, в таком свете даже не особо различающимися. данин взгляд, выражение лица и испарина на лбу выглядят так волшебно, что вася невольно закусывает губу. и он все таки залезает под белье, получая одобрительный вздох под ухом, заставляющий сделать ещё. пальцами обводит головку, влажноватую от небольшого количества смазки, что побуждает облизать губы и вздрогнуть от волны тепла по всему телу. вася любит до восторженного визга и помутнения рассудка. даня любит до беспамятства, слепоты и остальных побочек с пачек сигарет. но он почти уверен, что это взаимно. сам не знает, чем такое заслужил, но хочет верить, что заслужил. хочет — будет. звездкин оттягивает ткань чужих трусов пониже, аккуратно плюет на головку, придерживая за основание, а затем начинает совершать плавные движения по всей длине, то и дело прокручивая руку слева направо, указательным пальцем нажимая на уретру, неистово балдея от этого процесса. скорее, удовольствие приносит данное действо с определенным человеком. снова мурашки по коже. тот факт, что даня шепчет васино имя, будоражит до самого мозга костей, заставляет участить движения рукой, губами покрывать его горящую кожу быстрее и больше. у звездкина в груди распускаются маки, заполняют все своей едкой пыльцой, ароматом, от которых так сложно становится дышать. вася умело перебирает пальцами, обводит каждую венку на члене, мажет что-то влажное по головке, вырывая с чужих уст легкое шипение. – возьми, – шепчет, как в бреду, берет чужую руку, меняясь с ней местами. начинает даню курировать, помогая ему удовлетворять себя самостоятельно, наблюдая за тем, как новая порция красной краски разливается под его кожей, – господи, ты такой ахуенный, даня. звездкин сам начинает шипеть, слизывая с губ излишнюю влагу. желание прижаться ими к органу возрастает с каждой секундой, а мама говорила, что если хочется – значит надо. парень по-хозяйски отмахивает чужую ладонь, приземляется на живот и проводит языком от основания к головке, собирая им смазку, а затем вбирает головку полностью. данина ладонь опускается на макушку, звездкин закрывает глаза. что сейчас чувствует его недо-священник – непонятно. понятно лишь то, что после этого он долго будет бояться смотреть васе в глаза. ему нравится. горячая плоть греет язык звездкина, плавно продвигающийся ниже, когда он берет глубже, правой ладонью сжимает чужое бедро. вася машет головой, насаживается горлом почти до конца и резко встает, пошло собирая зубами с нижней губы слюну. – ты б себя видел, – поцелуй в шею, – краснее, чем маки в мае.