Однажды женаты

— Если бы ты был женщиной, я бы женился на тебе… — Если бы я был женщиной, ты бы сбежал через месяц, оставив меня с ребёнком под сердцем.

      Летние вечера — хорошее время для ночных прогулок. Дневная жара спадает, город готовится ко сну, что позволяет редким прохожим насладиться свежим ночным воздухом и пройтись по ранее оживлённому бульвару без опаски наступить на собачонку какой-нибудь модницы. Можно идти, погружаясь в свои мысли, никуда не спеша. В этом и есть главная прелесть: суета затихает с первыми фонарями, а к полуночи умолкает вовсе. Но Париж был лишён этого контраста дня и ночи. Ночная жизнь столицы сияла разноцветными огнями, а свежий воздух вытесняло душное марево, исходящее от праздных парижан. Всё это было чуждо Каддету, ценившему провинциальный порядок и ставившему сон выше романтики ночного бодрствования. Он понимал, что уже опоздал на поезд, но продолжал пробираться к расписанию через толпу. Где-то впереди маячила рыжая голова Гийома, которому, как всегда, было некуда спешить, и он вызвался проводить друга на станцию.       — Нет, финиш, следующий будет только утром, — сказал Гийом, когда Каддету наконец выбрался из людского потока. — Возись ты меньше со шнурками, может быть и успели бы к последнему поезду.       Это была неправда. Они опоздали на добрых полчаса, и винить тут некого: уж очень Жиль любит поговорить, а Каддету из вежливости слушает его, нервно поглядывая на опаздывающие часы.       Что теперь делать? Возвращаться к Дюпонам? Жиль ведь предлагал ему заночевать. Каддету отказался, понимая, что профессор уступит ему свою кровать, а сам пойдёт обретаться на собачьем месте. Ему просто совесть не позволит так поступить со стариком. Он уже отказался. К тому же, скорее всего, чета Дюпонов уже готовится ко сну, а мадам Дюпон даже не пытается скрыть, что не одобряет встреч сослуживцев своего мужа. Нет, Каддету не будет вваливаться к ним на ночь глядя. Дюпоны слишком замороченные, истинные парижане, полярное гостеприимство которых тяжело понять гостю с юга. Других знакомств в Париже у Каддету не было, как не было и запасного плана на случай опоздания на поезд; а ведь это уже не в первый раз. Он растерянно огляделся и сел на ближайшую лавочку.       — Что надумал?       Гийом больно ткнул его в плечо.       — Не хочу возвращаться под уничтожающий взгляд мадам Дюпон.       — Да, прекрасная женщина, ничего не скажешь. А делать-то что собираешься?       — У меня большой выбор? — Каддету переложил деньги во внутренний карман куртки. — Буду ночевать здесь.       Недалеко ошивалась стайка беспризорников; стоит быть начеку, если не хочешь проснуться с конфетным фантиком в кармане. К счастью, Каддету спал достаточно чутко — солдатские издержки.       Гийом рассмеялся.       — О-ой, какой же ты всё-таки дурак, Фабрис, — протянул Гийом, — не шути так, ты не настолько отчаянный.       Он резко смёл Каддету со скамейки и начал толкать его в сторону выхода.       — Сегодня ты будешь спать на перине, дружище, не будем же терять времени!       Каддету не особо понимал, куда его ведут, но сразу оговорился, что денег у него немного.       — Чудак, я не веду тебя в ночлежку, если ты об этом.       Выйдя на улицу, Гийом ухватил Каддету за рукав, увлекая за собой. Гийому было тяжело удержать в голове больше одного дела. Ему нужно было найти способ как добраться до своего дома, что стало бы невыполнимой задачей, если бы Каддету затерялся в толпе и Гийому пришлось искать уже его. Грубый метод, но лишал его лишней заботы. Народ, сошедший с последнего поезда, вышел с вокзала и разбежался в разные стороны, будто стайка тараканов. Без этой суеты стало намного просторнее, но обнажалась другая сторона вокзальной жизни: в виде ночующих, калек, цыганят с дай бог одним ботинком на три пары ног; и просто таких же опоздавших, как и сам Каддету. Действительно, любой вариант, пускай даже придуманный не самой светлой головой, будет в разы лучше ночи в этом злачном месте. На улице стояло последнее такси, обделённое вниманием поздних пассажиров. Гийом окликнул таксиста, курящего у своей машины.       — Такси, загород кобылка потянет?       — За девять франков повезёт хоть к чертям в Ад, мсье.       — Получишь сверху пятьдесят сантимов за такой настрой!       Гийом довольно потёр руки.       — Наша карета, Фабрис, вмещайся!       Каддету покорно сел в «машину победителей». Он понял, как сильно устал, стоило ему опуститься на мягкое сидение и хоть немного скрыться от света ярких фонарей. Он закрыл глаза, зная, что дорога будет длинной. Такси накренилось — это влез Гийом, плюхнувшись рядом с ним. Машина тронулась.       — А ну, не спать, — сказал Гийом так тихо, насколько было посильно ему, — я же сблефовал, у меня только три франка, пятьдесят сантимов и есть с собой.       — Идиот, зачем тогда согласился ехать? — ответил Каддету, не открывая глаз, — твои проблемы.       Он поднял засаленный воротник куртки, как бы отгородившись от Гийома.       — Фабри-и-ис… Свет очей моих, с каких пор ты руководишь нашим семейным бюджетом? — Гийом начал тормошить его.       Каддету понял, что поспать ему не дадут. Пошарив в кармане, он отсчитал шесть франков, которые Гийом тут же припрятал. Стоило ему снова свернуться в своём углу, Гийом продолжил:       — Знаешь, у нас ведь толком не было времени поговорить у профессора…       Ну, началось.       — Да, Жиль любит поговорить о своём, — буркнул Каддету.       Гийом потряс его за плечи.       — Ну же, как ты можешь спать в такое детское время? Похвастайся же мне своей жёнушкой!       — Ничего нового не узнаешь, ты видишь её так же часто, как и меня.       — Мы не виделись с тобой целых две недели, две недели, Фабрис, это так долго…       Что сказать, понятие о продолжительности времени у них отличалось. Для Каддету две недели были лишь небольшой передышкой от постоянных визитов, в которых Гийом не видел ничего проблематичного.       — Она ждёт ребёнка. Я бы хотел девочку, с девочками меньше проблем, — Каддету протёр заспанные глаза. — А она уверена, что будет мальчик.       — С чего бы так?       — Она ж его носит, ей виднее.       Гийом отвлёкся, чтобы указать таксисту направление.       — И вообще, ты так часто спрашиваешь меня о Здерне, не ты ли бил кулаком в грудь, обещая наконец-то остепениться?       Гийом был не из тех людей, которые спешат в мирное время. Порой Каддету думал о том, что это и к лучшему, что его друг не спешит жениться. Это было бы просто прихотью человека, который не может определиться, чем бы ещё занять себя. С другой стороны, Гийом проникал в его личную жизнь, не замечая свою неуместность. Гийом просто отмахивался, и в грош не ставя собственные планы. Сейчас он скажет то, завтра — другое, наверное, именно поэтому они всё ещё вместе. Каддету не хватает хаоса в своей жизни, а Гийому не хватает стабильности и благоразумия. Кто знает, каких бы глупостей натворил бы Гийом, не будь рядом голоса разума в лице Каддету. В некотором роде их тесная, лишённая всяких границ дружба была лишь следствием удачно сложившихся обстоятельств. Встретившись на Марне они оба и представить себе не могли, что в дальнейшем судьба вновь сведёт их. Прошло четыре долгих года войны, за которые их отношения приобрели ту самую загадочную связь, которая тесно сплетает друг с другом таких разных людей. Они так привыкли быть друг у друга, что это мешало новому человеку протиснуться между ними. Тем не менее, Каддету смог найти в себе силы отдать частичку своей безграничной влюблённости Здерне, а Гийом всё ещё медлил, не удовлетворяясь таким слабым вниманием к себе со стороны женщин.       — Да что уж, нет и нет, значит, не хочу жениться!       Гийом откинулся на спинку сидения. Он улыбался, думая, что сохраняет тем самым своё достоинство. В целом, его мало волновало, что Каддету о нём думает; очевидно же, что его друг расценил бы несоблюдение подобного обещания неудачей. Но такой уж он, Гийом — пустослов.       — Как знаешь. Ты сам лишил себя повода выпить хорошего вина.       — Нет ничего плохого в перебродившем соке, но я обязательно напьюсь на чужих свадьбах и чего-то более приличного. Как мило, что ты заботишься о моём желудке, Фабрис.       Его «Фабрис» всегда звучало как издёвка. Но было в этом обращении нечто сакральное, личное. Фабрис Жиньяк запомнился всем как Каддету из Беарна, стереотипный южанин, не более. Гийом, как услышал это прозвище, лишь рассмеялся и спросил: «Теперь тебя так зовут?»       Ему было дико называть Каддету иначе, как по родному имени. Возможно, исходя из специфической логики Гийома о чести и достоинстве, где-то в этом скромном перечне правил затесалось: «Не называй лучшего друга глупой кличкой». Возможно он смаковал созвучие букв этого имени, а может, просто хотел лишний раз съязвить или выклянчить что-то, гнусаво протягивая: «Фабри-и-ис». Этого Каддету так и не понял, но что-то каждый раз задевало его в этом обращении, которое ощущалось слишком откровенно, чтобы его слышали другие люди.       Каддету вздохнул в ответ и снова принялся дремать.       — Подъём! — его опять толкнули в бок. — Пока мы едем, ты успеешь отоспаться, потерпи ещё немного.       Каддету послушно открыл глаза, хотя разум его уже частично плавал среди сновидений. Он рано ложился спать; теперь его распорядок дня разлаживался с каждой минутой бодрствования. Снова что-то в его жизни сорвано по вине Гийома, который всегда был знатным трепалой. Гийом говорил. Много говорил, но Каддету уже не воспринимал, о чём именно. Его больше занимала убаюкивающая качка автомобиля из стороны в сторону. Пару раз они натыкались на кочки — машина покинула центр Парижа. Гомон вечного праздника остался где-то позади, уступив место крикам обитателей рабочих кварталов. Какая-то женщина выглянула из окна второго этажа, пригрозив гулякам на крыльце. Не дожидаясь, пока те уйдут, она вылила на пьяниц ведро воды. Послышалась ругань, но чем всё в итоге закончилось, Каддету не узнал. Такси проехало мимо, спеша к выезду из города.       Фонарей становилось всё меньше; постепенно единственным источником освещения пути остался только свет фар. Это ещё сильнее усыпляло Каддету, и он снова закрыл глаза. Гийом прильнул к нему, обнимая за плечо. Теперь их не было заметно из-за темноты, и Гийом сразу же ухватился за возможность дать себе волю.       — Отстань, — сказал Каддету, уже чувствуя прикосновение бороды Гийома на своей щеке.       — Пытаюсь пробудить тебя от вечного сна.       Он отстранился. В этот момент машина лихо подскочила на очередной кочке, что, впрочем, не особо взбодрило Каддету.       — Там сейчас будет развилка, езжай направо! — крикнул Гийом водителю.       Развилка? Они в десяти минутах от деревни. Каддету железно вознамерился не размыкать глаз, пока такси не затормозит, как бы его не тряс Гийом. На удивление, тот сконцентрировался на дороге, указывая шофёру, куда ехать дальше. Каддету наконец-то задремал, пускай и ненадолго.       — Вставай.       Каддету что-то промычал, всё ещё думая, что они едут.       — Вставай сейчас же, мы приехали.       Со вздохом, Каддету вылез из кабины, пошатываясь после тряски в дороге. По его ощущениям, время было к двум, а то и трём ночи. Утром стоит отправить телеграмму домой.       «Здерна будет волноваться»       Всё, о чём он сейчас думал, зациклилось на телеграмме для Здерны. Он всё ещё не размыкал глаз. Зачем, если и так ни зги не видно?       Таксист пересчитал деньги и уехал. Гийом снова положил руку на его плечо и повёл к дому.       — Ну же, не заставляй меня краснеть перед соседями, — усмехнулся он. — Ещё подумают, что веду пьяницу.       Скрипнула входная дверь. Каддету стянул башмаки и приоткрыл глаза, пытаясь сориентироваться, где кровать. Наспех сняв с себя одежду, он юркнул под одеяло.       — Эвоно как, — шепнул Гийом, — не многовато ли тебе места? Двигайся.       — Тебе тут места не хватит.       Тем не менее, Гийом уместился на край кровати.       — Ради тебя я не собираюсь жертвовать собственным комфортом, смещайся к стене.       Каддету лениво подвинулся, хотя не сказать, что это как-то изменило ситуацию. Когда возня закончилась, он приготовился к погружению в сон, несмотря на очевидное неудобство. В какой-то степени это даже стало привычным. Теснота, Гийом под боком, нет только вони от грязных ног — но это к лучшему. Каддету даже не смущало, что Гийом закинул на него руку. Это тоже было само собой разумеющейся вещью, когда они спали вдвоём.       — Ты спишь?       — Сплю.       — Значит, не спишь.       «Неужели целый вечер у Дюпонов и дорога ничуть не утомили его?» — подумал Каддету.       — Ну, раз ты не спишь, я могу сказать тебе, о чём думал недавно.       Гийом покрепче обхватил Каддету. Устроившись поудобнее, он продолжил:       — Люблю я тебя, хоть ты и зануда, — он поцеловал Каддету в ухо, — хоть ты и зануда, с тобой правда бывает весело.       — Польщён.       — Это ещё не всё. Оставайся таким же и в старости. Не хочу, чтобы ты стал более занудным и менее весёлым, иначе ты станешь просто невыносимым.       — Звучит как ужасный тост. Ты уже невыносимый; кто знает, каким ты будешь лет через двадцать?       — Через двадцать лет, возможно, меня и в живых-то не будет. Принимай то, что есть сейчас.       Повисло молчание. Но Гийому всё ещё было что сказать: поэтому он дёрнул Каддету, чтобы удостовериться, что тот ещё не уснул.       — Останься на денёк. Незачем так спешить домой…       — Дай мне поспать, наконец!       — Просто ответь, и я отстану.       — Нет.       — Тогда не отстану.       Отодвинуться Каддету не мог. К тому же, его уже крепко обхватили, и у него не было возможности отстраниться от болтовни, которую ему говорил Гийом, прижавшийся животом к его спине. И это не было каким-то успокаивающим шёпотом, который можно игнорировать и под который можно задремать.       — Всего денёчек, Фабрис…       — У меня много работы.       — Не так много, чтобы ты обязан был спешить. Иначе ты не приехал бы к профессору. Подождут твои комодные ножки, будь они неладны!       — Жена будет беспокоиться.       — Отправь ей телеграмму, что опоздаешь.       — Я не…       Каддету не хотел говорить, что не хочет остаться. Ему было просто привычно ставить обязанности выше собственных интересов, в которые так же входило и общение с Гийомом. Когда Гийом приезжал к нему, Каддету мог совмещать свою работу с интересами, хоть Здерна и не одобряла этого. Он любил их обоих и не хотел своими решениями кого-то из них обидеть. Впрочем, Гийома он действительно не видел две недели. Это словно нарушало некий мировой баланс, ведь он все выходные посвятил Здерне. Он должен приехать к ней, как чуткий и аккуратный супруг, давший обещание скоро вернуться. Но в праве ли он немного изменить своим принципам, когда речь идёт о лучшем друге?       Гийом потрепал его по голове:       — Упрямец.       — Я останусь, если завтра ты постелишь мне на полу.       — Фабри-и-ис, ты ранишь меня в самое сердце…       — И ещё: ты не будешь докапывать меня своим ночным трёпом.       — Это выше моих сил, пожалей, выбери что-то одно из этого!       — Утром подумаю.       Гийом, довольный таким ответом, утих. Каддету перед сном успел подумать о том, как встретит утро. Всё пройдёт по старому сценарию: Гийом как обычно разбудит его, помешивая в кружке какое-то мерзкое ореховое варево; они будут одеваться; стоит Каддету поправить узел платка Гийома, ему сразу же прилетит глупая шутка про педантичную жену, которая ни за что не выпустит своего мужа в свет в неопрятном виде; Гийом попытается обнять его, а на отказ ответит шуткой про залог крепкого брака. И ведь в этом будет доля смысла. Иногда им действительно кажется, что они давние супруги. Супруги, которые живут раздельно, но которые за четыре года совместной жизни научились доверять друг другу так, чтобы не ревновать и не беспокоиться по пустякам. Иногда они встречаются, считают седые волосы и, добавляя друг другу новых, снова разбегаются до следующей встречи. Им это нравится, и они, не раздумывая, готовы сказать, что действительно любят друг друга.