Непроизносимое

Ророноа Зоро Ророноа... Отзвуками имени его были кровавые росчерки на телах, пузыри лопнувших губ и вопли ужаса. За ним всюду шла Смерть и благосклонно собирала его жатву. Волосы так часто пропитывались кровью, что до сих пор пахнут едким металлом. Ему кричали в след: «Демон!», а он лишь криво усмехался и нёс головы павших. Сильный человек с сильной мечтой сильнейшей Женщины, зачеркнуто, девочки. Ророноа Зоро состоял из плохих идей и плохой выпивки. Удивительным фактом его карьеры Охотника было то, что, перепивая завсегдатаев баров, он получал большую часть выручки. Перекатывая на языке довольно неплохой виски, он получал больше информации о целях, чем если бы спрашивал напрямую. Намного позже, когда уже переваливало за три ночи, он выходил из душного, дымного бара на прохладный ночной воздух и поворачивал в другую сторону от дома его жертвы. Под утро он находил дом и убивал спящего пирата. Его не волновало, что кровью из разрезанной артерии окатило женщину, что она бьётся в истерике, подтягивая одеяло к груди, и у дверей навзрыд плачет ребенок, обнимая плюшевого зайца. Всё его не касалось. У него была цель, а как её достичь, и через что придётся перешагнуть — это уже дело десятое. Ророноа Зоро был груб, он не лез за словом в карман, говорил прямолинейно. И зачастую только бранью. После особенно удачной охоты, жонглируя бутылкой в руке, он отдыхал на ближайшем жилом острове. Из его рта лились исключительно слова, которыми можно было бы вогнать приличную даму в обморок, а портового грузчика в почтительный ступор. Зоро отдыхал, позволяя себе немного ослабить хватку и темп скачки за пиратами. Сегодня он праздновал ровно шестьсот шестьдесят шесть мёртвых паразитов разной степени мерзотности. Сегодня ему исполнялось восемнадцать лет. Ророноа Зоро был жесток. Ударами ботинок, подбитых на носке сталью, он методично уничтожал почки одной весьма неприятной личности. Наводчик, а это был он, жевал землю, закрывал руками голову. И молил дослушать его, ведь Зоро его не правильно понял, и он не сдавал его дозору. Ногам было всё равно: один точный удар и часть зубов посыпалось в горло, визги прекратились. Мечник не знал: сдох ли наводчик или отрубился. Перешагнув через тело, он растворился в мраке переулка. Его цель ещё была жива. Ророноа Зоро Ро ро ноа Зо ро имя звонко отскакивало от стен камеры. Она приходила к нему в кошмарах. Бледная, в светлой пижаме, и с вывернутой головой на сто восемьдесят градусов. Холодный пол темницы не помогал прийти в себя. В маленькое решётчатое окно под потолком проникал свет кроваво-красной луны, который яркими полосами задевал носки сапог мечника. Он сидел, зажмурив глаза и сжимая кулаки до белых полумесяцев на ладонях. Она стояла перед ним и нараспев произносила одно и тоже: Р о р о н о а З о р о Р о р о н о а З о р о Р о р о н о а З о р о И он кричал во сне. Бух, бух» — стакан глухо стучит по деревяшке. «Дзынь» — внутри о стенки бьются в истерике льдинки. В желтом тухлом свете ламп блестит огнем алкоголь, налитый ровно на три пальца, призывно манит, поглаживая свои бока. Качает янтарью волос и симбирцитом глаз, облизывает блестящие губы и волнуется, качается в хрупком хрустале, зовет, кричит о своем желании. Хочет опьянить, захватить в свой алкогольный плен, обнять, поглотить, опустить на дно, чтобы с безумием самого одичавшего от голода хищника разорвать на части, истерзать плоть и разум. Зоро нырял в этот омут, обнимал ее, терзал ее губы и не тонул. Он с наслаждением принимал этот яд и не чувствовал отравления. Потертая древесина стойки жадно впитывает капли жидкости, что выплеснулись от последнего удара стакана о поверхность. Одиноко жмутся льдинки, маленькие и одинокие, бликует на их гранях свет и они тают от грусти по напитку, а не от жара помещения. Мечник жестом просит повторить, разговаривать с кем-либо нет ни малейшего желания. Перед его руками опускается стакан, «дзинь-дзынь», — говорят льдинки, «Блядь», — думает Зоро. И одним махом выпивает напиток, жалобно хрустнул лед, а на стойку полетели купюры. Зоро достаточно на сегодня. Зоро пьет давно, много и часто, от такого количества алкоголя люди умирают, а он даже не морщится. Пить он начал через 5 лет после Её смерти, отмечая первое убийство. — Такому красивому мужчине нужна компания, — ему на плечо опустились тоненькие пальчики и сжали ткань футболки, царапая кожу сквозь ткань ноготками. От нее пахло карамелью и гвоздикой. Она наклонилась к нему ниже, волосы легкой волной упали с ее плеча. Она была роскошна, красива и очаровательна. Строгий брючный костюм с алой блузой смотрелся неуместно в этом месте, но так к месту на ней. Зоро полностью к ней повернулся, легко легко поцеловал ей руку: — Какой мужчина в здравом уме откажется от компании такой дамы, — и ухмыльнулся ей. Женщина засмеялась, приятный нежный тембр ее смеха делал ее еще очаровательней. Она потянула его за собой из бара. Мечник пошел за ней, успев кинуть монеты на стол. Они шли по ярким ночным улицам, мимо фестивальных лотков, мимо вспышек смеха и криков зазывал. Ноги привели их в довольно глухой переулок, где Она начала доставать из кармана ключи. Легко улыбаясь она вынула руку из кармана и прыгнула к нему пытаясь чем-то острым и тонким попасть Зоро по шее. Ему хватило секунды на то что бы отпрыгнуть и достать меч. Красотка перестала строить из себя приятную милую даму и угрожающе подбрасывала в руке тонкий стилет. — Ты быстр, — медовый голос звенел льдинками, Зоро втянул носом воздух, она пахла не карамелью и гвоздикой а терпким виски. Он молчал, зачем ему что-то отвечать мертвецу? ОНА всегда игнорировала его слова, когда приходила к нему ночью. Ему хватило трех шагов, царапины на щеке и одного взмаха, что бы расправится с ней, янтарные волосы растеклись по брусчатке, луна высвечивала все переливы мертвых волос. Зоро горестно сплюнул, и пошел обратно к бару. Она была красива, убийственна и холодна. У нее были все шансы, не будь он знаком с похожим ядом, который звал его из бокала. Шумели улицы, гуляли люди, яркими красками горел фестиваль, в далекой подворотне лежала янтарная женщина, а в бокале билась другая. Зоро махнул рукой и ему шустро плеснули в стакан. Он не любил убивать женщин, они все на вкус как виски, который он любит. «Дзинь, дзинь» — льдинки звонко вторили ее мертвому голосу. «Ро ро ноа Зо ро» - смеющийся голос вторил отзвуку льда. Ему тяжело давалось Её имя, с каждым годом он все глубже и глубже хоронил память о том что она когда-то была человеком. Существо которое приходило к нему и не могло быть человеком. Кошмаром, монстром, собственными страхами, но не человеком. Человек теплый, человек улыбается, у человека голова не вывернута, у человека не мертвые глаза. Она стояла около его головы, практически касалась пальцами ног его волос, склонив голову к плечу, пальчиками рук сжимала края ночнушки. «Зоро» Он не спал, он никогда не спал когда Она к нему приходила. «Мне холодно, Зоро» Она сидела на корточках, опустив голову к его лицу, волосы холодными паклями касались кожи. «Зоро» Она тягуче тянула гласные, касалась кончиками пальцев его губ. Он не шевелится, если игнорировать она разочарованно уйдет. Её руки потянулись к горлу. – Хей, Маримо, середина ночи, не хочешь выпить со мной контрафактика? - голос Санджи разрезал звенящую тишину, Она убрала руки от шеи. По-звериному втянула воздух. – Что? Твою мать, что за хуйня?! - кок на половину вылезший из люка ВИДЕЛ Её. Она издала горловой звук и отпрянула в тень шкафа и растворилась в ней. Зоро тяжело выдохнул. Кок отогнал Её и что более важно - он видел. Санджи сидел на полу гнезда и сжимал в объятьях бутылки. Зоро привстал на локтях. – Мне чертовски повезло что ты пришел. – Маримо если ты шутишь... – кок гневно посмотрел на мечника, – тебе стоит объяснить что это было. Зоро тихо подошёл к Санджи и забрал из его рук выпивку, разлив по бокалам, себе в гранёный - виски, в широкий на ножке - вино. Молча поставил бокал перед поваром и сел рядом. Сделал глоток, и тихо, на грани слышимости сказал: – Куина. Зоро осушил бокал, его душило изнутри. Её никогда прежде никто не видел. Теперь мертвая девочка не была плодом фантазии Зоро, не была его кошмаром, не сводила его с ума во снах и наяву. Она была настоящей. – Куина? Санджи на миг показалось, что он услышал лёгкий девичий смех. – Да, девушка, чью мечту я ношу, - Зоро поморщился, то, что приходило к нему уже не было Ею, лишь собственные искаженные кошмары. – Но она же умерла, - на Зоро смотрели два недоуменных голубых глаза, ярко бликующие в желтом, тусклом освещении комнаты. – Сделай вид, что не видел Её, забудь о том, что Она была здесь, - мечник не отрываясь смотрел на Вадо. Санджи молча разлил еще порцию алкоголя и больше не сказал ни слова про увиденное. Они тихо любили друг друга, нежно, чутко. Засыпая мечник не думал о Ней. Тени смеялись над Зоро. Зоро втаптывал в грязь очередную шваль у бара, выдыхая, на каждом ударе ботинка, легкое облачко пара, которое резво растворялось в вечернем воздухе. Прислонившись к дверному отступу Санджи задумчиво крутил в пальцах не заженную сигарету, с каждым проворотом из нее сыпался табак на мокрый снег. Человек в ногах у мечника глухо стонал, уже не в силах просить о помощи, Зоро не останавливался, пока от рук информатора не осталось ничего кроме кровавой каши с торчащими обломками костей. Они так ничего и не узнали от него, а Нами срочно требовалась информация для ее темных делишек, Санджи даже не был удивлен, что Зоро является карающей рукой навигатора, никто кроме него не мог так искушенно пытать человека, или даже не вспотев превратить его в кровавую кашу. Санни Го тихо дрейфовал в ночи, Санджи полуночничал, уничтожая на камбузе запас малиновых печений , не отрывая взгляда от книги по оккультизму, корешок которой остро царапал его пальцы. Робин рядом с ним сидела обложившись более древними, иссохшими фолиантами, пар от кофе полосками поднимался под самый потолок. Санджи не мог не забеспокоиться насчет Неё, Зоро просил не называть Ее имени, и пришел однажды теплым майским вечером под мандариновые кусты, на корме, к Робин, задумчиво читающей увесистую книгу про давно умершие цивилизации. Она сразу же назвала Санджи несколько предпосылок и они теперь вдвоем проверяли информацию темными ночами. Робин не показала этого Санджи, но она испугалась, испугалась Той, что приходит к Зоро по ночам. Они заснули под утро, прямо за столом, предположений было много, информации было мало. Мечник ничего не рассказывал Санджи по этому поводу. Позади мирно спящих людей стояла девочка в белом платье, ее неестественно повернутая шея переодически поворачивала голову с входа на камбуз к спящим. Она тихо засмеялась и растворилась. Ро ро ноа Зоро Ро ро ноа Зоро Ро ро ноа Зоро Он сидел на корме, спрятавшись в тени деревьев, сомкнув веки так сильно как мог. «Назови меня, Зо ро», его щеку холодили пальцы. «Позови меня, Зо ро», ладонь уперлась в его грудь напротив сердца. «Мне так холодно, Зо ро», пальцы надавили, прокалывая кожу и впиваясь в мышцу. Он сдержал шипение, всеми силами сосредоточившись на поддержании ровного дыхания. Ро ро ноа Зо ро Как мантру пела Она. Ро ро ноа Зоро Змеиным шипением произносила Она. Зоро услышал легкие шаги, и пальцы в груди исчезли. -Мечник-сан?, - Робин положила руку ему на плечо, - я услышала голос. Зоро судорожно выдохнул: – Мне нужно к Чопперу. Она стояла в общей спальне, напротив кровати Зоро, блеклый лунный свет очерчивал только кончики пальцев босых ног, ладони сжимали край пижамной кофты. Зоро не успел зажмурится. Он смотрел на Неё. Ро ро ноа Зо ро Она поставила колено правой ноги на край кровати, оперлась ладонями на матрас и поползла к нему. Ро ро ноа Зо ро Слова вываливались из ее искаженного рта. Зоро не мигая смотрел на Её лицо, вплотную прижатое к его собственному. Она прикоснулась к свежей повязке на груди, он вздрогнул. – Куина. И он кричал наяву.