Новое начало

      У знаменитого дома № 10 по Даунинг-стрит собралась целая толпа репортёров и просто зевак-туристов, в ожидании того момента, когда фактически уже бывший премьер-министр выйдет за порог, чтобы проститься с народом и уступить резиденцию, а равно и свой пост, следующему лидеру.       Джим Хэкер отвернулся от окна и окинул взором кабинет — никогда ещё он не выглядел так пусто. Обычно на всех горизонтальных поверхностях лежали горы папок, газетные статьи, забитые документами красные кейсы. Сейчас на столе остались лишь фужеры, из которых только что пили шампанское он, пара политических советников да несколько секретарей. Джим произнёс небольшую прощальную речь, сэр Хамфри предложил тост в его честь, все вежливо — и вроде бы вполне искренне — благодарили друг друга за прекрасную работу в течение прошедших пяти лет премьерского срока. Джима тронуло это тёплое прощание. Затем его оставили одного, чтобы он мог спокойно собраться с мыслями перед выходом к прессе. Но сосредоточиться не получалось, внимание скакало с одного на другое.       Хэкер снова посмотрел на волнующуюся толпу под окнами: интересно, встретят ли его аплодисментами, заслуживает ли он их?.. Бросив взгляд на часы, он глубоко вздохнул и решительно направился к двери, ведущей в личный секретариат.       Бернард Вули тут же выскочил из-за своего рабочего стола:       — Пре… Мистер Хэкер, — моментально поправил себя он, — ваш выход к прессе запланирован через тридцать пять минут.       — Спасибо, Берни, — ответил Джим, — Хамфри вернулся в офис Кабмина?       — Хотите, чтобы я его вызвал? — Бернард потянулся к телефону.       — Нет, я сам заскочу к нему ненадолго.       Он двинулся дальше по коридору, повернул направо и поднялся по винтовой лестнице к знакомой зелёной двери, которую однажды приказал запереть, сменив замки, чтобы не дать сэру Хамфри вторгаться в «Десятку» без приглашения. Один из их редких пламенных конфликтов. Стоило Хэкеру миновать премьерские владения и ступить на территорию, принадлежащую Уайтхоллу, как несколько приветливых чиновниц попытались завязать с ним беседу — но у Джима не оставалось времени на их любезности, он спешил. Отделавшись торопливым рукопожатием и парой сентиментальных фраз, он наконец предстал перед миссис Уайлдмор — секретаршей у дверей кабинета сэра Хамфри Эплби.       — Мистер Хэкер, — она знала, что больше у него не может быть здесь никаких дел, но не подала виду, — я сообщу сэру Хамфри, что вы пришли.       — Не утруждайтесь, милая леди, я сообщу о себе сам, — он на цыпочках шмыгнул в приоткрытую дверь, бесшумно закрывая её за собой.       В кабинете царил полумрак. Сэр Хамфри Эплби стоял возле наполовину зашторенного окна и, так же как Джим Хэкер несколькими минутами ранее в своём кабинете, украдкой разглядывал собравшихся внизу, возле знаменитой двери в Номер Десять, людей. Он то ли не слышал шагов экс-премьера за спиной, то ли решил, что это из секретариата принесли очередные бумаги. Так или иначе, прежде чем сэр Хамфри обернулся, Хэкер успел подойти к нему достаточно близко.       — Премьер-министр?.. — удивлённо произнёс сэр Хамфри. Он явно не ждал встретить Хэкера нос к носу в собственном кабинете.       — Отличный у вас отсюда открывается вид на «Десятку», — заметил Джим. — Собрались наблюдать мой отъезд, Хампи?       Сэр Хамфри уязвлённо поморщился — так его могли называть лишь университетские однокашники — Арнольд, Джамбо, Фрэнк… Джиму — то есть мистеру Хэкеру, конечно — посчастливилось услышать это прозвище из оксфордских времён где-то спустя три недели после получения министерского портфеля, и с тех пор он не упускал случая время от времени поддеть его. Непослушный и непокорный. Так до конца и не приручённый. А может, на самом деле и нельзя никого приручить — только приручиться?.. Сэр Хамфри вздохнул: приступы элегического настроения случались у него чаще, чем следовало бы.       — И я уже не премьер-министр, — продолжал тем временем Хэкер, кажется, не заметив задумчивый взгляд сэра Хамфри, — теперь-то вы сможете называть меня по имени?       Хамфри склонил голову набок, словно взвешивая «за» и «против».       — Зачем вы здесь, мистер Хэкер?       Ясно. Он, с его страстью к формальностям, неисправим. Или же дело в том, что чиновникам попросту нравится давать отпор политикам даже в подобных тривиальных вопросах, не имеющих отношения к государственным тайнам.       — Я зашёл попрощаться, — чистосердечно признался Хэкер, — наедине.       — Я полагал, мы с вами распрощались, — сэр Хамфри демонстративно бросил взгляд на часы, — около пятнадцати минут назад.       — Но это было так официально! — запальчиво возразил Хэкер.       — Нет, это было неофициальное прощание. Точнее, официально неофициальное… Полуофициальное! Как заверил меня сэр Арнольд, предыдущие премьер-министры оставались подобными проводами совершенно удовлетворены. По крайней мере, до вас, насколько мне известно, никто претензий не подавал.       Честно говоря, Джим не поверил практически ни единому слову, из того, что сказал тогда в его кабинете перед их подчинёнными сэр Хамфри. Вся эта болтология насчёт того, как Британии будет не хватать его мудрого политического руководства и смелости. Джим к настоящему моменту узнал Хамфри достаточно хорошо, чтобы не принимать его бессовестную лесть и сахарные комплименты за чистую монету. Разумеется, при этом они, чего греха таить, всё равно тешили его тщеславие и согревали сердце.       — Вот именно, — воскликнул Хэкер, — из года в год вы, государственные секретари, оттарабаниваете нам, политикам, одни и те же вконец затёртые клише! Я-то надеялся, вы придумаете новые — для меня.       Хэкер походил на ребёнка, недовольного подарком и слишком простодушного, чтобы суметь скрыть своё разочарование. К тому же к концу премьерского срока ему давно полагалось уяснить, что определения «новое» и «оригинальное» среди чиновничества отнюдь не считаются положительными.       — Новые и оригинальные клише? Будь здесь Бернард, он, пожалуй, сказал бы, что это оксюморон, — усмехнулся сэр Хамфри.       — Вот и хорошо, что его здесь нет.       — А вы знали, господин экс-премьер-министр, что оксюморон по сути сам является не чем иным как оксюмороном? Ведь он состоит из двух греческих слов, чьи значения переводятся как «умная глупость».       Хэкер не позволил уклониться от темы:       — Отставить софистику, Хамфри, — перебил он (по обыкновению не к месту ввернув термин).       На лице сэра Хамфри почти что явно читалось неудовольствие. Он сделал шажок назад, чтобы восстановить подобающее расстояние между собой и бывшим премьером. Хэкеру не без грусти подумалось, что теперь, когда он больше не является для Хамфри «политическим господином и повелителем» (пользуясь его же словами), скорее всего, тот больше не видит смысла в их близости, которую сам когда-то и инициировал — предложив как сугубо утилитарное дополнение к их тесному профессиональному сотрудничеству.       Джим Хэкер был менее наивен, чем в начале своей политической карьеры, когда впервые столкнулся с бюрократами государственной службы, с блистательным — и на первый взгляд безупречным — сэром Хамфри Эплби, ставшим для него воплощением системы. Теперь-то Джим прекрасно понимал, что для Хамфри всегда свойственно думать одно, говорить другое, скрывать ото всех и вся информацию, уходить от прямых ответов, всячески отговаривать министра (а потом и премьер-министра), как мать увещевает неразумного ребёнка, от политических новшеств, а в крайних случаях не гнушаться прибегать к угрозе раскрытия — и раскрытию! — чувствительной правительственной информации прессе, лишь бы добиться своего.       С другой стороны, сэр Хамфри читал Джима Хэкера, с его простотой, прямым и упрямым характером, как открытую книгу и, должно признать, относился к своему «господину» не без теплоты, хотя и с известной долей иронии и снисходительности, иногда почти не утруждаясь скрывать их (что, в свою очередь, Джима чаще забавляло, чем выводило из себя).       Нередко изворотливость сэра Хамфри ввергала Хэкера в ступор, и вряд ли без поддержки Бернарда и советов Дороти он смог бы эффективно противостоять своему иногда верному, чаще непостоянному секретарю. Впрочем, к концу партийной карьеры Джим Хэкер научился видеть некоторые из уловок сэра Хамфри насквозь, что позволяло брать верх в борьбе за возможность проводить собственную политику — время от времени.       — Вы неисправимы, — заключил Хэкер после паузы, которую Хамфри и не подумал нарушить, — и всё же я буду скучать по нашим постоянным спорам… и соглашениям. А вы, Хамфри, будете?       — Мистер Хэкер?.. — сэр Хамфри с искренним, казалось бы, недоумением смотрел Джиму в глаза, будто пытаясь догадаться, что у того на уме.       Бесполезно, так как Хэкер и сам не до конца понимал, что хочет услышать. Что из череды политиков, с которыми сэру Хамфри доводилось работать за три декады в сердце правительства, он, Джеймс «Джим» Хэкер, был самым лучшим? По крайней мере, не худшим?.. Любимчиком — хотя бы одним из?       — Хамфри... Неужели вам нечего сказать мне?       — Я н-не совсем понимаю, — Хамфри пришёл в полное замешательство. «Политики! Кто знает, какими нелепостями, какими опилками и мечтаниями забиты их головы».       Джим с грустью мысленно отметил, что вот так налету перейти от сложившейся между ними практики недомолвок и плетения интриг к нормальному человеческому общению довольно трудно. Вот так взять и правдиво заявить, чего жаждешь больше всего на свете, кого не хочешь терять... И следом выслушивать поздравления с лучшим розыгрышем десятилетия или что-нибудь в этом духе, с Хамфри станется.       Но сэр Хамфри, с маленькой сочувствующей улыбкой выслушав его, произнёс:       — Скоро ваш выход к журналистам.       И больше ничего.       Джиму Хэкеру опять вспомнилось, что через несколько часов после того, как он уедет, в резиденцию прибудет новый премьер… Сэр Хамфри первым встретит его за дверью «Десятки».       Хэкер живо представил, как Хамфри рассыпается в любезностях перед новым «господином», убаюкивая его бдительность своими обходительными кошачьими манерами, одновременно прикидывая, как получше приручить его... а если заметит определённую склонность, не исключено, что и в постель с ним запросто отправится, подсказала ревность.       В первые же часы нового ПМ ждёт пугающий брифинг о военных угрозах, террористической безопасности, ядерной кнопке… Он помнил, как сам был подавлен страшным грузом ответственности первое время. Так, почти сразу, эйфория от победы на выборах уступает место реальности — горам секретных бумаг, лавине важных встреч, многочисленным интервью и поездкам за рубеж, ежедневным препирательствам с высшими чиновниками и теневым кабинетом, противостоянию инерции госслужбы и бесчисленному количеству утечек и скандалов, наносящих урон партийному имиджу. Но, несмотря на многочисленные трудности, Джим Хэкер слегка завидовал новому премьеру, которому лишь предстояло избавиться от иллюзий и изнутри в деталях узреть, как именно устроен «Роллс-Ройс» британской демократии.       И ведь чтобы остаться на второй срок не хватило чуть-чуть!.. Продул с минимальным разрывом. Наверное, стоило более бездумно раздавать предвыборные обещания. Хэкер вздохнул — в который раз за суматошное утро.       — Что ж, Хамфри, мне и в самом деле пора вас покинуть. Вот так у нас с вами всё и закончится, значит.       Ресницы сэра Хамфри дрогнули — но и только. Сдержанность и осторожность среди чиновничества государственной службы считались главной добродетелью. Если у секретаря Кабмина и было чем поделиться со своим бывшим премьером, для него привычнее — безопаснее — молчать.       Джим Хэкер понял, что переупрямить сэра Хамфри невозможно, никакими уговорами его не пронять.       — Вы и сейчас не собираетесь ничего делать, пока я вас к стенке не прижму?       Хамфри бросил на Джима строгий взгляд, но тот не стал дожидаться отповеди и шагнул в его личное пространство. Сэр Хамфри тут же приопустил ресницы, лишь бы не встретиться с Хэкером взглядом — тот стоял слишком близко, одной ладонью опираясь на стену совсем рядом.       — Хочу, чтобы вы назвали меня по имени, Хамфри, — посерьёзнев, попросил Джим, положив вторую руку Хамфри на плечо и мягко притягивая к себе ближе. — Пожалуйста. Хотя бы раз.       Сэр Хамфри встревожено посмотрел за плечо экс-премьера на дверь, опасаясь, что подчинённые — Уайлдмор или Вули — могут застать их в двусмысленной ситуации.       — Что за глупости, — сухо возразил сэр Хамфри, но его голос всё же дрогнул от эмоций.       Джим разглядывал взволнованное — но не возмущённое — лицо сэра Хамфри. Вот таким его и запомнить...       — Вы не поторопитесь? У меня осталось мало времени, — ладонь Хэкера соскользнула с плеча Хамфри ниже по его лопаткам.       Сэр Хамфри оторвал взгляд от двери:       — Ну хорошо,— Уголок губ Хамфри дёрнулся: — Джеймс, — с некоторым колебанием произнёс он имя. — Достаточно? — Упёрся ладонью в грудь Хэкера, решив, что пора всё же заканчивать.       — Не вполне, — честно признался Джим, — но будем справедливы — после всех этих лет, что вы обращались ко мне не иначе как «министр» и «премьер-министр» — это необычайно стремительный прогресс. Вы отлично справились, Хампи, — ласково добавил Хэкер.       Судя по тому, как Хамфри вспыхнул и отвёл глаза, он воспринял его похвалу как насмешку.       Хамфри быстро опустил подбородок, чтобы Хэкер не видел его смятения, ну а Хэкер засмотрелся на то, как красиво свет из окна серебрит его чуть вьющиеся волосы. Недолго думая он положил ладонь на затылок Хамфри, с нежностью взъерошив коротко подстриженные пряди.       Хамфри вскинул голову:       — Джим…       От звука своего имени (и от выпитого ранее шампанского), Хэкер на некоторое время перестал утруждаться мыслями о последствиях своих действий, изложил-таки романтические далеко идущие планы насчёт далеко не самой романтической персоны, которую он продолжал держать в объятиях в ту самую минуту. На обычно бледных скулах персоны пламенно цвёл румянец, но ждать ли положительной резолюции, Хэкер не знал.       Он поцеловал Хамфри в висок, двинулся наискосок к его уху (ресницы Хамфри щекотно чиркнули по его щеке) и попросил ещё:       — Скажите, что будете немного скучать по мне.       Он почувствовал, как Хамфри затаил дыхание, прежде чем ответить:       — Я и подумать не мог, не представлял, что это так важно для вас.       — На вес золота! — подтвердил Хэкер. «Как можно было годами пропускать мимо ушей не такие уж тонкие мои намёки, не представляю. Сам он оксюморон: умный, но глупый». — Вы только сейчас поняли?       — Но с чего вы решили, что мы бы прекратили видеться и кхм... встречаться, когда вы официально перестанете быть ПМ?       Хэкер навострил уши:       — А мы бы не прекратили?       — Разумеется, это неофициальная беседа, которой никогда не было… — вполголоса произнёс сэр Хамфри, — официальные бумаги не подписаны, но ведутся некоторые предварительные переговоры…       — Хамфри, — умоляюще протянул Джим.       А сэр Хамфри, как обычно, упивался тем, что в который раз ему известно что-то, чего пока не знает Хэкер.       — Поговаривают, за многочисленные заслуги перед нацией и безукоризненную службу на благо страны и короны...       — Да?       — Вы в ближайшем будущем за выдающиеся заслуги перед государством будете удостоены титула пожизненного пэра в ранге барона и получите право заседать в Палате лордов, — торжественно закончил фразу сэр Хамфри.       — Что ж, очень приятно, когда тебе воздаётся по заслугам, — незамедлительно растаял Хэкер. Плечи его сами собой расправились, в осанке появилось нечто аристократическое.       — Насколько я слышал, раньше вы сравнивали Палату общин с царством животных, а Палату лордов с царством растений, — улыбнулся Хамфри.       Вообще-то, Хэкер помнил, что формулировал это несколько грубее: сравнивая нижнюю и верхние палаты парламента, соответственно, с зоопарком и овощной теплицей, но суть сэр Хамфри передал верно.       — Если вы согласитесь принять эту, без сомнения, заслуженную награду, мы будем по-прежнему довольно часто видеться в Вестминстере, и поменяется между нами не так уж и много, барон Хэкер, — опять мелькнула эта его излюбленная неуловимая усмешка.       Надо сказать, что будущий пэр не успел пока продумать далеко идущие профессиональные планы помимо романтических: были туманные идеи о том, чтобы вернуться в журналистику, а также написать книгу о работе в правительстве.       — Конечно, я думал, когда выйду в отставку, уединюсь в какой-нибудь живописной глуши и завершу работу над первым томом политических мемуаров...       — Ага, — мгновенно согласился Хамфри, понимая, куда клонит Хэкер.       — Но я не могу отказаться от возможности послужить моей стране, теперь в Палате лордов. Долг превыше всего!       — Великолепно сказано! — подхватил сэр Хамфри, — А кроме того, я уверен, что ваш опыт будет неоценим не только в парламенте… Вообще-то, у меня (в смысле, у будущего ПМ, который одобряет списки назначений) есть — то есть скоро появятся — несколько комитетов на примете. А позже долг вас, вполне вероятно, призовёт в Брюссель. Года через три, скажем. Экс-секретари Кабинета министров на почётных должностях там тоже встречаются, кстати.       Всё складывалось донельзя удачно (а он-то пару часов назад считал себя без пяти минут безработным)! Конечно, списки кандидатов утверждает ПМ, но если секретарь Кабмина решил протащить кого-то к лордам, чтобы продолжать вить с ним любовное гнёздышко и крутить всяческие романтические шуры-муры на самом высоком уровне... Интересно, давно ли он это задумал или сымпровизировал? Неважно: главное — Хамфри наконец принимает его чувства всерьёз, верно?       — Хамфри, — неуверенно начал Джим.       — мм? — отозвался тот, нежась в его тёплых объятиях, как саламандра на солнце.       — И это… это правда? Что между нами ничего не изменится? Ты хочешь со мной видеться и всё такое? — с надеждой спросил он.       — Да, мой лорд, — с максимальной искренностью заверил его Хамфри, — более того, теперь, когда вы не премьер великой нации, а частное лицо, видеться нам с вами куда безопаснее, следовательно, проводить личное время в обществе друг друга мы сможем куда чаще, обещаю тебе...       В дверь постучали, но открывать её не торопились. Лишь после того, как сэр Хамфри отозвался, отойдя от Джима в сторону на приличное расстояние, в кабинет нерешительно заглянул Бернард и обратился к счастливому экс-премьеру:       — Мистер Хэкер, пора.       Весь их обратный путь в «Десятку» Джим не переставал широко улыбаться. Никто на всей Даунинг-стрит ещё не видел, чтобы премьерский пост покидали с такой радостной физиономией. Обычно заученная актёрская улыбка появлялась на лице только на пороге знаменитой двери, за мгновение до того, как выйти под вспышки фотокамер. Но Джим Хэкер весь сиял, как если бы, проиграв выборы, выиграл в чём-то другом, гораздо для себя более важном.       Ерунда какая-то.       Вскоре до Бернарда Вули дошло, почему. Новоиспечённый ПМ едва успел немного акклиматизироваться и подписать несколько первых назначений и распоряжений. И стало ясно, что кое-какой сэр не хочет терять ценные (читай «приручённые») кадры. Опять же, свой человек, натренированный прислушиваться к разумным (то есть вашим) советам, в Палате лордов может пригодиться.       Откровенно говоря, особой целесообразности в вознесении Хэкера в лорды Бернард не видел, но сэр Хамфри, очевидно, считал иначе, по какой-то одному ему ведомой, не очевидной Бернарду причине... А что, по-своему даже трогательно.