Валентин Юрьевич Лебедев сидел на кухне, медленно попивал горячий чай, периодически бросал взгляд в сторону окна и грустно вздыхал. Настроение было не ахти, и длилось это далеко не один день. С тех пор как его дочь Юля уехала учиться в Питер, Лебедев как-то заскучал, и в последнее время всё чаще чувствовал себя одиноко. Иногда бывало такое, что ему совсем не хотелось после службы возвращаться в квартиру. Он просто не знал, что ему там делать… А когда выдавались выходные, то вообще была беда: пойти было особо некуда, друзей у Лебедева было немного, да и те были заняты своими делами, и он не решался их беспокоить. С обычными домашними делами и заботами Валентин справлялся достаточно быстро, а одинокие прогулки надолго его не увлекали. В общем, жизнь в последнее время не приносила никаких радостей, и Лебедев часто просто сидел вот так и грустил, думая о том, что можно было бы изменить, чтобы внести хоть какое-то разнообразие. Правда пока никаких идей в голову не приходило. За не самыми позитивными размышлениями мужчина и не заметил, как допил чай. Но только он собирался подойти к стоящему на плите чайнику, чтобы налить себе ещё, как раздался звонок в дверь.
Валентин никого не ждал, тем более, в столь позднее время, и поначалу он думал дверь не открывать, мало ли кто там ходит, но звонок повторился. В этот раз он звонил не переставая, как будто кто-то упорно жал на кнопку. И, не выдержав, Лебедев отправился в прихожую, чтобы узнать, кто там такой настойчивый. Стоит признать, когда он открыл дверь и увидел того, кто так упрямо хотел попасть к нему в гости, мужчина был удивлён: на пороге квартиры стоял друг его дочери Артём Ткачёв, и, судя по явному запаху перегара и тому, что парня покачивало, он был не хило так пьян. Интересно, почему он в таком состоянии оказался около дверей его квартиры? С тех самых пор, как Юля уехала, Ткачёв к ним заходить перестал. Лебедев видел его только во дворе, да и то издалека. И тут вдруг он решил зайти в гости, с чего бы это? Но задать вопросы Артёму Лебедев не успел, поскольку тот заговорил первым.
— О, Валентин Юрич, добрый денёчек! А я тут шёл мимо вашего дома, дай, думаю, зайду в гости, а то мы с вами так давно не виделись. Я по вам соскучился!
— Добрый вечер, Артём. Да, мы с тобой действительно давно не виделись, и, признаюсь, твой столь поздний визит стал для меня неожиданностью. И не могу сказать, что приятной. Извини, но я не очень люблю, когда гости приходят без предупреждения, да ещё и в таком состоянии…
— Извините, а чё с моим состоянием не так? — снова покачнувшись сказал Ткачёв. — Как по мне — так всё нормально.
— Ну, если считать нормальным состоянием то, что от тебя за версту разит алкоголем, и то, что тебя качает из стороны в сторону как болванчика, то тогда да, с тобой всё в порядке, — ухмыльнулся Лебедев.
— Ну, лады, признаю, выпил немного с пацанами в гаражах. Всего-то три бутылки пива и пару стаканчиков водки. Ну да, возможно, я малость пьян, но, между прочим, в этом моём состоянии виноваты вы, Валентин Юрич!
— Да неужели? И что же я такого сделал?
— Да вы мне просто покоя не даёте, — ответил Ткачёв. — Снитесь чуть ли не каждую ночь, ох, что вы со мной в этих снах творите… Я потом весь в холодном поту просыпаюсь и со стояком в штанах…
— Артём, что ты такое несёшь? — возмутился Валентин. — Что за ерунда?!
— Для вас, быть может, и ерунда, а я уже задолбался на ваш светлый образ из моих фантазий в ванной дрочить… А мне так хотелось бы, чтобы вы наяву сотворили со мной то же самое, что творите во снах. Трахнули в каких угодно местах и позах, чтобы у меня потом неделю задница болела…
— Господи, Артём… Я просто в шоке… Я даже не знаю, что на это всё сказать…
— Зато я знаю! Вообще, мне всегда было, что вам сказать, вот только я боялся. Но сейчас не боюсь и скажу, точнее, признаюсь… Я вас люблю, Валентин Юрич!
Таких признаний Валентин услышать не ожидал, тем более от Ткачёва. Он даже как-то растерялся и замер, не зная, что делать, а Артём вдруг, ни с того ни с сего резко побледнел, схватился за стену, согнулся, и его вырвало прямо на недавно купленный Лебедевым коврик, который лежал около порога. Некоторое время он ещё постоял вот так, пытаясь прийти в себя, а потом, придерживаясь за стену, смог выпрямиться и бросил в сторону мужчины виноватый взгляд.
— Валентин Юрич, вы не злитесь только, я не специально… Мне просто вдруг резко хреново стало… Да, если честно, и сейчас не особо хорошо… Но я обязательно всё уберу…
Артём сейчас действительно выглядел неважно, хотя оно и немудрено, столько алкоголя между собой смешать. И вот что Лебедеву с ним делать? По-хорошему, стоило бы вызвать такси и отправить Ткачёва домой. Но что-то Валентину подсказывало, что в таком состоянии он нормально до дома не доедет, и бросать его, такого непутёвого, на произвол судьбы совесть ему не позволит — так что, видимо, придётся впустить его в квартиру, попробовать привести его в более-менее нормальное состояние и оставить до утра. Пока он думал, что с Артёмом делать, тот, кажется, всерьёз решил заняться уборкой того, что наворотил и, за неимением тряпки, видимо, решил всё вытереть рукавом своего свитера. Благо, Лебедев успел вовремя его остановить.
— Так, Артём, не нужно ничего убирать, ты сейчас совсем не в состоянии для этого, — сказал Лебедев. — Я сам тут разберусь, а ты пока проходи в гостиную, присядь на диван и смотри не сверни куда-нибудь не туда, двигайся чётко прямо. Я скоро приду.
Ткачёв кивнул, послушно зашёл в квартиру, скинул на пороге свои кеды и, пошатываясь, пошёл в сторону гостиной, а Лебедев, бросив на него недовольный взгляд, тяжело вздохнул и принялся за уборку. Понятно, что коврик гораздо проще выбросить, чем отмывать. С этим он справился быстро. Вытереть намоченной в воде шваброй остатки беспорядка тоже дело нехитрое. Закончив, Валентин закрыл дверь квартиры, отнёс всё в ванную и, заглянув на минутку на кухню, поспешил к своему незваному гостю. Артём сидел на диване в гостиной с самым несчастным видом, держась рукой за голову, недовольно морщась и чуть слышно ругаясь. Хотя тот сам был виноват таком своём состоянии, мужчине всё равно было его жалко. Лебедев бросил на парня сочувствующий взгляд и, подойдя ближе, аккуратно поставил на столик поднос с водой и таблетками, который принёс из кухни. Налив воду из бутылки и растворив в ней пару таблеток, он протянул стакан Артёму.
— Вот, выпей — это хорошее лекарство. После него должно стать полегче, да и утром будешь чувствовать себя значительно бодрее.
— Ох, Валентин Юрич, какой вы добрый, из ваших рук даже яд выпить не страшно… Вы вообще такой офигенный мужик! Я прямо не могу выразить словами, насколько же вы мне нравитесь.
— Ну раз не можешь выразить, то и не надо, — сказал Лебедев. — Давай лучше лекарство пей.
Артём послушно кивнул, забрал у него стакан, выпил залпом его содержимое и, недовольно поморщившись, поставил его на столик.
— Ох горько-то как… У вас случайно чего-нибудь сладенького нет, а то аж рот жжёт…
Лебедев недовольно покачал головой. Ишь, жжёт ему! Как водку с пивом смешивать, так не жгло ничего, а лекарство ему, понимаешь ли, очень горькое. Так и хотелось Ткачёва пожурить, но тот смотрел на него с таким жалостливым выражением, что Валентин сдержался и послушно отправился на кухню, вскоре вернувшись с несколькими кусочками шоколада. Артём благодарно кивнул и, засунув в рот сразу все, принялся активно жевать. Судя по появившемуся на его лице блаженству, горько больше не было. Ну вот и хорошо, одной проблемой меньше. Теперь, пожалуй, раз уж Артём остаётся у него ночевать, нужно приготовить для него спальное место. Лебедев подходит к стоящему в углу шкафу, открывает правую дверцу достаёт небольшую подушку и плед, подходит к Ткачёву и протягивает всё это ему.
— Вот тебе подушка, вот одеяло, спать будешь на диване, — сказал Лебедев.
— А почему на диване? — с чем-то похожим на обиду в голосе, спросил Артём. — Мне бы хотелось на кровати, вместе с вами под бочком, так ведь гораздо теплее и удобнее.
— Уж извини, но мне не нравится, когда со мной рядом лежит тот, от кого сильно разит алкоголем. А если серьёзно, то хватит уже ерунду нести, давай лучше устраивайся и ложись, тебе нужно отдохнуть и как следует выспаться.
Артём недовольно надулся и обиженно засопел, но всё же положил подушку в изголовье дивана, лёг на него и накрылся одеялом. Продолжая зло сопеть, он отвернулся от Лебедева. Ну право, как ребёнок себя ведёт… Валентин некоторое время посидел, понаблюдал за парнем и, вроде бы, через время тот заснул и, немного подумав, Лебедев погасил в комнате свет. Стараясь ступать как можно тише, он пошёл в свою спальню. Переодевшись в ночную одежду, он расстелил постель и лёг на прохладные простыни. Что-то подсказывало Лебедеву, что уснуть будет не так просто, и дело даже не в том, что у него в квартире находится посторонний человек, а в блуждающих в голове мыслях, связанных с этим парнем. Валентину было очень непросто это осознать, но он понимал, что Артём ему нравится, при том, не просто как человек, а в романтическом смысле этого слова. Поначалу, он всячески пытался это отрицать и на все лады ругал себя за подобные чувства. Ведь негоже это, взрослый мужчина, у которого пятый десяток на носу, вдруг влюбился в молодого двадцатипятилетнего парня, у которого вся жизнь впереди, совсем с ума сошёл! Чтобы не бередить глупые по мнению полковника чувства, когда непутёвый приятель дочери к ним заходил, он либо старался с ним не встречаться и уходил в другую комнату, либо разговаривал с ним довольно отстранённо, хотя в сердце каждый раз что-то вздрагивало, стоило только Ткачёву бросить на него взгляд или улыбнуться.
Лебедев надеялся, что после того, как Юля уедет, все эти чувства его отпустят. Ведь Артёму больше не к кому будет сюда ходить, а значит Валентин не будет его больше видеть и он надеялся, что постепенно влюблённость отступит. Поначалу ему казалось, что так и происходит, но вот Ткачёв взял пришёл и своими пьяными признаниями в любви ему всё испортил, снова душу разбередил, а ведь Лебедеву казалось, что его уже отпустило, но выходит так, что он себя обманывал и никуда чувства к Ткачёву не делись и он как и тогда не знал, что со всем этим делать… Да, если послушать Артёма, то у него тоже, мол, есть к нему чувства, но ведь все эти слова были несерьёзными, так пьяный бред, о котором парень, скорее всего, утром забудет — так что, и думать тут не о чём… Но он, всё же, почему-то думал… Промелькнула в голове шальная мысль о том, а что могло бы быть, если бы и правда у Артёма были к нему ответные чувства… Валентин недовольно вздохнул и покачал головой, повернулся на другой бок, закрыл глаза и пытался заснуть, стараясь таким образом прогнать навязчивые мысли, и вроде бы постепенно у него начало получаться. И через несколько минут Валентин-таки добивается своего и проваливаясь в сон.
***
Неожиданно посреди ночи Валентин просыпается, как будто его кто-то толкает, и он резко открывает глаза. Некоторое время он лежит, пытается привести дыхание в норму, а потом решает повернуться на другой бок и попробовать снова уснуть, но когда он пробует это сделать, Лебедев понимает, что внизу в ногах ему что-то мешает, как будто на них что-то лежит и когда он приподнимается, чтобы посмотреть, что там такое, он видит, что на его ногах лежат другие ноги, и когда он смотрит чуть в сторону, то видит их обладателя, а именно Артёма Ткачёва. Тот, как так и надо, спал на второй половине кровати, при том, лежал он очень близко к мужчине, как и хотел, под бочком. Поначалу Валентин думал его разбудить, но Артём так сладко спал и так мило чему-то улыбался во сне, что он как-то не решился и, в итоге, тяжело вздохнув Лебедев снова лёг на место. Поначалу он думал, что снова уснуть не сможет, но как ни странно, сон начал одолевать мужчину довольно быстро. Находясь в полудрёме, он почувствовал как Ткачёв во сне придвинулся к нему ещё ближе, обнимая его руками за талию, но сопротивляться этому мужчина не стал и вскоре, согретый объятиями парня, он заснул.
***
На следующее утро Лебедев проснулся первым. Некоторое время он ещё полежал разрешил себе ещё хоть немного насладиться теплом лежавшего рядом Ткачёва. Но, в конце концов, всё же, приходится вставать и стараться делать всё как можно тише, чтобы не разбудить сладко спящего Артёма, идти в душ, а потом на кухню, чтобы приготовить для них завтрак. И вот как раз, когда он заканчивает раскладывать по тарелкам присыпанную укропом яичницу и наливает в стаканы горячее кофе, в комнату, громко шлёпая босыми ногами, заходит Ткачёв. Видно, он ещё не совсем проснулся и выглядит немного помято и сонно, да ещё периодически зевает, потирает глаза и чем-то он сейчас напоминает растрёпанного воробушка, так и хочется подойти, приласкать и нежно в щёку поцеловать, но нужно себя сдерживать. Тот, тем временем, замечает мужчину, и в его взгляде появляется что-то виноватое и он как будто даже как-то смущается, но Лебедев делает вид, будто ничего не замечает, и заговаривает.
— Доброе утро, Артём! Надеюсь, ты хорошо выспался. Как себя чувствуешь, головушка не болит?
— Нет, ничего не болит, слабость только немного есть и пить очень хочется, а так ощущение будто и не пил вовсе вчера. Обычно мне гораздо хреновее после таких попоек бывает, а сегодня ничё так, более-менее бодрячком.
— Отлично, значит то лекарство, что я тебе вчера дал, подействовало, — кивнул Валентин. — А чтобы окончательна лучше стало, вон на столе в стакане огуречный рассол стоит, выпей и садись за стол, я нам на завтрак яичницу с помидорами и укропом пожарил. Должно быть вкусно!
Ткачёв кивает, послушно подходит к столу, берёт стакан с рассолом, с большим удовольствием его выпивает и садится на указанное Лебедевым место. Парень берёт вилку и принимается с большим аппетитом есть яичницу, а вот у Валентина аппетита почему-то совершенно нет: он просто ковыряется ложкой в своей тарелке и, в конце концов, отодвигает её от себя. Артём бросает на него взгляд, некоторое время молчит, но потом всё же не выдерживает.
— Валентин Юрич, это вы из-за меня такой, да? Из-за того, что я к вам вчера бухой вдрызг пришёл и наговорил всякого…
— Да, наговорил ты действительно всякого… В любви мне признавался, говорил какой я офигенный мужик — это надо же такое придумать!
— А, если честно, и не придумывал ничего, — Артём виновато опустил голову вниз. — Я правду говорил, я действительно считаю вас офигенным мужиком и вы и правда мне нравитесь, Валентин Юрич, давно уже…
— Что?! — ошарашенно произнёс Валентин.
— Да, я давно в вас влюблён, только я это скрывал, понимал, что вы плохо отреагируете на такую новость… Только вот чем больше времени проходило, тем больше я от этого мучился. В конце концов, настолько меня эти чувства дурацкие задолбали, что я в итоге это решение и принял…
— Что ещё за решение? Что-то я ничего не понимаю…
— Я решил вам во всём признаться, — ответил Ткачёв. — Конечно, понимал, что ничем хорошим это не закончится, но всё равно решил всё рассказать. Только для храбрости немножко выпил, но вышло так, что я малость перебрал… И получилось, что получилось… Вы уж простите меня, Валентин Юрич, что всё так вышло… Если хотите, можете мне даже хорошенько врезать…
— Интересно и с чего это я вдруг должен тебя бить? — приподнял бровь Лебедев.
— Ну как же, вам ведь наверняка не нравится то, что я в вас влюблён… Я вообще, если честно, удивлён, что вы ещё вчера меня после таких признаний за дверь не выставили…
— Ну, во-первых, выставить тебя в таком состоянии за дверь мне бы не позволила совесть, а что касается твоих чувств… Понимаешь ли, проблема в том, что кажется, я испытываю к тебе тоже самое…
— Что?! То есть я типа тоже вам нравлюсь? — в голосе Ткачёва появилось что-то похожее на надежду. — Но почему вы считаете это проблемой?
— А потому, что это неправильно, — вздохнул Валентин. — И дело даже не столько в том, что мы оба мужчины… Просто ты ведь молодой парень, тебе всего двадцать пять, вся жизнь впереди — и вот что ты будешь со мной делать? Со сварливым мужчиной на пятом десятке лет, с непростым характером… Тебе не такой человек нужен.
— Извините, Валентин Юрич, но я сам буду решать кто мне нужен, а кто нет! Раз уж за всё это время мои чувства никуда не делись, значит — это серьёзно и я осознанно сделал свой выбор в пользу вас. А вы, прежде чем говорить, что что-то там неправильно и ничего не получится, лучше бы хоть попробовали… Вот лично мне кажется, что если вы себя отпустите, то у нас с вами всё может быть очень даже хорошо, во всяком случае, ведь с нас не убудет, если попробовать.
Артём говорил очень уверенно и Валентин невольно задумался о его словах. Правда вот принять какое-то решение мужчине всё равно было непросто и, видимо, Ткачёву надоело ждать его ответ и он решил его немного к решению подтолкнуть. Он быстро встал со своего места, подошёл к мужчине и, недолго думая, его поцеловал, да с каким напором и страстью… Давно так Валентина не целовали и как же было от этого поцелуя сладко и хорошо, как очень давно не было… Голос разума ещё пытался твердить, что нужно Ткачёва оттолкнуть и прогнать, нечего портить ему молодую жизнь. Но, впервые за очень долгое время Валентин решил больше его не слушать и ответил на поцелуй парня, а тот только этому и рад был. Довольно ему в губы застонал, ещё ближе прижался, руками его за шею обнял. И, как ни странно, то, что сейчас между ними происходило, казалось таким правильным и пожалуй ради того, чтобы Лебедев наконец смог это понять, стоило отпустить себя и свои предрассудки.
