Слепой художник

«Мне не обязательно видеть, чтобы почувствовать твою любовь».

      Кисть ловко гуляет по холсту, оставляя после себя резкие и неаккуратные мазки. Комната полностью погружена в тишину, не нагружающую, а наоборот, полностью расслабляющую сердце и душу. За окном зеленеет каждый листочек. Пришла ранняя весна, полностью прогоняя зиму.       Юнги уверен, что за окном расцветает картина получше, чем он сам может нарисовать. По лицу приятно бегают солнечные зайчики, согревая бледную кожу. Сквозь приоткрытые ставни доносится приятное пение птиц. Все кричит о том, чтобы художник скорее закончил картину.       Но не получается. Все валится из рук, а каждое движение кистью будто напоминает ему о его бездарности.       — Юнги, выставка через месяц, — Намджун стоит за его спиной, снова наваливаясь всей своей тяжелой аурой на друга. Они знакомы больше пятнадцати лет. Этот путь Намджун и Юнги начали вместе. Ким всегда был опорой для художника, а сейчас является его агентом. Строгим, почти невозмутимым и до скрежета зубов раздражающим.       — Я не могу заставить себя нарисовать что-то, если мне изначально не нравится даже задумка, — Мин откладывает кисти и проходит мимо друга, едва не цепляя его плечом. Он так сильно устал.       — Нам нужна картина, которая украсит центр, Юнги. Мы спланировали выставку за год до нее, — Намджун по пятам следует за художником, до сих пор не находя в себе сил принять состояние Мина. — Я сделал все специально, чтобы у тебя было больше времени. Сейчас этого времени у нас нет, — Ким устал. Действительно устал бороться со своим другом и почти умолять того рисовать. Хотя бы пытаться сделать пару мазков и призвать свое вдохновение.       — Я не могу себя заставить. Ты прекрасно это знаешь, Намджун. И от того, что ты каждый день будешь выносить мне мозг, ничего не изменится, — Юнги останавливается перед входом в спальню и опускает плечи.       Он не может сказать своему другу, что человек, который вдохновлял его и был для него музой, перестал приходить. Просто исчез, не давая возможности снова себя почувствовать.       Возможно, будь у Юнги возможность видеть — все было бы по-другому. Но жизнь не дала ему такого шанса. Художник слеп с рождения. Ему не суждено увидеть всю красоту ранней весны и почувствовать эйфорию от любви с первого взгляда. Он в принципе боится любить. Поэтому сам заперся в отдаленной части леса, в домике у пруда, где никто не сможет добраться до его души.       Только полностью погружаясь в сон и пропадая из реального мира, он может получить то, чего больше всего желает. Почувствовать солнечные лучи, болезненно прожигающие сетчатку, и зажмуриться. Поскольку только в этом мире он может видеть. И музу свою он встретил тоже во сне. Сначала появился его голос. Звонкий голос, что напевал какую-то детскую песню, прогуливаясь по тропинке в парке. После появился силуэт. Аккуратный и такой мягкий. Будто что-то плюшевое. А после появилось лицо. Каждая черта ярко отпечаталась в памяти, чтобы потом иметь возможность вылиться в картину.       Говорят, что во сне наши души покидают тело и могут встретиться с другими. Юнги свято верит, что на планете есть такой человек. К которому не обязательно сбегать из реального мира. Человек, который и сам способен стать для Юнги реальным миром.       А пока он оставляет Намджуна за дверью, закрываясь в спальне. Ему срочно нужно увидеть музу. Иначе весь мир, который Юнги так стремительно и долго выстраивал, рухнет. А все потому, что этот парень перестал приходить. В последний раз он махнул рукой, улыбнулся и ушел. Сколько бы Мин ни кричал и не просил остановиться — ничего не срабатывало. Незнакомец ушел, даже не назвав своего имени. С того самого момента Юнги не может рисовать.       «До встречи…»       Мин действительно поверил, что они встретятся. Поэтому каждый раз, перед тем как заснуть, про себя загадывал желание: услышать этот голос еще хотя бы раз. Но ничего не происходит. Это злит, но еще больше расстраивает.       Как глупо… Он не может рисовать, потому что выдуманный мальчишка перестал приходить к нему во сне. Это даже звучит как бред сумасшедшего. Юнги сам выдумал себе мир, заменяя им реальность. Во сне он был счастлив. Он мог видеть, мог любить и не бояться, что его слепота отпугнет кого-то. Там его тоже любили. Не раз повторяя и утверждая, что все это реальность. Просто немного другая, отличающаяся от привычной.       Юнги действительно сошел с ума.       Он встает с постели и спускается вниз, чтобы взять на кухне воды. И только через время слышит какое-то копошение и тихий бубнеж.       — Намджун, это ты? — незнакомец вылезает из холодильника, ударяясь головой, потому что пугается присутствия еще одного человека.       — Простите, я новый доставщик. Меня не предупредили о том, что вы дома, — тараторит без остановки, сам себе удивляясь. — Я почти закончил и скоро ухожу.       А Юнги так и замирает, не находя в себе сил и слова произнести. Так вот что значила та фраза.       До встречи… В реальности.       Прямо сейчас в его холодильнике копошится человек из его сна. Муза, главное вдохновение и повод держаться на плаву все это время. Он снова пришел в момент, когда Юнги в нем больше всего нуждался.       Мин медленно сдвигается с места и приближается.       — Как тебя зовут? — голос отчего-то севший. Возможно, Юнги так сильно звал своего незнакомца во сне, что охрип.       — Что, простите? — доставщик мнется на месте. С интересом рассматривая мужчину, что медленными шагами на него надвигается. Белоснежные волосы, как хлопья снега, притягивают, завлекают. Небольшой рост и худощавая фигура создают сказочный образ. Хосоку он напоминает эльфа. Но больше всего внимание привлекают глаза. Серый цвет, напоминающий пепел, блестит в солнечных лучах. Сил отвести взгляд абсолютно нет.       И что с ним такое? Почему под ребрами так тесно и жарко? Будто он видел этого человека множество раз, а потом потерял, чтобы через время обрести снова. Только более настоящего и такого правильного?       — Как тебя зовут?       — Хосок, — а в горле собирается ком. Какое-то волшебство и никак иначе. — Я собирался уходить, — Чон суетится, взглядом пытаясь найти хоть что-нибудь, за что он сможет зацепиться. Но безуспешно.       — Я ждал тебя, — Юнги подходит вплотную и протягивает руку, касаясь чужого лица. Все до безумия неправильно. Слепой мужчина лапает лицо нового доставщика, а тот, вместо того чтобы оттолкнуть, подставляется под прикосновения. Глупость? Да. Но она ощущается до безобразия правильной. Сладкой патокой растекается по всему телу, оставляя после себя приятное наваждение. — Это действительно ты. Поверить не могу, — Юнги улыбается самой кошачьей улыбкой, оголяя зубы и морщась, а сердце Хосока пропускает удар. Как же он красив.       — Мы встречались раньше? — голос Чона в тишине звучит громче, чем нужно.       — Однажды во сне, — Юнги тихо хихикает, поражаясь собственной игривости.       — Как в спящей красавице?       — Кажется, да, — и вдруг до сознания Мина доходит, что именно он сейчас делает и с кем. — Простите меня, боже, — Юнги отшатывается назад, полностью теряясь в пространстве. Он ощупывает все вокруг, пытаясь поскорее уйти.       Хосок все это время пытается прийти в себя. А после земля под его ногами дает трещину, потому что эльф с белоснежными волосами падает, зацепившись ногой за стул. Он ударяется коленями и тихо шипит себе под нос, не переставая проклинать свою неуклюжесть.       — Вам больно? Это нужно обработать, — голос Хосока звучит совсем близко, отчего Юнги даже немного вздрагивает.       — Не нужно, я справлюсь сам.       — Позвольте помочь. В этом нет ничего плохого, — Чон поднимает своего эльфа с пола, а на сердце почему-то разливается безграничная теплота.       Хосок замечает в чужом поведении растерянность и некую уязвимость. Будто у него над эльфом есть какая-то власть, о которой он даже не подозревает. А после до него доходит… Ужасная несправедливость, до скрежета зубов раздражающая правда. Его лесной эльф не может видеть. Поэтому он трогал и прикасался, будто по памяти пытался опознать.       — А вы не скажете своего имени?       Хосока слепота нисколько не пугает. Наоборот, будит внутри какого-то зверька, желающего помочь и защитить. Не из жалости абсолютно. А ради того, чтобы эльфу никогда больше не было больно. Хочется все углы в этом доме обмотать чем-то мягким, хочется убрать стулья подальше, хочется носить эльфа на руках.       — Мин Юнги.       — Тот самый?       — Вы меня знаете?       — Конечно! Вы художник. Я люблю каждую вашу работу, — Хосок с восторгом и трепетом вспоминает, как впервые наткнулся на новость о выставке неизвестного художника. Не то чтобы он когда-то интересовался искусством, но именно туда его тянуло.       Первое, что там бросилось ему в глаза — разнообразие. Разнообразие цветов на картинах, которое мелькало со всех сторон, перетягивая внимание от одного полотна к другому. Разнообразие образов, скрытых в деталях и настолько близких Хосоку. А после того, как Чон узнал, что художник слеп, все открывается совершенно с другой стороны. Юнги смог так четко передать каждое из чувств и эмоций Хосока в своих полотнах, как не смог бы никто.       Но больше всего внимание Чона на выставке привлекла «Первая встреча». Чисто белое полотно, покрытое золотистыми узорами. Без деталей и четких линий. Будто по снегу прыгают солнечные зайчики. Все аккуратно, словно художник боялся переборщить с цветом и утратить равновесие. Но вышло так до безумия похоже на то, что почувствовал Хосок, когда увидел эльфа.       — Я рад, что тебе нравятся мои полотна, — Юнги шипит от боли, когда Хосок касается ваткой раны на его колене. — Могу показать, где создается моя мазня.       — Правда? — Хосок полон энтузиазма. Его всегда интриговало закулисье. Узнать, что происходит с художником в момент, когда он делает первый мазок. Кончики пальцев покалывает от нетерпения. Если бы у него был хвост, то Хосок прямо сейчас начал бы им вилять.       — Следуй за мной, — Юнги выходит вперед, немного прихрамывая. Чон немного дергается, но сразу осознает, что это неправильно. Эльф живет в своем сказочном домике слишком долго и будет глупо предлагать ему помощь.       — Сильно болит? — Хосок следует за своим кумиром, морщась из-за каждого шага, будто ощущая всю боль на себе. — Может, в больницу?       — Нет, со мной все в порядке. Просто ушиб, — меньше всего Юнги хотел, чтобы его начали жалеть. — Проходи, — Мин толкает дверь, пропуская в нее главного гостя своей жизни.       Хосок тихо охает от удивления. Огромные панорамные окна, за которыми красуется темный лес. Местами он даже пугает, но эльфу очень подходит. В голове Чона сразу мелькает фантазия о том, как белоснежная макушка теряется среди деревьев. А лес принимает его… В этом Хосок тоже почему-то уверен.       Чон измеряет шагами комнату, удивляясь способности художника ориентироваться здесь.       — Расскажешь немного, как именно проходит процесс, пока я осматриваюсь? — хочется слушать голос Юнги дольше, но он будто не позволяет. Прячется и закрывается от гостя.       — Я даже не знаю, что рассказать, — Мин прислушивается, чтобы слышать чем именно заинтересовывается Хосок. — Мне кажется, я даже не помню моменты, когда рисую, — Юнги взъерошивает белоснежные волосы. — Я чувствую их. Свои картины, — открывается осторожно, потому что боится быть отвергнутым. — Они сами говорят мне, где сделать какой мазок. А я никогда не перечу, всегда иду у них на поводу, — Юнги только сейчас замечает, что больше не слышит Хосока. А Чон стоит почти вплотную, изучая красивое лицо. Хочет прикоснуться, почувствовать кожу эльфа.       — Я в восторге, — Мин дергается, услышав голос так близко. Отшагивает назад, едва не падая. — Прости, я напугал тебя?       — Нет, все в порядке. Я не ожидал, что ты подойдешь так близко.       — Прости. Мне, наверное, пора. Я и так сильно нарушил твой покой, — Чон отступает на пару шагов назад. Его самого напугала собственная реакция.       Просто с момента, когда Хосок впервые увидел эльфа — он поверил в сказку.       — Постой, — Юнги слышит только, как мимо него проносится ураган. А Хосок не останавливается. Он напуган собственной реакцией на эльфа и желанием прикоснуться, которым абсолютно не может управлять.       Мин пытается нагнать гостя, но у него это абсолютно не получается. Он слышит щелчок входной двери, а после громкий раскат грома, оповещающий о приближение грозы.       — Сейчас пойдет дождь и ты застрянешь на дороге, — голос Юнги дрожит. Почему-то кажется, что если он сейчас отпустит Хосока, то в этот раз навсегда. Чон останавливается, не понимая, чего он испугался больше. Дрожащего голоса эльфа или грозы, за которой обязательно последует ливень. — Опасно выезжать в такую погоду, — Мин медленными шагами приближается к Хосоку. — Пережди здесь, а после уедешь. Ты можешь побыть со мной, пока я буду рисовать, — предлагает то, на что раньше никогда бы в своей жизни не осмелился. Ему нельзя отпустить Хосока. Только не сейчас.       — Только если ты позволишь приготовить нам кофе, — Чон захлопывает дверь, принимая поражение. Главное иметь силу сдержать себя и не натворить глупостей.       — Я не пью кофе.       — А что пьешь?       — Какао, — сглатывает вязкую слюну. — С зефирками.       — Какао с зефирками?       — Да. Ты имеешь что-то против какао с зефирками? — художник морщит нос, будто угрожая за одно неправильное слово покусать.       — Нет. Этот напиток очень подходит тебе, — Хосок проходит на кухню, принимаясь за готовку. Он знает, где находятся какие продукты, потому что сам расставил их по полкам. — Ты можешь начинать рисовать, а я присоединюсь, как только закончу здесь.       И Юнги действительно уходит. Показывает, что доверяет и принимает любое решение Хосока. Ему просто гордость не позволит снова умолять остаться. Поэтому теперь решение полностью за Чоном. Художник усаживается поудобнее и ждет, прислушиваясь к каждому шороху, будто боится остаться один. Впервые за всю свою жизнь боится остаться один.       Хосок ловко орудует на чужой кухне, почти не создавая лишнего шума. Только чайник громко шипит на печи, добавляя атмосфере за окном особого лоска. В доме приятно тепло, поэтому куртка так и остается лежать на диване в гостиной. Хосок набирается смелости и осматривает дом, приятный интерьер полностью подходит Юнги. Чон даже тихо хмыкает удивляясь тому, насколько сильно совпадает энергетика эльфа с его убежищем. Хосока мысль эта посетила почти сразу, как только он добрался до этого места. Дом действительно выглядит, как убежище для эльфа, или другого сказочного персонажа.       На стенах мелькают редкие фотографии Юнги с мужчиной. И почти везде художник улыбается. Очень красиво и тепло. Под сердцем сразу скребется зверь, поселяя в сознании тысячи вопросов. Кто это? И почему здесь фотографии только с ним? Хосок тихо фыркает и возвращается на кухню, чтобы отвлечься от этих глупых мыслей. Он берет две чашки и направляется в комнату, в которой все это время, почти не дыша, тревожится и беспокоится Юнги. Его сердце пару раз точно почти остановилось, когда он переставал слышать копошение Хосока. Но когда чувствует приятный аромат какао, то сразу расслабляется.       — Я добавил побольше зефира, чтобы помочь тебе вдохновиться, — Чон останавливается рядом и заглядывает на холст, который абсолютно пустует. — Ты не начал?       — Нет, я ждал тебя, — Юнги делает глоток обжигающего какао и берет в руки кисть.       — Не буду тебе мешать, — Чон отходит немного вперед, останавливаясь перед панорамными окнами. По ним медленно стекают капли дождя.       Юнги тихо пыхтит и фырчит себе под нос, поскольку мысли не собираются в кучу. Если бы он мог видеть и детально рассмотреть Хосока, то каждая картина включала бы в себя его образ. Он знает, что Чон красив. Но абсолютно не чувствует, что прямо сейчас Хосок пожирает его взглядом. В нем не находится силы, чтобы оторваться и перестать смотреть.       Погрузившись каждый в свои мысли, они не замечают, как за окном темнеет, а дождь только усиливается. Юнги так и не набирается смелости сделать первый мазок на последнем холсте для выставки.       — Не получается? — Хосок снова оказывается слишком близко. Стоит прямо за спиной и тяжело дышит в белоснежную макушку.       — Нет. Ничего в голову не приходит.       — Нарисуй чувства. У тебя это получается лучше всего, — кончики пальцев Чона подрагивают.       — Не думаю, что чувствую сейчас какие-либо эмоции, — Юнги сглатывает вязкий ком, перекрывающий кислород.       — Я могу тебе помочь. Только пообещай, что не будешь бояться, — голос Чона понижается, вызывая табун мурашек. — Я не причиню тебе вреда и ни в коем случае не сделаю что-либо без твоего согласия. Позволишь прикоснуться?       Хосок взял Юнги за руку и медленно подвел к пропасти, а теперь шепчет на ухо, предлагая прыгнуть в эту бездну вместе.       — Хорошо.       Юнги принимает поражение и сдается. Сколько можно бояться и сомневаться? С него достаточно.       Он чувствует, как его руки касается чужая.       — Пойдем, — Хосок помогает подняться и просит следовать за ним.       Он останавливается у окна, по которому еще сильнее ударяют капли дождя, разворачивая Юнги спиной.       — Я не перейду границу, но сейчас кое-что сделаю, — Чон тянет полы огромной футболки наверх, открывая своему взору худощавое и красивое тело. Он удивляется, когда не чувствует никакого сопротивления.       А Юнги горит. Медленно погибает от каждого прикосновения и действия. По телу мгновенно пробегают мурашки, когда кожи касается сквозняк. А после Хосок толкает его назад, заставляя спиной упереться в ледяное стекло.       — Холодно, — Мин тихо шипит и пытается отстраниться, а после чувствует, как с другой стороны к нему прижимается теплое тело Хосока. Этот контраст сводит с ума, заставляя ноги подкашиваться.       — Ты должен довериться мне, Юнги. Я покажу тебе чувства, которые ты сможешь написать, — шепчет на ухо, не убирая руку с тонкой талии. — Сейчас я отстранюсь, но ты не должен двигаться. Доверься мне.       — Угу, — Мин закусывает губу, не в силах сдерживать все свои эмоции на коротком поводке.       Хосок действительно отстраняется, но далеко не отходит. Он проводит ногтем по груди Юнги, оставляя после себя след.       — Я хочу, чтобы ты запомнил каждый момент, — палец ловко перемещается на запястье. Чон едва касается чужой руки, поднимаясь ногтем к предплечью. — Хочу, чтобы в твоей голове появился образ, — добираясь до шеи, Хосок останавливается. Подушечками пальцев опускается от груди к животу, проделывая такие манипуляции несколько раз. Юнги мечется, вздрагивая от каждого прикосновения. Пытается найти точку опоры, цепляясь руками за стекло. Теперь оно кажется не таким холодным.       — Я сейчас сойду с ума.       Хосок снова приближается, впечатываясь в чужое тело. Он носом проводит дорожку от уха к шее, полностью впитывая каждую реакцию. Ему нравится, что прямо сейчас эльф сходит с ума из-за него. Он чувствует каждую мурашку на хрупком теле и подпитывается этими эмоциями.       — Тебе нравится? Или мне прекратить? — улыбается лукаво, потому что знает ответ на свой вопрос.       — Очень нравится, не останавливайся.       Юнги вздрагивает, когда чувствует, как его шеи касаются шершавые губы, а после язык. Хосок цепляет кожу зубами, заставляя художника зашипеть. Он мучает Мина, заставляя то медленно умирать, то воспарять к небесам. Каждая его манипуляции доводит до грани, заставляя сознание притупиться.       — Как думаешь, сейчас сможешь что-то написать? — Хосок оказывается слишком близко. Произнося каждое слово, его губы касаются губ Юнги.       — Думаю, что картина подождет до завтра, а пока я хочу, чтобы ты поцеловал меня, — Юнги на пробу проводит языком по чужим устам. — На твоих губах до сих пор остался вкус кофе, — Хосок срывается. Он больше не сдерживается и не пытается сохранить самообладание.       Им обоим этого больше не нужно.       — А ты со вкусом зефира, — Чон улыбается сумасшедшей улыбкой, не до конца осознавая, что все это правда.       Возможно, они могли бы потерять друг друга навсегда. Может, если бы Хосок позарез не нуждался в работе, а Юнги не жил в своем убежище подальше от цивилизации, то они не нашли бы друг друга.       А может все потому, что они встречались… Однажды во сне. Но суть остается неизменной.       Через месяц мир Сеульской культуры взорвется из-за появления на выставке картины неизвестного художника.       «Feel it» поднимет на уши всю сферу искусства. Только вот Юнги это совсем волновать не будет. Потому что прямо сейчас его руку держит самый важный человек в его жизни. Его муза. Его главное произведение искусства.       А Хосок притянет эльфа в свои объятия, запечатывая теплый поцелуй на белоснежной макушке.       Так должно было быть и так правильно. Чтобы каждый из них навсегда принадлежал другому. Даже если их первая встреча произошла однажды во сне.