Возможность

– Ублюдок! Ты ответишь за всех, над кем успел поиздеваться! – Казнить! – Отдайте его нам! – Он искалечил моего сына! Наука. Наука была для Дотторе всем, и даже больше. Бесконечный поток удивительных открытий, полёт мысли, буйство фантазий, фейерверк идей, клубок ещё никем не связанных между собой фактов. Бесконечное поле для творчества. Источник абсолютного знания. Чистый родник непоколебимой истины. Непреложность всеобъемлющей мудрости. Дотторе любил, искренне любил только её одну. Он посвятил себя ей ещё в детстве, со священным трепетом рассматривая огромное здание Академии. Он поклонялся ей, боготворил, ставил её почитание выше трепета перед божественной карой. Она никогда не предала бы его. Ради неё он пожертвовал всем. Омегу не приняли бы в Академии, и начались долгие и мучительные попытки побороть, подавить собственную природу. Бесконечная череда экспериментов над самим собой, агония невозможности исполнить самую заветную мечту – полностью посвятить себя исследованиям. Омега – позорное клеймо, с которым запирают в доме и не позволяют думать о чём-то, кроме семьи. Несправедливо. Разбросанные по столу порошки и травы, привезённые со всех концов мира. Старая записная книжка, перелистываемая сквозняком, и огрызок небольшого уголька. Почерк на пожелтевших страницах всё более и более скачущий. Экспериментальная сыворотка под номером девять... Побочные эффекты: головная боль, тошнота, слабость. Экспериментальная сыворотка под номером пятнадцать... Побочные эффекты: судороги, учащённое сердцебиение, затруднённое дыхание, лихорадка. Экспериментальная сыворотка под номером двадцать три... Побочные эффекты: спутанность сознания, слуховые галлюцинации, острая непрекращающаяся боль. Кожаный ремень в зубах, отзвеневшие в ушах собственные нечеловеческие крики, система зеркал, тусклый от крови скальпель, зажатый в трясущихся окровавленных руках, неровные, зубчатые стежки на коже. Бесформенный кусок плоти, бывший некогда маткой, в которой однажды могла бы зародиться жизнь. Тщетно. Всё, что осталось в его жизни – наука, только она. Ничего больше не могло отвлечь Дотторе от экспериментов, ведь его природа была мертва. Успешное поступление, похвала от коллег, внимание именитых учёных. Мелькавшая на горизонте слава и амбиции. Наука никогда не предавала его, но люди... «Как ты посмел? Правилами Академии запрещены подобные эксперименты!» «Ты не можешь называться учёным после совершённого!» «Как у тебя поднялась рука? Выметайся!» «Настоящий безумец!» Но ведь... Ведь если знания способны изменить мир к лучшему, неважно, как они получены, да? Ведь мудрость не должна быть ничем ограничена, верно? Истина всегда остаётся истиной, не так ли? Так почему... Пальцы болезненно впились в сокрытый тонкой тканью уродливый шрам. Ради чего он пожертвовал возможностью? Ради этого он своими же собственными руками... Если только безумец мог мыслить свободно, Дотторе был согласен зваться безумцем. Он в последний раз оглянулся, всматриваясь в здание Академии. За все эти годы ничего не изменилось. Всё те же стены, косные подходы, те же скучные эксперименты, рамки и ограничения. Невозможно увидеть небо, если смотреть только под ноги. В этом и была Истина. Фатуи дали ему всё. Оборудование, людей, финансирование, свободу. Лишь одного они дать не могли. Не просто преемника – родную кровь, которой можно было бы без утайки передать знания и истину, привить интерес и показать, каков мир на самом деле. Дотторе со смесью отвращения, ярости и тоски смотрел на стеклянную капсулу, залитую смесью эфиров, внутри которой плавал бесформенный, выцветший от времени кусок плоти. Но что, если... Нужны были люди. Много людей. Отработанный материал экспериментов, живые пленники, затаскиваемые через задние двери, махинации с учётом испытуемых. Всё ради одной цели – попытаться вернуть себе утраченную возможность. Он стал одержим. Днями и ночами из лабораторий и темниц были слышны лишь крики боли и стенания, но результатом стали лишь клоны. Полные генетические и фенотипические копии, ставшие лёгкой отдушиной. Похожие на него, словно настоящие дети, но... Только лишь копии. Они не вызывали каких-то особенных чувств. Может, это с ним было что-то не так?.. Нет. Требовалось больше времени, больше людей, больше идей, всё новые и новые подходы, но... Кажется, все махинации были раскрыты. Его просто выбросили на людской суд, словно швырнули кость обезумевшей от голода собаке. Седой и хмурый старик-судья уже давно всё для себя решил. В чëм же смысл этого фарса? – Скажи мне только одно. Ты о чём-нибудь сожалеешь? Палач с силой дёрнул петлю на шее, проверяя ход верёвки и заставляя невольно закашляться. Небо было невероятно прекрасным сегодня, и даже мелкие камни, впившиеся в стопы, не мешали по достоинству оценить его красоту. Сожалел ли он? Если бы он мог поступить в Академию омегой и сохранить возможность, всё могло бы быть иначе? Вряд ли. Наука была всей жизнью Дотторе, он поклялся ей в верности и готов был ради знаний идти до конца. Возможно, он смог бы отсрочить или, наоборот, приблизить свой конец, но... Какой был смысл гадать об этом сейчас? Он сожалел только о том, что не смог доказать всем – истина всё равно остаётся истиной, и неважно, какими жертвами она была добыта, ведь... Невозможно увидеть небо, если смотреть только под ноги. – Мне не о чем сожалеть. – В таком случае... Привести приговор в исполнение! Отблеск солнца в глазах, исчезнувшая опора, тихий свист рассекаемого верёвкой воздуха. Темнота.