not throwing away our shot

Глупые скучные заседания. Томас их ненавидел. А такая скукота как выборы - еще хуже. Ему бы только услышать итоги. А может и не услышать, потом просто переспросит своего друга Джеймса Мэдисона который всегда ходит за ним. Сегодня было особо скучно, потому что решалась его судьба. Кандидат сидел оперевшись о руку, он почти засыпал, но не отводил взгляд от Гамильтона. Своего старого друга Гамильтона. Точнее, они были врагами, лишь за уши притянуто назвать их "друзьями". Друзья они только на публике, чтобы народ не волновался. Он почти засыпает, ...почти засыпает... поч...ти... п.. ..... ... .. . — - — — - Мой голос стоит за Джефферсоном. - сказал Гамильтон. Он громко положил стопку бумаг на стол. Встал, и что то шепнул неизвестному человеку по левую сторону от него, показал на бумаги. Тот сразу же схватил их, начал оперативно читать и ставить печати. Александр обошел стол и вышел с зала. Томас оклемался, смотрел на него с удивлением. Аарон был удивлен не меньше, но это не было похоже на удивление дипломата. Совсем не похоже. Нет... он не мог так сказать... что с ним? Его начали настигать странные мысли. После всех насмешек и козней со стороны Томаса, он выбирает его в президенты?... Джефферсон обязан узнать почему. Бывший госсекретарь срывается с места. Мэдисон смотрит на него с недоумением, что ему не нравится? Почему он напряжен? Ведь настало время расслабиться! Широко распахнутые глаза, выступающий пот, легкая дрожь. Джеймсу кажется, Томас хочет расплакаться. На стороне Берра никого нет. Никто не пришел его поддержать. Бедный, бедный Аарон. Все смотрят на Джефферсона. Что он скажет? Он счастлив? Он произнесет свою речь? Нет. Дипломат ничего не сказал. Он поправил жакет, посмотрел на своего соперника, и медленно кивнул с ухмылкой. Видимо, тот не заметил тревожности со стороны конкурента, поэтому просто передразнил его задернув уголок левой губы расшатывая голову наклонив ее в сторону своего врага. Казалось, этот жест должен был попасть во все статьи. но волновало ли это сейчас нового президента? ни капли. Он взял свою трость, и постукивая туфлями, зашел в ту же дверь, куда минуту назад зашел Александр. Томас подошел к деревянной двери кабинета бывшего адъютанта Вашингтона. Ручка была стерта, на правой стороне, где то на уровне груди дипломата уже образовалась вмятина от многочисленных стуков, но Джефферсон как частый гость ходивший к нему чтобы посмеяться то с его "глупых очков", то с "непонятного почерка", имел свой знак. между порогом и полотном двери была стертая краска с совсем незаметной вмятиной, это все его трость. Ему не раз приходилось читать его письма. бывало, он подергав ручку, заходил к нему, и медленно рассматривал его вещи в кабинете. Обходил его кругами, вертел предметы в руках, иногда своим бархатным баритоном показывал их Гамильтону и спрашивал "что это?", "зачем это?", "ты этим пользуешься?", "как долго это стоит тут?", "это твое?". Он осыпал его вопросами. Не отрываясь от работы, тот всегда отвечал ему спокойно, иногда с забавой. Он никогда его не прогонял. Джефферсон не церемонился, он знал что ему всегда рады в этом кабинете. Он всегда замечал любые изменения и в комнате, и в нем самом. Сегодня он был спокойным, как и обычно, но что то не так, что то явно не так! Перед входом он по классике взял свою трость и постучал ей по порогу. - Гамильтон? - Спросил своим бархатным голосом Томас. Но ему никто не ответил. - Гамильтон. - Повторил он. Тяжелый вдох с кабинета. - Ты заходишь? Или хотел побыть сегодня загадочным? - Ответил ему Алекс, он тараторил, это был его обычный стиль общения. - Входи. Тяжелая дверь отворилась, дипломат вошел уверенно, закрыл двери, Гамильтон посмотрел на него, улыбнулся, и дальше погрузился в работу. - Нет, оторвись. - Томас подошел к его столу, вместо привычного обхода кабинета. Александр дописал слово, поднял голову, и держа в руках перо посмотрел на него. - Почему ты это сделал? - Александр зажмурил глаза и слегка усмехнулся, он ни сдвинулся с места, ни убрал перо, ни сказал не слова. Просто посмеялся. Будто госсекретарь снова обозвал его дурацким прозвищем, или выдал анекдот услышанный на заседании. Джефферсон ударил рукой по столу и повторил свой вопрос громче, но не увереннее, будто умоляюще - Почему ты это сделал? Почему ты выбрал меня? Ты же ненавидишь меня! - Похоже, эти слова совсем вывели бедного Алекса, он отложил перо и посмотрел в темные глаза собеседника. опустил голову, встал, опираясь на стол, и снова взглянул прямо в душу дипломата. Кажется, Томас и вправду сейчас заплачет. - Александр, почему ты это сделал? - Гамильтон промолчал, лишь обошел его, открыл дверь, оглянулся снаружи, закрыл. - Томас Джефферсон. - Сказал Гамильтон стоя к нему спиной, лицом к двери. ...И Томас молчал. Он не сдерзил, не передразнил, не нагрубил. он молчал. Алекс повернул голову в сторону собеседника, дипломат видел его в профиль. И, о боже, какой же он был красный! Его правда будто облили краской, да так, что даже он, уверенный философ, смутился. - Гамильтон... - С его лица пропала уверенная улыбка, а вот Александр наоборот, начал улыбаться. Он снял очки, подошел к бывшему госсекретарю, зацепил очки на его жакете и уткнулся лбом в грудь Томаса. Тот дрогнул от такого жеста, смутился сильнее, был в ступоре. - Я надеюсь, я правда тебе не безразличен. - Джефферсон отшатнулся, сделал шаг назад. Он думал не об этом, представлял не это, совсем не ожидал. Но точно, очень хотел. Алекс остался стоять, поднял глаза, а потом и голову. Он ничего не сказал. Устал. Хотел опустится за стол, но Томас прервал его. - И я. Что он сказал? ..... ... - И я. И я надеюсь что я тебе не безразличен. Джефферсон протянул ему руку. Перестал смущаться, улыбается. Возможно, Гамильтон бы посмеялся, сказал что пошутил и продолжил бы работать как ни в чем не бывало. Но этого не произошло. он просто резко поднялся, и опрокинул вместе с этим чернильницу. - да черт! иди отсюда, паразит! он не сказал это. он ничего не сказал. он обнял Томаса, обнял крепко. у них точно есть шанс.