Notre battaile est glamour

Тот внеплановый визит в Петербург был крайне неожиданным для Александра. Можно сказать, такой значимый гость застал его врасплох, опередив гонцов и все слухи о себе. В прочем, от захватившего большую часть Европы всего за несколько лет ожидать другого и не требовалось – уже не раз в боях, его кавалерия показывала мастерство, сравнимое разве что с монгольскими захватчиками, пусть французы на неё особой ставки и не делали, больше полагаясь на верную и отточенную артиллерию, что за последние годы укрепила своё прозвище бога войны. Да и то, что явится он без оповещения было вполне в его духе – стоит только вспомнить «случайную» встречу с Папой в день коронации. Дерзости в таких, для других уже устоявшихся, мелочах ему было не занимать – настрой на полный передел Мира так и блистал в нём. Однако все эти мысли быстро развеялись, когда карета наконец остановилась и настало время встречать гостя взглядом. Настороженный Александр ожидал увидеть у него одно из двух лиц, ведь только по таким делам он мог явиться в Петербург в обгон бдительных пограничников и резвых кобыл гонцов: лицо отчаяния, означающее серьёзный разговор, грядущую большую войну, или другую страшную напасть, либо же сложноописуемую ухмылку, зияющую на лице того на многих портретах, обычно сопровождаемую нарядным мундиром и либо белым жеребцом в героической позе, либо шашкой, лежащей на троне, о который тот облокачивался. С замиранием сердца, которое Александр умело прятал за не менее яркой и загадочной улыбкой, тот смотрел на открывающиеся окна дорогой кареты, за которыми виднелся уже знакомый до боли где-то в душе силуэт. Было приятно видеть ликующую толпу, что верила в светлость моего ума и крепкость сия союза. А особенно эту веру в глазах Александра, что едва не сорвался в объятия при том визите. Он умел робко маскировать подобные желания, однако зря надеялся скрыть это от меня, безуспешно в последствие стараясь раз за разом. Невысокий, относительно большинства присутствующих, и особенно самого Александра, мышь, не ожидая поданной ему руки самостоятельно спустился по ступенькам на землю, быстро обдав дворянскую толпу взглядом и подойдя к рыси, которому при всех было весьма неловко немного наклоняться для рукопожатия, на которое протянутой лапой намекал француз. - Пардон за внезапность. Было одно крайне заманчивое для нас обоих предложение, которое хотелось бы обсудить побыстрее. Как-никак, Лондон сам себя не возьмёт. - К чему такая спешка? Коль уж явился столь внезапно – будь добр следовать местным традициям и хотя-бы остаться на чай. Уверяю, британский он настолько же, насколько и Москва. - Если настаиваешь, друг мой, то на чай я остаться, конечно, не против. Однако вся эта толпа меня уже начинает напрягать, так что давай приступим к диалогу быстрее. Тем более, уверен, он тебя крайне заинтересует. - Будь по-твоему. Тогда он всего парой взмахов своей железной лапы отдал такой ряд приказов, что, оказавшись во дворце, я почувствовал себя оскорблённым тем, что выглядел он так, будто визит мой был вовсе не внезапным, а обговаривался за несколько месяцев. Мне даже показалось, что, заметив это, Александр втайне приказал всей прислуге где-нибудь да накосячить: криво накрыть на стол, задержаться с подачей или оставить пару пыльных углов нетронутыми, что задело меня ещё больше. Просто возмутительно! - Итак, какова цель визита? Российский царь завихристым взмахом лапы приказал своей прислуге удалиться, уединив обоих в просторном зале за столом друг напротив друга, с чашечкой чая и небольшим десертом у каждого. - Некоторые территориальные вопросы. А именно – Балканы. Француз точно знал, куда направить свой взгляд в этот момент. Уши чуткого кота навострились, а сам он поднял заинтригованный взгляд. - Говори. - Видишь ли, в интересы нашего общего прусского друга входит некоторая часть территории Польши. Скрывать не буду – мне она тоже крайне симпатична своими полями и тактическими центрами. Потому я и приехал с предложением об обмене некоторых польских и, частично, литовских земель на так интересующие тебя Балканы. - Очень заманчиво, но я вынужден отказаться. Зная тебя, если ты не обговариваешь территории заранее, особенно с обширными польскими землями, подразумевать ты можешь территории вплоть до Смоленска, откуда до Москвы два шага. - Ты не доверяешь столь близкому расположению Москвы к подконтрольным Франции территории? - Пытаешься выставить это за подлость? - В моём случае, это будет равноценный обмен. Обещаю не брать ничего западнее Минска. Думаю, тебя устроит такой обмен взамен на столь желаемые тобой Балканы, с не менее лояльным тебе населением, так ещё и православным. А тот образ, что ты построишь себе в их глазах, освободив от османов… - Ты собрался идти на них войной? - Если вечные битвы на Кавказе, заставляющие, порой, сбиваться со счёта, ты уже не считаешь за войны, то да. Моя армия возьмёт Вечный город за месяц максимум. Если, конечно, в это не влезет Англия. - Может, тогда мне лучше заполучить Балканы в обмен на помощь с Англией? Собрать весь Балтийский и Черноморский флота… - И все они с треском проиграют бой одному «Виктори». Не может флот России и близко стоять рядом с Королевским, если, пусть и чудом, они смогли разгромить испанцев и португальцев. С Англией мы разберёмся, попросту её задушив. Ну а для этого нужны польские ресурсы и земли. Это очень равноценный обмен – обещаю даже вывезти все нужные фабрики и оплатить компенсацию помещикам, если то потребуется. - Это звучит просто как разврат на государственном масштабе! Отдать исконно русские плодородные земли на- - На так желанные тобой Балканские. Так, если повезёт, и с Вечным городом в придачу. Повторишь подвиг Вещего Олега, навсегда решишь проблемы с османами… После непродолжительной паузы, он выдал - Боня, слушай… Вопреки ему, однако, слушать я не стал. Для меня победой было уже то, что я услышал от него подобный тон. Он очень напоминал мне интонацию, с которой при обиде любила говорить моя жена Жозефина. Однако если там это означало, что диалог с объяснениями будет идти нудно и растянется надолго, с Александром это значило полную победу при должной сноровке и правильных предложениях. - В прочем, договориться можно и на полной передаче территорий до Брест-Литовска. Мышь, что ничего из потока мыслей Александра не слушал, сделал это предложение, перебив царя. - Какие-то новые требования? Меньше территорий? - Знаешь ведь о династических браках? - Разумеется. Однако, к чему это? Жозефина без сомнений прекрасная девушка, но… - По бумагам, ничего подобного не будет. И даже слова об этом ты не проронишь. Александр ответил недоумевающим взглядом. - И никакой Жозефины в этой цепи нет. Намёк уловить было довольно сложно, но сделал это Александр, как только Бонапарт встал из-за стола, вновь натянув ту самую усмешку, придающую ему в глазах князя столько шарма. - Если я правильно понял этот намёк… Боня, слушай… Хотя это выглядит бесполезным. - И звучит тоже. Так как тебе такое предложение? - Звучит-то это неправильно… Но для государства я готов. - Интересно, как ловко ты избежал упоминания собственного удовлетворения. Сразу виден тот самый русский дух, о котором я наслышан. Хах, прошу вести в императорскую спальню! Всё получилось точно так, как я и планировал. Вряд-ли бы кто поверил в это, так что за свою честь я не опасался вообще. К тому же, с таким человеком как Александр, даже мужеложство грехом не будет. В конце концов, если бы я встал выше Бога, то кто бы смел меня упрекнуть? Царь велел слугам оставить их строго наедине и вовсе покинуть замок, особо верным охранникам пригрозив ссылкой. Вероятно, это могло бы пустить определённые слухи, но на пороге большой войны перечить довольно любимому в народе князю? Даже звучит дико. В конце концов, оба дошли до императорской спальни. Зайдя внутрь, всю инициативу взял в свои руки мышь. Он закрыл двери аж на ставни и добавил бы к этому замок, если бы нашёл. После – он же и начал первым приступать к более активным действиям. Пока рысь с неким сомнением в правильности своих действий со смешанными эмоциями сидел на краю кровати, мышь поспешно снял с себя мундир и штаны, всё больше оголяя свой серый ухоженный мех. Так, всего за минуту или две, он остался в одних лишь кальсонах. - Саш? Задумался над чем-то? - Ох не знаю я… - Один раз живём, согрешить разок и можно! К тому же, кто там говорил, что готов на всё ради государства? Да хотя бы ради личного удовольствия. Давай, Саша, предайся этому сладкому соблазну! При взгляде на мышь, у Александра пробежало странное чувство. Так давно переписывались они, но совсем впервые видятся вживую, и сразу в такой обстановке! Ещё и постоянные подбадривающие фразочки таким приятным голоском… Ожидаемо было, что терпеть так больше нельзя. Я и сам не ожидал такой реакции, но была она просто великолепной. В один момент, из позы мыслителя, он сперва быстро повернул на меня голову, оглядев с ног до оголённой груди, а после – набросился, будто резвый конь бросается через препятствие. И понять я ничего не успел, как в своём виде оказался прижатым к перине кровати, куда более громоздким и массивным созданием, чем я. И именно созданием, ведь в глазах его была настолько странная эмоция, что и представить сложно, чтобы выразить её смогло существо с разумом. Совершенная дикость! Не назвать ни страхом, ни яростью, но что-то эдакое в ней точно было. Оказавшись над мышью, словно хищник над добычей, вопреки природному сценарию, прижатый лишь ухмыльнулся, и не думая сводить глаз с острых клыков. И на этих самых клыках он наконец увидел долгожданную им ухмылку, за которой последовало грубое и быстрое оголение меха уже нависшего хищника – сорванный мундир и наспех снятая рубаха. Вопреки пропаганде англичан, роста я был совершенно нормального, как для своего вида. Но уж точно я не думал, что когда-либо смогу назвать их преувеличивающими, как бы странно это не звучало в контексте! На фоне Александра, я казался действительно небольшим – ему хватило бы немного усилий и всего одна левая, чтобы поднять меня! Лучше всего, конечно, я это ощутил, когда для своего угодия, он запросто перевернул меня на живот, а после – придержав одной лапой, второй запросто сдёрнул с меня кальсоны. Тогда я действительно почувствовал себя даже меньше, чем изображался на английских листовках: будто не на три с лишним головы, но в два-три раза ниже Александра. Теперь гений военной тактики был абсолютно нагим, и в очень беззащитном для себя положении, свободно двигая лишь длинным хвостом. Быстро, обнажился и рысь, но уже в качестве доминанта в этой ситуации. Всё это со стороны, должно быть, казалось очень странной игрой, и, по сути, таковой и являлось, однако же вливаться в свои образы не хотел ни один её участник. «Жертва» совершенно спокойно лежала, слегка обнимая одеяло под собой и изредка оборачиваясь, поглядывая на готовность «хищника», совсем будто не желающего какого-либо над жертвой контроля. Однако же, после громкого короткого вздоха, всё наконец встало на свои места. В следующий же момент, комнату заполнило обилие вздохов, стонов, коль кому угодно. Резким движением без какой-либо подготовки, член царя вошёл в относительно узкое отверстие императора. Нельзя было отреагировать на это никак иначе, чем вжавшись в мягкую пуховую кровать ещё сильнее, что Наполеон и сделал. В тот момент я не чувствовал ничего, кроме забвения. Не могу сказать, что я жил идеей оказаться в таком положении, или что это было большим моим желанием, но стоит отметить, что подобные мысли часто навещали меня перед сном, или, да простит меня она, во время интима с Жозефиной. В тот момент, я искренне усомнился в своём желании господства и величия, когда главнее тебя нет уже никого. Мне показалось, что какие-либо ограничения – естественная потребность существа разумного, но не на уровне воли, а уровне выше неё. Хотя не отрицаю я и возможности факта, что всё это – лишь собственные мои оправдания того факта, что мне стало приятно от нависшего надо мной парня, прижимающего меня к кровати и, де-факто, насилующего. Всё шло по классическому сценарию не самых опытных партнёров в не самой уверенной для обоих обстановки. Движения Александра старались быть плавными и поначалу медленными, но держать себя в узде он долго не мог, в итоге срываясь на внезапные наборы и сбросы темпа. Мыши же не оставалось ничего, кроме как принимать то, что с ним делают. Хотя и нельзя было отрицать то, что, несомненно, определённое удовольствие он от этого получал, ровно как и Александр. Даже создавалось впечатление, будто с каждым лишним толчком, движением, оно нарастало. А иначе быть, наверное, и не могло – углубляясь всё дальше и постепенно всё меньше сдерживая себя, а то уже и подгоняя, Александр быстро перестал стесняться, уже охватывая для собственного удобства пояс партнёра и пользуясь своим полным превосходством в силе, навязывая ему удобные себе позы. Изредка – пытался что-то сказать, но, похоже, затыкал себя. Бонапарт же был такому лишь только рад. Он действительно и поверить не мог, что ему будет приносить удовольствие доминация над ним, да ещё и такая грубая, отчасти – ироничная. Не впредь кто-либо не смог навязать ему битву, неудобную ему, где смог бы победить. А теперь – уже его телом манипулируют как хотят, так он ещё и умудряется получать от этого странные чувства, наверное, приравниваемые к тому виду удовольствия, что появляется от чувств, вроде боли или страха, что любят использовать талантливые писатели в своих романах. В прочем же, быстро всё начало подходить к концу. Уже не такие бодрые движения рыси пусть и проникали ещё глубоко в императора, но назад почти не отступали, оставаясь на глубине. Это значило лишь одно, а потому – Бонапарт расслабился, а Александр – напротив, слегка поднажал в последний раз. Уже в следующее мгновение, мышь почувствовал, как в него начала изливаться густая, тёплая жидкость. Всплесками, она уходила в того всё глубже и глубже, ощущаясь вследствие своего объёма почти у живота. Недолгое затишье с одышкой от обоих первым прервал Наполеон. - Признаться… хах, примерно такого от тебя я и ожидал, котёнок~ Лицо Александра на первый взгляд, по-прежнему выражало сомнение в правильности этих действий. И лишь только лежащему сейчас на кровати Бонапарту было известно, что скрывается под пеленой бегающих глаз удовольствие. Это было ему очевидно по хорошо замаскированной улыбке и уже более явному румянцу у того на лице. - Можно ли считать наш договор удачным? Начав лишь слегка ёрзать, рысь тут же отпустил мышь из-под своих лап, а секундой позже – медленно вытащил из него член, вызвав у того долгий выдох. Усевшись себе на бедро на краю кровати, Бонапарт с интересом стал ждать уже известный ему ответ, однако… Тут же был ошеломлён внезапным разрушением ожиданий. - До Белостока. - Что? Мёртвая тишина длилась несколько мгновений. Лишь после начались движения, и сразу – очень стремительные. Не совсем понимающего происходящее Бонапарта быстро схватили за пояс две мощные лапы, которые запросто подняли его в воздух, держа лицом к Александру. Мышь взвизгнул, но по глазам понял – быстро его визг может стать громче и перерасти в стон. Рысь быстро прижал его к себе, переведя одну лапу на лопатки, а второй обхватив основание хвоста, который к тому моменту быстро хаотично вилял из стороны в сторону, а после следующей манипуляции – резко выпрямился. Лёгким движением, того насадили на член уже в новой, гораздо более комфортной позиции. Почему? Вероятно, из-за эдаких объятий и тёплой шерсти, куда была прижата мордочка мыши. Я едва смог задрать глаза вверх, чтобы взглянуть на его нахальную похотливую ухмылку… С другой же стороны, я не могу сказать, что меня неприятно порадовала новая, выбранная им, позиция. Пожалуй, прозвучит странно, но она именно она в тот день открыла мне глаза на новый мой фетиш – быть не в доминантной роли. Признаться стыдно, но до позднего вечера всю следующую неделю я зачитывался определённым перечнем книг на эти темы, пытаясь понять, не болен ли я психически. Какое же было утешение, когда подобное я узнал о многих моих кумирах из прошлого и настоящего. К чему же я? Те лишние пару минут по качеству были существенно хуже первых, но ощущаемые при этом эмоции всё перекрывали. Объяснить сложно, но это можно сравнить с… Пожалуй, ностальгией, когда приятные воспоминания и связанные с ними чувства завевают все недостатки. То же самое произошло и тогда. Опять же, пару лишних минут, совершенно ненужных для того, чтобы и без них я сделал моему другу небольшую скидку, но осадок приятный. В конечном же итоге, ничего далее не произошло. После второго акта за час мы не осмелились что-либо друг другу говорить и как-либо продолжать поднятую тему, просто безмолвно согласившись с конечными условиями. А тот мой визит в Петроград мы и вовсе решили из истории стереть, будто ничего и не было. Наверное, неправильно было ничего не писать и о договоре – неправильно бы поняли французские войска жители Польши, но он в любом случае не состоялся по ряду причин… Признаться, сидя в Москве более месяца, несостоявшийся визит Александра я представлял странным. Где-то глубоко даже надеялся лишь на какого-нибудь посла. И всё же, подло было не явиться вовсе. Подгадали бы мы лучше со временем года – без раздумий бы ринулся и на Петроград. Далее шла череда неудач, Ватерлоо, ссылки… Остров Святой Елены – место на деле неплохое. Я не то, чтобы чувствую себя проигравшим, скорее, обидно, что не победитель. Хотя даже это – как посмотреть. Народ, я уверен, меня ещё любит, а в историю я таки вошёл. Уж вряд ли хоть миг я был наравне с Богом, но… Ни о чём не жалею. Особенно об Александре. Пусть и пришлось закончить нам с ним как врагам, я бы даже взял его в жёны, если бы он был девушкой. Или если бы позволяли законы. Но в целом, я бы описал наши отношения… Notre battalie est glamour.