******
Хан пришёл в сознание. Острая боль сковывала его грудь, глаза неприятно саднило и слепило от яркого света белого помещения. Он не чувствовал своё тело, словно бы оно ему больше не принадлежало. Страх сковывал его, Джисон снова прикрыл глаза, почувствовав, что в помещении кто-то есть, до раздражённого слуха донёсся чей-то разговор. — Чонин, у нас ещё один, займись им, пожалуйста, у меня ещё профилактический визит к Отцу, — небрежно бросил молодой мужской голос, — Объясни ему тут всё, все дела, ты знаешь, что делать и без меня, — высокий худощавый блондин улыбнулся. — Жаль, он ведь был любимцем, — парень не договорил фразу, испугавшись своих же слов, — Неважно, это не наша забота, верно, Хёнджин? — молодой парень окинул своим проницательным взглядом тело Джисона, что лежало перед ним, — А кто это у нас тут уши греет, — насмешливо спросил Чонин, обращаясь к живому покойнику. — Наш драгоценный гость проснулся, какая прелесть. Ты же знаешь, что подслушивать нехорошо? Всё равно тебя убьют в первую неделю пребывания, и ты отправишься в Небытие, если, конечно, за тебя не вступится начальство, — мужчина лет двадцати поглядел на Джисона насмешливо, светлые, почти белые волосы сияли неестественным светом, длинные и частые ресницы мужчины дрогнули, приоткрыв карие, с янтарными переливами глаза, он был слишком красив, чтобы быть земным существом, — Как там тебя при жизни? — блондин полез в какую-то папку, высматривая нужное имя, — Хан Джисон. Так вот, Хан Джисон, советую тебе внимательно послушать моего драгоценного коллегу, а мне пора, —мужчина нарисовал в воздухе какие-то древние символы и исчез. Оставшийся в помещении юноша подхватил Джисона на руки, словно тот был легче воздуха, переместив тело профессора из удобной и мягкой кровати на твёрдый пол. Пара взмахов изящных кистей, и Хан почувствовал, как его лёгкие распирало от прилива воздуха, а его сердце снова начало биться, он осознал, что всё это время у него не было ни пульса, ни дыхания. — Где я? Что произошло? Господи, я схожу с ума, —хриплым голосом прошептала он, прочищая горло, втайне надеясь, что это его кошмар, и вскоре он проснётся. — Боже, эти люди всегда такие шумные и истеричные, — разочарованно пролепетал Чонин, обмазывая конечности Джисона какой-то чёрной эссенцией, — Ты находишься в Триаде. Отец, дай мне сил, хватит смотреть на меня такими дикими глазами, думаешь, мне нравится каждый раз рассказывать всем одно и то же? Наберись терпения, я обо всём расскажу.Смотри, отныне твоя единственная цель — выжить. Как ты это сделаешь? Не наши проблемы. Поверь, в день к нам поступает столько новоприбывших, что за всеми, даже при желании, не уследишь. А желания у нас нет. У тебя есть пара часов, чтобы посидеть и подумать, а потом мне придётся тебя выгнать. Чтобы выжить, тебе необходимы некоторые вещи. Здесь ты в безопасности, здесь, но нигде больше. Ну, пожалуй, кроме локальных волонтёрских центров помощи мирным. Твой стартовый набор необходимого и священных артефактов у Со Чанбина, ты должен будешь добраться до него сам, я дам тебе одежду, —сказал он, заметив, что Джисону в одном белье будет трудно выжить в студёную пору, — Одевайся, потом провожу тебя до укрытия, там ты пробудешь недолго, чтобы заслужить бессмертие, тебе придётся работать. Ничего не достаётся бесплатно, дорогуша, — юноша залился смехом, щёлкая Хана по носу, — Сейчас ты на Юге Триады, Триада — промежуточный мир между тем, что вы, людишки, зовёте Раем и Адом, если угодно, Чистилище. Здесь ты модешь заработать бессмертие или уйти в Небытие навсегда, — Ян помог подняться Хану, осматривая его с ног до головы ещё раз, — И чем ты ему понравился? Обычный человечишка, — задумчиво фыркнул он. Джисон стоял молча, его надежды проснуться были тщетны, времени на панику не было. Он читал про Чистилище, кажется, в универе, на обязательном курсе религиозной литературы. Пожалуй, называть это место Триадой он не был готов. Итак, что он знал? Знал он сравнительно немного: Чистилище — загробный мир, расположенный между Адом и Раем. Это место, где души отправляются после смерти, чтобы очиститься от своих грехов и превратиться в достойных пребывать в Раю. Чистилище — это что-то вроде переходного этапа между миром живых и миром умерших. Путь в Чистилище непрост и требует от души полного покаяния и исправления своих ошибок. Здесь, в этом мрачном месте, каждая душа подвергается серии испытаний, которые помогают ей избавиться от замысловатых полос греха и пройти свой путь к искуплению. Чистилище — это не место наказания, а скорее место самоанализа и самосовершенствования. Здесь душе предоставляется возможность понять свои собственные ошибки, понять последствия своих поступков и начать пути исправления. Со временем, по мере очищения, грехи и негативные энергии покидают душу, делая ее все более близкой к достижению Рая. Чистилище имеет свою собственную иерархию и структуру. Существуют различные уровни, на которых души очищаются, и каждый уровень представляет собой новое испытание. От самых темных и непослушных грехов до более легких и незначительных, душа постепенно проходит все расставленные перед ней испытания, чтобы стать светлой и чистой. Чистилище — это место, где каждая душа проходит индивидуальный процесс очищения. Нет строго обозначенного времени, сколько займет это пребывание — это зависит только от самой души. Некоторым требуется много времени, чтобы преодолеть свои преграды и освободиться от грехов, тогда как другие справляются быстрее. Описать Чистилище сложно, потому что каждое описание будет субъективным. Это место никогда не выглядит одинаково для разных душ. Для одних оно может быть ужасное и мрачное, а для других — красивое и прекрасное. Все зависит от внутреннего состояния души и ее готовности пройти сквозь тьму, чтобы достичь света. Впрочем, он не знал, как будет выглядеть его Чистилище, он не хотел и не думал умирать так рано, поэтому не знал, готов ли он ко всему, что произойдёт. Переодевшись в чёрные брюки, белую рубашку и молочного цвета свитер, Хан вдруг ощутил себя снова живым, словно бы он просто в очередной раз собирается на работу, словно сейчас он сядет в тёплый салон автобуса, проедет заветные четыре остановки и окажется у стен университета. Эта одежда была для него чем-то большим, именно её он так любил носить при жизни. Нет, он не умер, он живёт, это всё глупая шутка судьбы, нелепый розыгрыш. Осознание человека, что он умер, какое оно? Каким оно должно быть? Который момент оказывается решающим? Вселенная останавливается в своих лабиринтах, расширяя пространство между дыханием и взглядом? Или всепоглощающая пустота становится ещё чернее, ещё отчётливее? Хан думал, думал усерднее, чем когда-либо прежде. Он живёт в постоянно обновляющемся свете, но есть секунды, когда время становится материальным и окружает его, словно паутиной. И как же он должен понять, что мёртв? Каким должно быть это осознание? Оно может настигнуть в самый неожиданный момент, на фоне яркого солнца или в объятиях движущегося времени. Но, столкнувшись с этим мгновением, должен ли мир вокруг начать искажаться, растворяясь в собственных контурах. Ритм сердца Джисона сводится к тихому звуку, эхом отзывающемуся в пустоте. Осознание приходит как тень, скользящая по лицу, словно предупреждение о грядущей буре. Откровение о бренности временной оболочки встречает его среди огнистых зарниц, на грани внутреннего просветления. В тот момент все вокруг замирает, словно ударом по громкой кнопке, внезапно перенасыщенной информацией. Хан стоит неподвижно, цепкие лапы вселенского знания сковывают его, он становится пленником собственного сознания, погруженным в тайную реальность, из которой уже невозможно вернуться. Это же ненормально, это не вписывается ни в одни границы возможного. Ощущение, которое охватывает того, кто понял, что он умер, неописуемо. Границы между действительностью и недостижимой мистикой растворяются, открывая двери в иное измерение. Он вдруг становится наблюдателем прошлого, настоящего и будущего, сливаясь в совокупности всех времен и пространств. Свет, проникающий в саму его сущность, перестает быть физическим. Он становится божественным, сияющим вечным огнем, отбрасывающим величие и тщетность его земной жизни. Его существование раскрывается перед ним, словно огромная картина, в которой Хан видит все моменты его бытия, как частицы дрожащей ладони мироздания. Вот, он родился, сделал первый вдох, вот он сказал своё первое слово, пошёл в детский сад… Вся жизнь открывалась ковром перед его глазами, расстилаясь, изворачиваясь змеёй. Джисон вдруг понял, что он вечен, нет, он не умер, он начал заново жить. Его душа, подобно путешественнику на закате, пересекает ореолы пространства и времени, оставляя за собой следы, в виде миражей в песках бескрайнего пустынного простора, она движется в другие измерения, минуя кладбища воспоминаний. И Джисон, погружаясь в это чарующее состояние, впервые чувствуя истинную бескрайнюю свободу, понимает, что смерть — это лишь новое начало, отплытие в невидимые просторы бесконечности. Осознание того, что он мёртв, вдруг позволяет иначе взглянуть на реальность, которую прежде он не мог постичь. Это ощущение наполняет Джисона трансцендентной эйфорией, словно его сущность стала неуловимым водопадом света. Он вдруг чувствует себя лёгким и невесомым, словно бабочка, что только вышла из стадии куколки, его вдохновение не знает границ, его вдохновение не принимает смерть, потому что Хан видит путь во тьме, путь, которым никто ещё не шёл. Осознание смерти дает ему невиданную силу и мудрость, становясь ключом к пониманию вечности. — Как вижу, ты прошёл все стадии принятия? Я рад, что обойдётся без истерик, в общем, смотри, я даю тебе карту местности, а ты покидаешь это место в страхе, окей? — Чонин издал звук, похожий на смешок, но его голос словно исказился от помех, — Это тебе подгон от твоего Небесного, — Чонин протянул Джисону карту и какой-то амулет. Только сейчас Хан рассмотрел своего «проводника», кажется, тот вполне мог быть его студентом, хитрые лисьи глаза, растянутая задорная улыбка и очаровательные сладки у век, такие обычно появляются у людей, что часто улыбаются или смеются, но Чонин не был человеком, и отчего-то это струилось во всех его проявлениях. Длинные спутанные коридоры какого-то здания сменялись один за другим в каком-то хаотичном порядке, но Чонин шёл уверенно. Когда же Джисон оказался в помещении, похожем на залы ожидания в аэропортах, Ян, коротко попрощавшись, оставил его одного. Панорамные окна привлекли внимание Джисона. Перед ним расстилался чарующий пейзаж, где алое небо является источником его необычной привлекательности, виднелся такой яркий оттенок, словно рассвет переполнил весь горизонт и оставил в нем лишь этот ярко-пурпурный отблеск. Вдалеке, за границей застывшего поля, возвышался зловещий, покрытый мраком лес. Потрясающая картина, похожая на застывшее зло, внушающее трепет и страх. Деревья, опираясь чёрными и тёмно-серыми стволами на землю, вытянулись ввысь, словно крича в угрожающем молчании. Их ветви, словно обвивающие тьму, словно были преисполнены таинственностью и недосягаемостью. Несмотря на то, что плотный лес закрывал обзор вдалеке, можно разглядеть легкое пламя между деревьями; множество маленьких огней, которые светили кровавым светом, словно вливая в уши могучих елей шёпот искушения и запретного. Открывшийся пейзаж заставлял Джисона содрогаться от неопределенного чувства, вызывая внутри непреодолимое любопытство и одновременную необходимость остерегаться неизвестного. Своей зловещей красотой он говорил о силе и неизведанности природы, напоминая о том, что за зыбкой красотой всегда скрываются опасности и непокоренные тайны, и Хан готов был шагнуть им навстречу. Хан сначала и не заметил, что помимо него в помещении находились люди, понял он это только тогда, когда услышал испуганные возгласы присутствующих, он взглянул туда, куда указывали люди. Другое панорамное окно открыло вид совершенно другой, ужасающий и пугающий. Когда густой дым начал подниматься над городскими небоскребами, которые извивались своими причудливыми узорами, однако всё же были частью чего-то родного и знакомого, не один он мог предположить, что это был знак приближающейся жуткой трагедии, которая вскоре произойдет. Огненная пылающая масса вспыхнула на одной из высочайших конструкций, вызывая жуткие треск и скрип, оглушительные звуки, которые разносились на километры вокруг. Масса зрителей была свидетелями этого ужаса, некоторые были парализованы от страха, и Джисон тоже замер, предугадывая участь тех, кто находился внутри этого внушительного здания. Глаза всех в помещении были обращены к стихии, разрушающей все на своем пути. Жуткий треск металла и бетона, смешанный с оглушительным шумом горящего дерева, наполнил воздух. Огненная стихия пожирала все живое, обрушивая стены и потолки, как песчинки. Происходящее в здании казалось каким-то немыслимым жертвоприношением. Однако всем было ясно, что самое тяжелое ожидалось уже вскоре. Конструкция не выдерживала напора пламени и стала разрушаться всё быстрее и быстрее, словно снежный ком, катящийся со склона. С каждым новым ударом падающей стены, воздух наполнялся дымом и прахом, делая дыхание почти невозможным. Крики и вопли бедствующих сливались в один удушливый оркестр, который перебрасывался по всей округе, заставляя сердца замирать от тревоги. Затем, внезапный и неожиданный мощный треск и грохот ознаменовали момент крушения. Гигантский монолит обрушился, раздавив все на своем пути, бросив свои осколки в окружающие здания и разметав их по покрытой прахом и трупами долине. Волны ужаса и страха проникли в каждую душу, оставляя все вокруг в полном молчании. Наступила гробовая тишина. Там, где минуты назад стояла гордая и величественная структура, осталась лишь груда руин и разрушений, в которых погибло безумное количество жизней. Пепел и пыль смешивались в воздухе, создавая горький осадок, что тонкой плёнкой покрывал окна. Это был вид, который нельзя было описать словами. Все присутствующие склонили головы, не в силах больше видеть и секунды этого ужаса, только Хан не мог отвести взгляд, он всматривался в руины, туда, где закончились десятки жизней и судеб, и ему не было страшно, он вдруг почувствовал, будто это должно было произойти, будто было для этого какое-то предписание, словно всё произошедшее — извращённое напутствие для каждого из присутствующих. Но было ли будущее для них здесь? Было ли будущее для самого Джисона? Он не знал. Во главе всего этого стояла печальная и беспомощная реальность — разрушение стало захватывающим зрелищем, которое оставило зрителей в шоке и смятении, питая их страхом и неразрешимой тоской. Хан отпрянул от прозрачной стены. В том здании были люди, сотни людей, и Джисон вдруг почувствовал, как что-то мерзкое растекается внутри, страх, отвращение и тревога. Пожалуй, Хан не хотел ещё более наглядной демонстрации, почему здесь нельзя стоять просто так. Он всё ещё не понимал, откуда ждать опасности и чего бояться, но, глубоко внутри, ему было страшно, он был в ужасе. Ему вдруг показалось, что всего можно избежать, убей бы он себя. Это было бы идеально, но он слишком любил жизнь, он всегда любил жизнь, даже тогда, когда она казалось невыносимой, даже тогда, когда всё оборачивалось против него. Он был тем человеком, которого можно было назвать патологическим оптимистом, хотя, Хан, скорее, пытался отрицать наличие у себя проблем. Он услышал чьи-то шаги. Из-за угла появился юноша, который явно был работником в этом месте, Джисон решился подойти к нему. — Хан Джисон? Наслышан, наслышан. Так вот, как выглядит та маленькая катастрофа, из-за которой весь этот шум, — мужчина саркастично прыснул в свой собственный кулак, а потом его лицо приобрело вид совершенно нечитаемый, безэмоциональный, — По глазам вижу, что хочешь что-то спросить, — сказал он, подгоняя смущённого Джисона. — Что произошло с тем зданием? Чего вообще мне нужно бояться? И какая у меня работа? — Хан протараторил это так быстро, словно боялся, что милость собеседника сменится на гнев, а он так и не получит ответов, но тот был и не против, лишь странно посмотрел на него снова своими пустыми карими глазами, теребя в руках какой-то клочок бумажки. — Очевидно, что здание рухнуло, вы, люди, удивляете меня с каждым разом всё больше. Бойся своего любопытства и делай всё, что считаешь нужным, главное, найди укрытие получше на время Святой Зачистки, — работник криво усмехнулся, незамено протягивая Джисону что-то, кажется, это была та странная бумажка, которою тот истязал в своих пальцах. Хан осторожно вложил её в карман своих брюк и хотел что-то сказать, но работник испарился, оставляя его одного. Какой-то душевный порыв, неведомая сила потянула Джисона на улицу. Спускаясь по огромной винтовой лестнице, Хан обдумывал всё, что с ним произошло за последние несколько дней. Карта Триады показалась ему чрезмерно огромной, магазин Со Чанбина был отмечен красным крестом и находился к Востоку от нынешнего местоположения Джисона, он устало выдохнул и осмотрелся. На улице было непривычно светло, дороги казались ватными, словно пропадали под тяжестью его ног, а небо, что он так любил фотографировать раньше, сейчас внушало какой-то инфернальный ужас. Джисон шагал по просторным бездорожьям, ничем не затененным и тяжело опаляющими лучами кровавого солнца. Невыносимая жара обжигала его кожу, а каменистый песок норовил утащить его в свои почерневшие и пустые внутренности. Вокруг тянулись бесконечные просторы пустыни, словно безжизненный океан, лишенный всякого признака надежды. Скудные следы предыдущих путников на песке служили единственным напоминанием о пройденном пути, ведущем куда-то далеко, где может быть, притаилась малая надежда на спасение. Долгий и изнурительный путь продолжался. И Хан не знал, должен ли он идти дальше, это был путь в неизвестность, лотерея, где призом служит жизнь. Но Хан шёл, он сам не знал, что заставляло его ноги нести его вперёд с небывалой скоростью и временем. Жажда так и билась в его горле, словно жестокий зверь, готовый унести в свою бездонную пасть. Воздух был пропитан раскаленным металлом, от которого казалось, что легкие сгорят, не в силах больше бороться за каждый вздох. Очаровательные оазисы, которые манили своей зеленью и свежестью, оказались всего лишь берегами сонных зыбучих песков, которые безжалостно поглощали всю жизнь из глаз Джисона раз за разом. Он не знал, сколько шёл, не знал, куда, но он верил своим ногам и карте в своих руках. Отважный наблюдатель мог заметить, что песчаные дюны движутся, меняя свою форму и направление, словно хлебные крошки на ветру. Каждый шаг становился все труднее, ноги сопротивлялись, словно загипнотизированные магией пустыни. Солнце пыталось выдавить из путника последние соки, заставляя его страдать от жгучего ощущения на коже. Всё кругом стремилось лишить Джисона сил и веры в счастливый исход. В его голове было пусто, только искренняя и чистая борьба за существование двигали им. Он чертовски устал и хотел утопнуть в этой бескрайней мёртвой земле. Однако, упорство и воля победили, поддерживая его на краю и не позволяя отдаться безысходности. И вот, после многих долгих мгновений борьбы и страданий, Хан достиг своей цели. Он стоял у края пустыни, взирая на бесконечные просторы, которые теперь оставались позади. Изнемогшее тело трепетало от усталости, но его душа испытывала гордость и силу, которые только пережитый труд может дать. И он знал, что это лишь одна из множества историй пустыни — жестокой и красивой в своей уродливости, но непреложно величественной и неповторимой в своем смысле и символике, ведь всю дорогу пустыня нашёптывала ему сказки своими гулкими ветрами и змеиным языком чёрных песков. Сверившись с картой, Хан побежал к магазинчику, это был последний рывок. Вывеска лавки сверкнула задорным огоньком, который так не вписывался в общую атмосферу уныния и посмертной тоски. Мужчина открыл дверь, колокольчики зазвенели нежной трелью, оповещая хозяина о посетителях. Коренастый мужчина вышел из-за прилавка, он, кажется, выглядел немного старше всех тех бессмертных, которых успел встретить Хан. — Полагаю, ты новоприбывший. Подожди секунду, я схожу на склад за всем необходимым для тебя, хорошо? — мужчина говорил спокойно, и в его словах было какое-то отцовское тепло, и Хану вдруг стало поразительно спокойно, словно не было никаких лишений, не было изнуряющего пути, словно не было ничего, что произошло с ним за последнее время, хозяин лавки вернулся, протягивая ему большую коробку и пистолет, — Пожалуй, тебе пригодится. Если что, сможешь продать, главное, не попадись к кому-нибудь из Вышестоящих, они такое не оценят, — мужчина тепло улыбнулся, подмигивая Джисону. — Я даже не знаю, как Вас благодарить, Со Чанбин! — завороженно проговорил Хан рассматривая оружие в руках. Он столько хотел сказать, но вдруг услышал звон колокольчиков. Яркий свет ослепил его, всё внутри него скрутило, и он упал на землю, инстинктивно прижимая голову к коленям. Последнее, что он услышал перед тем, как погрузиться во тьму, был искажённый помехами, злой голос, который громко вопрошал: «Где он?» Кажется, Джисон просыпается в неизвестных местах слишком часто для непьющего человека, он оглядывается по сторонам, обнаруживая, что находится в чьём-то доме. Следующее открытие пугает его на порядок больше, он обнаруживает, что снова парализован и совершенно не может пошевелить ни одной из своих конечностей. Кажется, это была пугающая закономерность. Он не сразу обратил внимание на фигуру человека, сидящую в темноте. — О, великий похититель, что привело тебя к такому благородному занятию? Или я просто был настолько привлекателен, что ты не мог устоять и решил добавить немного экшена в мою, видимо, без того скучную жизнь? Что дальше? Убьёшь меня? И куда я тогда попаду, скажи мне на милость? — истерика Джисона медленно подкатывала к горлу, вынуждая Хана язвить. — Мне казалось, что ты и так был в отчаянии. Я стольким рисковал, чтобы разбудить твою испорченную душу и поместить тебя сюда, а не отправить тебя прямиком в Небытие. И вот твоя благодарность? — ровным голосом спросил похититель, всё еще не показывая своё лицо. — Ох, спасибо, добрый человек! Я в невероятном восторге от тех перспектив, которые меня ждут. Но давай прямо говорить — весь этот наряд с черной маской и плащом, это вызвано всего лишь тем, что ты не уверен в своей собственной привлекательности. Неужели ты всегда похищаешь людей, чтобы кто-то обратил на тебя внимание? Я, конечно, не знаю, как у вас здесь принято, но должны же быть тут какие-нибудь психологи или психотерапевты для бессмертных. — Ах, да, я забываю, что ты такой же идиот, как другие люди. Каким образом я могу устоять перед твоим очарованием? Я, вероятно, просто ищу внимания и так рискую своей задницей, да и в принципе всем, только для собственного удовольствия. Очень хотелось поймать ту существующую в тебе искру романтики. Так вот, послушай меня, Хан Джисон, у меня нет времени на пустые препирания, ты мне нужен для одного маленького дельца, о котором не должен узнать Отец, взамен на помощь я дарую тебе бессмертие, а ты потом навсегда забудешь о моём существовании, — похититель хотел сказать что-то ещё, но послышался громкий шум откуда-то снизу, кто-то вбежал в комнату. — Ли Минхо, ублюдок малолетний, что ты вообще творишь? — прокричал очередной незнакомый голос и Хан прикрыл глаза, уже не выдерживая происходящего.Жизнь
22 октября 2023 г. в 18:10
Дождь барабанил по окнам всю ночь, тихой поступью мутный силуэт проскользнул в тёмную спальню, дыхание смерти пробежалось по лицу спящего, склонившаяся над ним сгорбленная фигура криво усмехнулась, обнажая страшную зубастую пасть, из которой бледными нитями капали слюни. «Твоё время пришло» — проскрипело искажённым нечеловеческим голосом существо спящему на ухо, оставляя над его кроватью невидимые человеческому взгляду символы. Мрачный мир, утопающий во ночи и отчаянии, окутан густым лесом, где деревья вздымаются вверх, словно тёмные стражи. Их густые ветви, как зловещие руки, не простёрты к небу, словно призывая к неизведанным тайнам, они опущены вниз, взывая к уже мёртвым, к тем, кто никогда уже не вернётся к себе домой. Только проникнуть сквозь их тёмное завесы, можно с глубочайшим осторожностью, ибо тут скрывается непостижимое зло, готовое поглотить тех, кто осмелится нарушить естественный порядок мира. Небо, в котором прельстительная кровавая гамма, словно воплощение бессилия и свершений мрачных сил, мрачит над землёй, заставляя сердца трепетать. Чёрная жидкость ночи зловеще переливается в нём, словно река крови тёмного духа, и веет страхом и ужасом. В этом безжизненном густом лесу все звуки затихли, лишь почти неразличимый шелест листьев рассказывает о тайнах, которые хранят тёмные лапы еловых зарослей в своих недрах. Тьма царит здесь абсолютно, словно огромные песчаные часы, измеряющие бесконечное время. Лишь отдельные лучи света проникают сквозь завесу деревьев, создавая тёмные отражения на земле. Они словно бесстрашные блуждающие огоньки, которые срываются вне контроля и таинственно исчезают в мгновение ока. Туда, где начинаются самые мрачные глубины, где души пойманных в сети этого леса оказываются осуждены на вечное заточение. И это существо было оттуда, оно выло ветром в водосточных трубах, скрипело старыми половицами по ночам, гремело посудой и другой утварью, пряталось в тёмных углах за шкафом. Оно было везде и всегда, оно ждало своего кровавого часа…
Сегодняшнее утро у Хана не задалось: сначала он пролил кофе на свою любимую рубашку, потом обнаружил красноречивую дырку на его счастливых трусах, позже он опоздал на свой автобус. В прочем, здесь его проблемы не заканчивались, он влетел в свой кабинет с благим матом, что ж, пожалуй, его профессия ему действительно подходила. В аудитории было шумно, студенты о чём-то шумно переговаривались, не обращая внимания на Джисона, стоявшего посреди кабинета с нелепой белой папкой с котиками. Он прочистил горло, привлекая внимание.
— Рад всех приветствовать на моей лекции! Меня зовут Хан Джисон, и я ваш новый профессор. Как уже многие могли догадаться, я преподаю курс английской литературы и словесности, — аудитория на мгновение погрузилась в тишину, все рассматривали молодого мужчину, он стоял, облокотившись на кафедру, его пепельные волосы спадали на лицо, очки на тонкой оправе постоянно скатывались на кончик его аккуратного носа, он постоянно поправлял их, от чего рукава его шёлковой рубашки соскальзывали вниз, обнажая худые руки, — Добро пожаловать на вводную лекцию по английской литературе для первого курса! Сегодня мы начнем наше путешествие по увлекательному и богатому миру английской словесности. Я понимаю, что эта дисциплина многих из вас не интересует, поэтому заранее говорю, что особо пытать вас не буду, — многие студенты одобрительно переглядывались, — Английская литература имеет долгую и славную историю, которая простирается на протяжении веков. Она охватывает такие периоды и стили, как Средневековье, Элизабетинскую эпоху, Стюартовскую эпоху, Викторианскую эпоху и многие другие. В каждый из этих периодов можно найти превосходные образцы словесного искусства. На протяжении лекций мы будем изучать произведения и авторов, которые оказали значительное влияние на английскую литературу и культуру в целом. Мы погрузимся в миры Шекспира, Диккенса, Оскара Уайльда, Джейн Остин и многих других талантливых писателей. В прочем, я всё равно понимаю, что читать вы будете это в кратком пересказе, поэтому… Так, кто староста в вашей группе? — Хан пробежался по списку и обнаружил фамилию, выделенную красным карандашом, — Ли Феликс, подойдите сюда, пожалуйста, — мир словно замер, а время перестало течь, казалось, все мгновенно были околдованы, Джисон медленно попятился назад, встречаясь взглядом со студентом, его глаза сверкнули желтоватым блеском, он мило улыбнулся, обнажая нечеловеческие клыки, он впился взглядом в саму душу профессора, выворачивая того наизнанку. Эти несколько секунд казались преподавателю вечностью, его ноги подкашивались, а к горлу подступала неприятным комом непрошенная тошнота. И, спустя мгновение, всё вернулось на круги своя, словно бы произошедшее было галлюцинацией, наваждением воспалённого недосыпом сознания, впрочем, именно так Хан и думал, вглядываясь в абсолютно обычные глаза непримечательного студента.
— Ли Феликс, к Вашим услугам, профессор Хан, — юноша чопорно поклонился, протягивая преподавателю руку, в его глазах блестел весёлый и насмешливый огонёк, если бы Хан был честен, он бы не дал этому молодому человеку больше семнадцати: аккуратное лицо с лёгким румянцем, маленький нос, как и щёки его осыпаны веснушками, а губы складываются в совсем по-мальчишески дразнящую улыбку, — Запомните моё имя, оно Вам точно пригодится, — прощебетал мальчишка, подмигивая застывшему Джисону, тот растерянно смотрел наглому студенту в лицо, нервозно расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки.
— Не мог бы ты мне дать свой номер, Ли Феликс, — он словно пробовал это имя на вкус, юнец снова одарил его улыбкой, собирая свои чёрные, как смоль, волосы в хвост, — Я пришлю тебе ссылку на хороший сайт, где публикуются толковые краткие содержания с трактовкой произведений, перешли их в общий чат вашей группы. — студент весело кивнул, вбивая в телефон преподавателя свой номер, — Спасибо, теперь, будь добр, вернись на своё место, — юноша быстрым шагом направился к своим одногруппникам, насвистывая себе под нос одному ему известный мотив, — С вашего позволения, я продолжу лекцию, дамы и господа. Одним из наших первых заданий будет разобраться с Шекспиром и его обширным наследием, — по залу прошёлся недовольный гомон, Джисон на это лишь мечтательно прикрыл глаза, вспоминая свои студенческие годы, едва не мурлыча, — Мы исследуем его творчество, анализируя его непревзойденную драматургию и выразительность языка, будем разбирать его самые известные произведения, такие как «Гамлет», «Ромео и Джульетта», «Отелло» и многие другие, да-да, мои драгоценные Артуры Денты, мы пройдём всё «от и до», не стоит смотреть на меня так, я тут не младенцев расчленяю, а сообщаю вам о наших учебных планах, — Хан позволил себе откровенно потешаться над растерянными лицами студентов, предвкушающих бессонные ночи, проведённые в компании старых книг, — Однако, я вас обрадую ещё больше, чтобы полноценно понять английскую литературу, мы также будем изучать других великих авторов и их работы. Мы проникнемся атмосферой приключений в «Гулливере» Джонатана Свифта, окунемся в сказочные истории Братьев Гримм и узнаем о жизни и работе Джейн Остин. Наши лекции будут включать в себя дискуссии, анализ текстов, чтение отрывков и интерактивные задания, чтобы помочь вам полностью погрузиться в мир английской литературы, — Джисон размахивал руками в воздухе, выражая неподдельный восторг, — Мы с нетерпением ждем вашего активного участия и обсуждения. Вместе мы обнаружим, что английская литература — это не просто набор книг и историй, а уникальное искусство, которое отражает человеческий опыт, эмоции и идеи. Мы приглашаем вас на это исследование и надеемся, что наше путешествие станет для вас незабываемым и вдохновляющим опытом.Приготовьтесь к погружению в удивительный мир английской литературы, где каждая страница станет порталом в другие времена и миры, где словами может быть даровано волшебство и где вы можете стать свидетелями величия человеческого творчества. Добро пожаловать! — Хан развёл руками в приглашающем жесте, потирая ладони, которые начинали замерзать от какого-то могильного холода, появившегося неизвестно откуда. Он чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, пробежавшись глазами по аудитории, он вдруг снова наткнулся на Ли Феликса, — Да что за чертовщина здесь творится, — тихо прошептал Джисон, напуганный собственным разыгравшимся воображением, — На этом наша вводная лекция будет завершена, если у вас есть какие-то организационные вопросы, вы можете подойти ко мне прямо сейчас.
Аудитория загудела, студенты нескончаемым потоком текли из дверей, пара молодых девушек подошла к преподавателю, чтобы узнать, свободен ли он. Хан молча покачал головой, указывая на важность профессиональной этики. Группа, которая должна была быть у него сегодня второй, задержалась в другом корпусе и никак к нему не успевала, поэтому Джисон принял решение отправиться домой. Коридоры казались слишком пустыми, словно все студенты разом испарились и исчезли. Огромная лестница на цокольный этаж словно сделалась длиннее, у Джисона двоилось в глазах, он осторожно ступил на первую ступень, после чего его ноги вдруг поехали, словно бы поверхность под ним была смазана маслом или какая-то неведомая сила тянула его вниз. Вдруг он ощутил, как его схватила за локоть чья-то крепкая рука, удерживая от неизбежного падения. Эта рука крепко держала его, словно прогоняя пугающее наваждение. Хан не смог разглядеть таинственного благодетеля, женский голос тихо бросил: «Будьте осторожны, профессор Хан». И его таинственная спасительница растворилась также внезапно, как и появилась перед ним. Кажется, мир сходил с ума, Хан выбежал из здания университета, направляясь к автобусной остановке. До его ушей донеслись чьи-то голоса, один из которых казался ему почему-то знакомым.
— Что ты творишь?! Ты же понимаешь, что ты ставишь под угрозу все мои долгие годы работы, думаешь, если тебя повысили в ранге, ты имеешь право творить всё, что тебе в голову взбредёт? Ты, жалкое, право, создание! Я к тебе обращаюсь, выблядок, — возмущался чей-то голос.
— Помолчи и послушай. Хватит орать на всю улицу, итак привлекаешь слишком много внимания, — в ответ цедил собеседник, — Тебе напомнить, за что тебя понизили до Жнеца? Так вот, ты не вмешиваешься в мои планы, иначе, клянусь Отцом, я тебя верну туда, откуда подобрал, поверь мне, там тебя встретят с распростёртыми объятьями, — тихо вымолвил мужчина. Больше Хан услышать не смог, подошёл его автобус, и он нырнул в тёплый салон.
Дорога до его дома была короткой, в хорошую погоду Хан даже ходил пешком, однако сейчас, когда улицы были покрыты мерзкой и склизкой слякотью, он не был готов к прогулкам, к тому же, его день был поразительно выматывающим, и он едва перебирал ногами, когда выбирался из автобуса. Джисон не мог найти свой проездной, он присел на скамейку у автобусной остановки, залезая в свою сумку, едва ли не с головой. Быть может, если бы он просто пошёл домой всё было бы иначе. Или сама судьба велела этому случиться, а может, кто-то другой, какой-то зловещий рок. Джисон не слышал скрипа тормозов, не видел яркого света фар. Хан не знал, что это были последние его минуты. Железная груда внедорожника разом перемолола его кости и внутренние органы, не давая молодому профессору и шанса. Он не почувствовал ничего, ни боли, ни страха. Он скончался в ту же секунду. И весь мир для него исчез. Хан Джисона больше не существовало.