Очерки

Всегда казалось, что недостаточно. Недостаточно знать то, что по преподносит бюджетное образование, о чем без устали гласят старшие наставники. Каждый раз было недостаточно мыслей, дабы здраво оценить происходящее и научиться выстраивать взаимоотношения. Недостаточно было понимания, зато мнимых установок было с горстку пудовой соли. Я морщилась, сильно-сильно зажмуривала глаза и надеялась, что так жизнь выведет. И что, вывела? — Твоё игнорирование безрассудно. Знаете, когда встречаете человека после длительной поездки, то сразу начинаете навязывать на себя мелкие ниточки предположений, гласящих о невероятном изменении. В большинстве это надуманно, и в суровых реалиях вы видите перед собой того же человека, только с новыми интеграциями. Например, с заумными словами и более привлекательной формулировкой предложений. — Вы загораживаете мне солнечные лучи, — сдержанно заявляю я, вновь утыкаясь в книгу с твердым переплетом. Боковым зрением замечаю, как мужчина бросает взгляд на крупное окно с видом на Исаакиевский собор, а после недовольно вздыхает. Да, ливень определённо не является синонимом к солнцу, но и он, к сожалению, является антонимом к любви. — Ты всё ещё читаешь её каждый месяц, Аль? Столь ненавистное сокращение к имени побуждает на мгновение прикрыть глаза и форсированно выдохнуть. — Верно, это любимая книга моего мужа… — Я-твой муж. Брови сводятся на переносице, и я отлепляю взгляд от зарубежной литературы. — Бывший, — с несколько грубоватой интонацией сообщаю я и вновь утыкаю изумрудную радужку в потемневшие листы издания. — Но всё ещё официальный. — Это не отняло у тебя возможности выстроить жизнь в Штатах и заиметь детей. Впрочем, как и мне. Крупная мужская ладонь ловко вытягивает книгу из моих рук, и я вынуждено всматриваюсь в лицо-предателя. Я не знаю, какого это писать письма, не получать ответа и почти в каждом добавлять фразу на испанском: «Mi amor por ella es una ficción. responde y todo renacerá». Первый раз, я ее вырезала, подобно малолетке, и вставила в обложку паспорта. Казалось, что если я буду носить эту нелепость с собой, то буду всегда знать, что её не любят. А со мной же другое дело, да, уехал в другую страну, да, не прождал мои интересы, да, стал отцом. Главное, что её не любит. Так ведь? — Я подписал контракт с СКА, Аль, и теперь ты от меня не избавишься. — Только, пожалуйста, не пиши своей даме сердца цитат на испанском, иначе я снова найду в тебе черту никчемности. — Пять лет я присылал тебе эти письма. Дважды каждый месяц. И ни на одно не получил ответа, настолько был тебе противен? Его волосы, как и прежде, вьются. И это привлекательно. Никто не говорил о верности в период разъезда и построения карьер, просто сказать нужно было лично. Хотя бы по видеозвонку, черт возьми. — Я перестала их читать несколько лет назад. Сразу, как вышла замуж. — выставляю ладонь вперед для демонстрации обручального кольца, надетому поверх обручального с увесистым камнем. — Мне было незачем, Тём. Я влюбилась, отреклась от прошлого и начала снова жить. — Как нас могли развести без моего согласия? — шипит Панарин, и я узнаю прежние вспышки гнева. — Какого блять черта?! Как и прежде, матерится отменно и не впопад. Менталитет не погублен на чужбине. — Восемь лет! Ты был на другом конце света и тебе стоило бы выучить российскую юриспруденцию, дабы знать, что если супруг не отвечает на иск в течение некоторого времени, а совместного имущества и детей нет, то разводят автоматически. — И ты хочешь сказать, что счастлива? Что ты чувствуешь, Аль? Любишь его также, как меня? — бубнит Артем, и я отрицательно покачиваю головой. — Да, кретин конченный, что умотал тогда так быстро и не позволил тебе реализоваться, но ты сказала, что это мой шанс, что я обязан, черт возьми, поехать туда и играть в НХЛ. Это была моя мечта. Усмехаюсь. — И куда она тебя привела? Снова в СКА? — лыблюсь. Да, я чудесно помню тот момент, когда укладывала вещи в крупный чемодан и лепетала под нос, что это лучшее решение, ибо всегда нужно следовать за мечтой. Его там! А моя тут, в Петербурге. И не важно, что тогда мы будем находиться на расстоянии в тысячи километров, зато он будет следовать за мечтой и своими убеждениями. А я справлюсь, да и мы справимся. Но всегда есть «после». Суровое, местами жестокое, но честное. Отдалились. Не потому, что действительно этого хотели, а просто выбора другого не было. Новые интересы, увлечения. У него Штаты! А у меня? А у меня любимая работа, обучение и множество возможностей. И этого казалось недостаточно. Снова. — Я считаю, что мы должны обсудить это. Без эмоций, лишней шелухи. То, что тогда произошло можно назвать молодостью и безрассудством… — У тебя двое детей, Тём! А ты мне тут про прошлые чувства заливаешь, серьезно? Боже, ты не изменился! Следила. Примерно полтора года, после того, как наше общение сошло на минимум, и я заблокировала его во всех сетях, вычитывала втихую информацию из разных источников, дабы убедиться в достоверности. Но это, как и первая любовь, тоже прошло. Спустя два года возвела свою жизнь, окунулась в работу, начала ходить на свидания, влилась в медийную тусовку культурной столицы, сотворила новую линейку костюмированной одежды и ощутила признание. То, о чем мечтала я. И для этого даже не пришлось скитаться восемь лет черт пойми где, а после вернуться туда, где все начиналось. — У нас есть шанс? — Нет, — уверенно заявляю я, зная, что совершенно точно не пожалею о сказанном. Мне было недостаточно его тогда. В мои девятнадцать, двадцать, да и даже двадцать один, но когда тебе близится круглая дата с тройкой в начале, то ты совершенно теряешь сомнения насчет чего-то. Я состоялась. У меня чудесный дом, любящий супруг, работа, о которой я действительно мечтала, и множество возможностей. В моей новой жизни этого достаточно! О боже, я осознала это, когда на тот момент парень, встал предо мной на колено на Васильевском острове. Тогда я ощутила истинную свободу от всего. В тот момент я поняла, что всего достаточно! А Панарин всегда про недостаток. — И то, что ты застал меня здесь, лишь удачное стечение обстоятельств, Тём, я ведь в столице живу уже год, а сюда лишь по делам мотаюсь… — Кто он? — догадывается. — Знаешь, тяжело отвязаться от города, который дал так много, но тебе не понять… — игнорирую вопрос, когда Артем опускает кулак на стол, и мебель содрогается. — Кто он? Его пылкая ревность раньше доставляла удовольствие. Знаете, когда тебе восемнадцать и парень ревнует тебя к каждому покосившемуся взгляду, это кажется классным и интерпретируется, как истинные чувства, которые он не может сокрыть. Ведь после бурного выяснения отношений всё заканчивается постелью, а крики о ненависти сменяются стонами любви. А сейчас, ревновать-это не просто глупить, это уничтожать отношения изнутри. Как зуб, который гниет и в итоге его все равно придется выдернуть! — Тебе больше тридцати, а ты как и прежде не контролируешь свои эмоции, — закатываю глаза, и напоследок отпиваю остывший кофе. — Он-хоккеист? — наводящие вопросы от Артёма забавляют. — Да. Мне незачем врать. То, что мы оберегали помолвку и брак от окружающих лишь наш выбор: жить в уютном семейном мирке спокойствия. — Александра Гусева, если тебе будет легче, — произношу свою уже привычную аббревиатуру и замечаю, как изумляются глаза напротив. — И пожалуйста, оставь меня в покое. В месте дебоша, истерик, пьянства и прочего мне неуютно, а у тебя, как и тогда, всё также. — Пошла по рукам хоккейной команды? — язвит Панарин, пока я приподнимаюсь с кресла. — Даже руку об тебя марать не хочется… Ты сохрани остатки гордости, Тём, пока снова родину не предал. А то скоро припомнят твое интервью, да депортируют… Так что, вывела? Совершенно точно, вывела. Избавила от тягости и возложила в подарок обоюдно привлекательные семейные отношения в любви и умиротворении. И это про достаток, а про недостаток и вспоминать не хочется.

***