Тепло наших сердец

      Наверху пахло хрустящей соломой, яблоками и свежеобструганными досками. Дима с ленивым зевком потянулся на печи, распрямляя руки — клонило в сон, что было непозволительной роскошью. В избе тихо-тихо, только свистят мушки, потрескивает печь… И Родион лежит под боком. Дима подавил заигравшую ухмылку — сейчас взбодрится.       Он едва заметно придвинулся к Родиону, лежащему к нему спиной. Наклонился, задержал дыхание — и вдруг дернул край рубахи вверх, бесцеремонно облапывая голую спину ледяной рукой. Родион пронзительно завизжал — лягнул ногами, едва не попав Диме в голову, и задергался, скатываясь с печи       — Дим, ты что творишь? — он раздраженно уставился на смеющегося Диму, залезая обратно на печь. — Ты совсем дурной?       — Мне скучно, — пожаловался Дима, откидываясь на одеяле. Родион смотрел на него, очаровательно насупившись. Черные кудряшки сбились, в них застряли мелкие соломинки… Белоснежная кожа под косыми лучами из окна казалась почти золотистой, рубашка свисала с плеча, обнажая тонкую ключицу… Родион был до ломоты в сердце родным и домашним.       — Ну прости, прости, свет мой, — Дима притянул к себе мило недовольного Родиона, щекотно зацеловывая его в щеки. Родион совсем оттаял — лег Диме на грудь, снисходительно позволяя себя целовать и трепать по волосам, как огромный кот.       Поцелуи сместились с щек на шею. Дима прижал к себе податливого Родиона, игриво укусив его за плечо — он негромко взвизгнул, все же не делая попыток вырваться. Дима внутренне ликовал — Родион был близко, такой мягкий и расслабленный, его хотелось зацеловать, закусать, прижать ближе… Дима довольно облизнул губы, поваливая Родиона спиной на печь.       — Дим, ты опять? Только об одном и думаешь, — Родион воззрился на Диму снизу вверх из-под упавших на глаза кудрей. Щеки ярко заалели, длинные ресницы затрепыхались, Родион машинально ворошил волосы Димы в ласковом жесте…       — А как могу не думать, когда ты рядом? — возразил Дима, шаловливо поддевая щеку Родиона своим носом. Нежные касания Родиона расслабляли и в то же время заставляли кровь кипеть жаром. Дима все еще не мог понять, как Родион, играючи, вызывал в нем такую суматоху чувств.       Родион смутился еще больше. Дима мягко оглаживал его талию, ненавязчиво целуя то в губы, то в лоб, то в виски, отчего тот довольно жмурился и прижимался ближе. Голову вело от поцелуев, «случайных» касаний к голой талии, от их невинной игры… Треск печи, вздохи и хихиканья Родиона сливались воедино.       — Здесь Миша рядом бродит, не будем его пугать, — в грудь Димы слабо уперлись ладони Родиона, останавливая новую лавину поцелуев и легкой щекотки.       — Они с Василисой топят друг друга в грязи, это минимум на час, — отозвался Дима, стараясь не думать, как вечером будет отмывать Мишу через его вопли и оры. — И вообще, пугает нас только он.       Дима снова собирался вернуться к зацеловыванию Родиона и, быть может, нечто большему, как пол в сенях резко заскрипел — Дима и Родион в панике взглянули друг на друга. Миша. Снова. Дима молнией схватил одеяло, подмял под себя Родиона и накрыл их. Может, не заметит…       — Мить, ты здесь? — раздался капризный голос Миши снаружи. Тишина. Дима и Родион замерли под одеялом, едва не перестав дышать. Пол поскрипывал — Миша пробежал до печи, ища Диму, скрип резко прекратился… Дима боялся пошелохнуться, молясь, чтобы Миша убежал дальше валяться в грязи.       Скрипучие шаги стали удаляться. Дима еле заметно пошевелился, опускаясь ниже на мелко дышащего Родиона и следя за Мишей из крошечной прорехи одеяла. Перепачканный Миша быстро и воровато оглянулся по углам, залез в сундук, достал пряник и быстро умчался прочь из избы.       — Вот наглец, — невесомо прошептал Дима на ухо Родиону. — А я-то гадаю, куда пряники деваются…       Уже никого не опасаясь, Дима затянул Родиона под одеялом в долгий, проникновенный поцелуй. Родион еле слышно стонал, скользил руками по спине Димы, тот давно залез под рубаху Родиона, сжимал его изящную талию, бедра, проводил ногтями по ребрам… Дима рывком придвинулся ближе, проезжаясь бедром между сведенных ног — Родион охнул и вцепился в его плечи.       — Дим-… — выдавил Родион, на мгновение отрываясь от бесконечных поцелуев. — Дим, послушай-…       — Я знаю, что это твой первый раз, — жарко выдохнул Дима ему в лицо, заставляя себя собрать разум воедино. — И знаю, что ты волнуешься. Но если ты хочешь, мы можем сделать… это. И будь уверен, все пройдет замечательно.       Родион благодарно улыбнулся, робко пряча глаза. Щеки горели алым пламенем, Дима успокаивающе поцеловал его в лоб. Поддернул вверх его одежду, мягко огладил подрагивающий живот, от чего Родион смутился еще больше и машинально спрятал лицо в ладонях. Внутри Димы что-то довольно урчало, рубашка полетела на пол, он усыпал плечи Родиона поцелуями-укусами, гладил его бедра. Он с трудом держал себя в руках       Родион раскраснелся в возбужденном помешательстве. Извивался в руках Димы, тихо взвизгивал от каждого укуса, сам кусал губы, давя стоны… Дима разворошил его волосы, неотрывно смотря Родиону в глаза. Хотелось больше, безумно больше. Родион смотрел на него со стыдливой мольбой — словно не смел попросить продолжать, но жаждал этого всем сердцем.       Дима резко дернул на себя его штаны — ноги Родиона сами собой легли ему на плечи, штаны отправились к рубашке. В паху до одури завязывало от возбуждения, пальцы нетерпеливо дрожали… Дима вздохом заставил себя успокоиться. Родион лежал перед ним — обнаженный, с бледной кожей, усыпанной розоватыми засосами, стыдливо сведя ноги и зажмурив глаза с красными щеками… Он был прекраснее всего на свете.       — Не стесняйся, солнце мое, ты прекрасен, — прошептал Дима, наклонившись к его лицу и осторожно отводя его ногу в сторону. Родион что-то смущенно пробормотал, вслепую потянувшись к губам Димы.       Дима дразняще поцеловал его в нос — Родион распахнул глаза в легкой обиде. Растрепанный, смятенный, он смешно хмурил брови, безуспешно тянясь за желанным поцелуем… Дима хотел впихнуть его в свое сердце навсегда. Он заскользил ниже по его бедрам, оглаживая гладкую кожу, изящные изгибы… Солома покалывала колени, а печь обдавала сухим жаром. Или это была не печь       Родион вдруг застонал во весь голос, в исступлении хватаясь пальцами за кирпичную кладку печи — Дима обхватил ладонью его полувозбужденный член, медленно двигая рукой вверх-вниз. Родион зажал себе рот, смаргивая внезапно подступившие от возбуждения слезы. Колени задрожали — Дима беззастенчиво вклинился между его ног, нежно надрачивая Родиону.       Дима наслаждался этим пьянящим чувством сполна — колени слабели, по телу вспыхивали горячие искры от задушенных всхлипов Родиона. Дима с нажимом проводил рукой от головки до основания, едва задевая член ногтями. Родион несдержанно выгибался в спине, балансируя на грани стыда и тягучего удовольствия. Дима еле заметно усмехнулся — Родион был очарователен в своей легкой стыдливости.       Дима поддел макушкой его сведенную в колене ногу, не удержавшись, вцепился в нее очередным засосом… Родион плавился под ним, с головой отдавшись лавине непривычных чувств. Дима игриво шлепнул его по бедру, вызывая очередной недовольный взгляд, спустился пальцами ниже… Родион вдруг напрягся, инстинктивно дернувшись в сторону.       — Тише, не бойся, — выдохнул Дима, продолжая стимулировать его стоящий член. Родион послушно попытался расслабиться — от одного пальца он морщился, сминая валявшийся на печи коврик. Дима медленно двигал кистью, осторожно проворачивая внутри пальцы и успокаивающе надрачивая Родиону.       Скоро тот выдохнул — по лицу пошли привычные красные пятна смущения, а напряженный живот расслабился. Дима прикусил губу — возбуждение набатом било в виски, руки плохо слушались, близость Родиона была почти преступной… Дима растягивал его, ритмичными движениями входя в горячее послушное тело. Два пальца, почти три…       Родион с всхлипом поддел Диму ногой, без слов призывая к большему. Закинул ноги на плечо Димы, хватаясь непослушными руками за его рубаху и пытаясь ее развязать… Сам Дима совсем позабыл раздеться. Забудешь тут, когда перед тобой лежить голый Родион, который гортанно вскрикивает от каждого толчка и укуса.       — Ты у меня такой нетерпеливый, — поддразнил его Дима, стягивая рубаху через голову. Свет в избе словно померк — сверху шуршали пучки засушенных трав, мир сузился до хрупкой фигуры Родиона, которого хотелось бесконечно защищать.       Родион несмело провел рукой по голому торсу Димы — пара тонких шрамов от сражений, чуть выступающие ребра… Дима откровенно млел от невесомых касаний тонких пальчиков. Легкая щекотка пробежала ниже, Дима рывком накрыл Родиона своим телом, нетерпеливо вцепляясь поцелуем в его губы, сминая талию в ладонях… Жарко. Дима едва не рычал от долгожданного удовольствия.       Поцелуи стали более хаотичными. Дима дернулся вперед — проехался возбужденным членом по паху Родиона, позвоночник прострелило искрящей волной жара. Дима облизнулся, неровными толчками притираясь к Родиону ближе, чтобы руки дрожали, а перед глазами взрывались белые вспышки.       — Расслабься, — шепнул он Родиону, который гортанно стонал при каждом толчке, обессиленно цепляясь за Диму.       Медленно. Очень медленно. Дима выпрямился, откидывая со лба налипшую прядь волос и хватая ртом горячий воздух. Еще немного, и он потеряет сознание. Внизу живота бешено пульсировало от давления, узости, еле заметных толчков. Дима уперся подрагивающими локтями в печь, стараясь не подвывать сквозь стиснутые зубы.       Родион, казалось, перестал дышать. До жгучей боли вцепился ногтями в плечи Димы, то снова зажмуриваясь, то широко распахивая глаза. Дима медленно входил в послушное тело Родиона, содрогаясь от ломоты в костях и горящей волны эмоций. Плавно качнулся вперед, сжимая белые бедра… Только не сделать Родиону больно.       — Дим-а-а-а-… — почти беззвучно выдохнул Родион, мелко трясясь в его объятьях. Дима рассеянно скользнул по его губам поцелуем, осторожный толчок вперед — Родион закричал, безвольно откидывая голову назад.       Дима в неторопливом, размеренном темпе вбивался в него, физически ощущая, как мысли сливаются в один большой комок. Родион был до невозможности податливым, мягким, теплым — Дима приподнялся на локтях, ускоряя движение. Родион лихорадочно скулил от каждого шлепка, пытался ухватиться за Диму, словно искал в нем опору.       Грубое одеяло уже наверняка разодрало колени, но Дима не обращал внимания. Поудобнее перехватил левую ногу Родиона на плече, отодвигая ее в сторону — и размашисто, с громким шлепком толкнулся вперед. Вскрик. Дима уже не понимал, чей — его или Родиона. Азарт и возбуждение кипели в крови, он рваными движениями втрахивался в Родиона, полностью ему отдаваясь.       Родион надрывно кричал, уже сорвав голос. На ресницах подрагивали крохотные слезинки от порыва чувств, Дима мельком смахнул их… В неотрывном взгляде Родиона сквозило что-то родное, сердце заживо разрывалось на куски и собиралось снова только от этого нежного взгляда. Дима никогда бы не подумал, что может кого-то настолько любить. И никого уже не полюбит.       Дима рывками прижимал колени Родиона к груди, стараясь входить как можно более размашисто и глубоко. Засосы на теле Родиона пошли красноватыми пятнами, сумасшедшее трение пронизывало нитями все тело… Родион изогнулся в немом крике, Дима сжал его бедра, рвано насаживая на себя из последних сил.       Низ живота схватывала судорога. Перед глазами мелькали разноцветные мушки, от позвоночника растекалась волна жара… Родион закричал где-то далеко, Дима в последний раз толкнулся в его тело — его ломало от яркой эйфории, от затихающих искорок оргазма, от ослабевшего Родиона, который шумно, изможденно дышал, уже не в силах стонать.       Дима незаметно перетек на Родиона — открывать глаза не хотелось. Он растворялся в Родионе, касался его теплой кожи, сливался воедино на каком-то новом моральном уровне… Диме было хорошо. Ему никогда еще не было так хорошо. Только содранные локти ныли, невольно возвращая в мир реальности.       Родион рассеянно ворошил его волосы, свернувшись у Димы под боком и больше не стесняясь наготы. Дима расплылся в глуповатой улыбке, смотря на раскрасневшееся, и в то же время одухотворенно-спокойное лицо Родиона. Покой посреди хаоса. Дима никогда не видел ангелов, но не сомневался, что они выглядят как-то так.       — Если сейчас зайдет Миша, я за себя не отвечаю, — устало буркнул он, прижимаясь к хихикнувшему Родиону.       Родион накрыл их сбившимся одеялом, заботливо укутывая Диму и через секунду приникая к нему. Дима самым наглым образом сгреб Родиона поперек талии, едва разлепляя закрывающиеся глаза. Над головой все так же шуршали засушенные травы, и Дима проваливался в глубокий сон, до последнего ощущая столь родное сопение над ухом.