Я утонула в твоих глазах, Кларк Гриффин...

Кабинет психолога, как всегда был обставлен мебелью, которой толком и не пользовались. Пустые ящики, какие-то книги на полках, что вообще не вяжутся с тем, что это кабинет психолога. Книга по астрономии. Физические явления. Конспирологические теории нового правления. Эволюция Дарвина. Пути Господне… Хьюстон хмурилась читая названия на корешках книг. В свои двенадцать, она впервые сидит в кабинете психолога и чертовски сильно не хотела бы здесь оказываться вообще. Ей казалось, что подобное место должно содержать в себе что-то, что определяло его -как «пытку» для еë мозгов и потрошение всех страхов и боли, что заключены в ней- большую часть своей жизни, она так и считала, пока не попала сюда и не разочаровалась. Тут будто всё дрожит… Ей только так казалось. Еë саму трясло. Ужас пережитый всего пару часов назад, был забыт ей, как страшный сон, но временно. Шок, адреналин и полезные функции мозга сделали своё — будто на время отключая часть воспоминаний, оставляя пробел в голове. Она не задавалась вопросами, которыми бы задовался любой здравомыслящий человек, сидя в какой-то белоснежной комнате, с серыми креслами, тёмным столом и полками с книгами, что вообще не вяжутся со словом «психология». Книги совсем другого русла… Вопросами из разряда: ~ — Почему я здесь? ~ — Что это за место? ~ — Почему я одна? ~ — Где все? ~ — Какого чёрта, в кабинете психолога книга Чарльза Дарвина о происхождении человека? ~ — Сколько сейчас времени? ~ Даже окна в комнатушке были зашторены белыми шторами не пропускающими свет или тьму с улицы. Казалось, что девочка сидит в клетке, окружённая белыми стенами, что с каждой секундой сдвигаются на милиметр, давя на детскую психику… Вы спросите, откуда она знает, что сидит в кабинете психолога? Я вам отвечу… В эту комнату, около получаса назад, еë привёл сотрудник полиции, в бежевой форме и с жетоном на груди рыже-золотого цвета. Он попросил еë сидеть здесь и не покидать комнату, пока к ней не придёт психолог. Он выглядел весьма суровым, не смотря на его добрые голубые глаза, бровки домиком, что казались всё время унылыми и усами, что растянулись практически до его ушей но, его голос говорит сам за себя. Лучше не встревать и не показывать своего говенного характера! — Как сказал бы старший Хьюстон. Лексе на самом деле и не хотелось ему перечить, поэтому, она послушно кивнула и заняла место в удобном кресле, которое предназначалось, видимо, ей. Теперь, летая в своих мыслях, она уставилась на пустую рамку на столе. Там должна была быть фотография, возможно семейная…но она была пуста. Одинокая, белая рамка на столе, без фотографии… Как и я сейчас… Только, вместо фотографии пустота. Рамки — это этот кабинет, а воздух, что закупорен между стенками и есть сама Лексе. Девчушка не хотела просто сидеть, не хотела смотреть на одинокую фотографию, что напоминала еë саму. Поэтому, решила устроить себе экскурсию по небольшому кабинету 6×8 метров. Дотянуться до полок с книгами она была ещё не в состоянии, поэтому, просто стала открывать ящики и удивилась, когда обнаружила, что они вовсе не пустые, как ей казалось на первый взгляд. Тут лежали какие-то инструменты. Молоточек — для проверки нервных окончаний, штука, что проверяет дыхание и сердцебиение, и какие-то ещё штуковины, названия которых она не знала и не хотела собственно знать, ну, по крайней мере сейчас. Из полки с инструментами несло больницей, сильно несло…хотя, это было и не удивительно! Она же — мать его — в больнице. Безобразно было лазить по чужим ящикам. Лекса прекрасно это знала и стыд отложила на далёкую полку своего сознания. Ей же надо было чем-то себя занять, чтобы не сходить с ума в одиночестве в этой белой клетке. Ящик за ящиком. Что-то бесполезное и неинтересное. Продолжать лазить она уже расхотела. Кабинет психолога не интересный… Заключила девочка, возвращаясь в кресло. Она скрестила руки на груди, смотря на одинокую рамку на столе. Какого чёрта здесь стоит пустая рамка? Неужели не нашлось ни одной фотографии, которую можно было бы сунуть в эту рамочку? Лекса бросила взгляд на шторы. Сейчас, здравомыслие двенадцатилетки стало возвращаться. Где я вообще? Хьюстон раздвинула шторы и заглянула в окно. На улице стояла глубокая ночь. По высоте казалось, что она находится на этаже четвёртом, может пятом. Из окна было видно парковку, освещаемую несколькими фонарными столбами. Пусто. Парковка относительно пуста, за исключением пары машин полиции с мигалками, одной скорой и белого джипа неподалёку. Дверь за спиной скрипнула и девочка обернулась на звук. На пороге стоял мужчина, с чёрной маской на лице, с злыми глазами, настолько злыми, что она чувствовала, как этот взгляд пробивает еë насквозь подобно пуле. Кстати о пуле. В его руке был револьвер. В секунду, на его лице появилась зловещая улыбка, наполовину скрываемая тканью балаклавы. Теперь, глаза были не только злыми но и безумными. У Лексы волосы встали дыбом. Мужчина шагнул в комнатку, что стала уже не белой, а будто кроваво-красной. По стенам тянулись тёмные разводы, как будто на обои пролили кофе. Его взгляд был прикован к хрупкой Лексе. Она сжималась внутренне, не зная куда себя деть. Убегать или прятаться под стол…нет, Хьюстон не думала сейчас ни о чем, она стояла как истукан, потеряв контроль над своим телом. Девочка не могла и вскрикнуть, потому что еë горло пересохло, а голос куда-то исчез. Она знает этого мужчину, хорошо знает…она видела, что он делал плохие вещи, ужасные вещи с еë родителями, особенно с отцом. Сейчас, она вспомнила всё, что пережила несколько часов назад, всё, что сломало еë детскую психику навсегда, всё, что будет мучить еë в кошмарах ещё не один год… — Папа! Хватит дурачиться! — задорно смеялась Лекса, извиваясь под ловкими и сильными пальцами отца, что щекотал еë без остановки. — Я описаюсь! — кричала девочка, в перерывах на смех. — Ничего…мне не привыкать! Знаешь сколько раз, ты обделывала меня? — улыбался мужчина. — Я столько твоих подгузников сменил, так что… — Па-а-ап… — тянула девочка, в очередной раз извиваясь и падая с дивана на пол, издавая стон боли. — Черт… — Лекса, я говорила тебе не выражаться? — в зале показалась мать Лексы, что поправляла серьги на своих ушах. — Малия, не будь такой строгой с ней, — свёл брови отец. — Хорошо, давай она будет выражаться — как сапожник, — развела руки женщина. — Поднимайся милая, надо собираться…— взмахнула рукой мать, своей дочери, что распласталась на полу в форме звезды, смотря на них, —...и ты, Дерек, не сиди. Тебя в участке сожрут за опоздание! — Не сожрут…— повёл головой он. — Там сейчас запара, на моё опоздание и внимание не обратят, — Дерек поднялся с кровати и легким движением поднял на ноги Лексу. — Давай, солнце. Делай, что сказала мама… Лекса потопала к выходу из гостиной но, остановилась и спрятавшись за углом, стала подслушивать, как делала это всегда. — Это из-за Мясника? — взволнованно бросила Малия. — Да, у нас новые тела, а дело не продвигается…начальник в бешенстве, а опергруппе попадает каждый день… Он работает очень чисто, не оставляет ничего после себя… — Рано или поздно, он обязательно сделает ошибку, — твёрдо проговорила женщина и Дерек шумно выпустил воздух из лёгких. — Надеюсь, что он сделает эту ошибку как можно раньше, чем убьёт ещё дюжину людей… Лекса округлила глаза, убегая в свою комнату. Ей не стоило этого слушать но, детский интерес взял своё. Сидя в своей комнате уже собранная и готовая выходить, девочка смотрела на фотографии на своей стене. Она такая счастливая, такая маленькая там…это умиляло, как и отец, что на каждой фотографии корчит рожицы. Он всегда говорил, что если ей станет грустно, ей всего-то нужно будет посмотреть на фотографию и всё пройдёт. Она вспомнит себя счастливую, себя радостную и ей станет легче. Лекса так и делала но, сейчас она будто чувствовала, что ей нужно смотреть на них, будто другого раза уже не будет никогда… Дверь в еë комнату открылась, на пороге стояла еë мать жестом призывая к себе. — Пойдём, папа ждёт внизу. Лекса ещё раз взглянула на фото, а потом в припрыжку поскакала к выходу. Она взяла маму за руку и они вместе спустились на первый этаж их дома. Лекса не успела ничего понять но, еë мать резко развернув девочку, завела за свою спину, прикрывая собой. — Вы кто? Дерек! — крикнула в пустоту она. Из-за спины матери было неудобно разглядеть стоящего по середине гостиной человека, с пистолетом в руках и чёрной маской на лице. Лекса ощущала дрожь маминых рук, что прижимали девочку к себе. Папа не отзывался, а незнакомец продолжал стоять по середине комнаты, смотря на них. Взгляд его был недобрым, определенно не добрым и девочка ощущала это каждой клеткой своего «я». — Кто вы и что вам нужно?! — вспыхнула женщина. — Я вызову полицию. Голова незнакомца склонилась на бок, а на лице растянулась зловещая улыбка. — Полиция не приедет…— в его голосе слышалось наигранное сочувствие и даже грусть. Он был настолько низким и глубоким, что Лекса вжалась в мать. — Бежать вам некуда…— он опустил взгляд себе под ноги, смотря на что-то на полу, точнее на кого-то. — И спасать вас некому…— он снова улыбнулся, переводя взгляд на Лексу. — Папочка не встанет на ноги…я прострелил ему бёдра… — Что?! Ты псих! Что тебе нужно?! — вскрикнула Малия. — Заткнись! Заткнись! Не смей орать на меня, тварь! — он шагнул вперёд, дергая пистолетом в стороны. Его трясло от внезапной вспышки гнева, а потом он истерически рассмеялся. — Заткнись! Мужчина выставил пистолет, целясь в голову женщине. Малия дёрнулась, крепче прижимая к себе дочь. — Хорошо, хорошо…— кивала она, шагая чуть в сторону. — Стой на месте, сука! — закричал он, тряся пистолетом. — Я пристрелю тебя и твою дочурку, если сделаешь ещё хоть один шаг! — мужчина кричал настолько громко и злобно, что из его рта летели капли слюны. За окном уже темнело. День, который семья Хьюстон планировала несколько месяцев, сейчас превращается в ужас. На полу стал кряхтеть отец, пытаясь ухватиться за ногу нападавшего. Мать сильнее прижала к себе Лексу, в немом изумлении наблюдая за действиями своего мужа. Его стало видно, он отполз из-за дивана. Его белые брюки, стали бордового цвета вишни, пропитанные кроваво-красной жидкостью, что продолжала расползаться по ткани. Неожиданно, псих дёрнул ногой и этого хватило, чтобы Дерек ухватился за его ногу крепче и резким движением уронил к себе на пол. Не задумываясь, незнакомец в маске нажал на курок, пробивая грудную клетку Малии Хьюстон металическим цилиндром. Женщина покачнулась сильнее прижимая к себе Лексу, а впоследствии и вовсе упала в мёртвой хватке держа свою дочь и не выпуская еë из объятий. Лицо Лексы измазалось материнской кровью, она не могла даже шевельнуться. В это время, незнакомеу и отец боролись, пока не раздался ещё один выстрел. Не менее оглушающий. Лекса лежала в объятиях матери, еë уши звенели, а в груди застыл крик, который всё никак не мог вырваться из неë. Голова гудела. Девочка не понимала сейчас ничего, шок от громкого выстрела, оглушение, кровь везде, тиски материнских объятий, что не выпускали хрупкое тело…всë это заставило сжаться ребёнка. Тишина. Настала гробовая тишина, где не слышно кряхтение кого-то справа, не слышно шагов. Не слышно ничего, а потом пах… Она не знает сколько времени точно пошло. Запах гари дошёл до неë не сразу, ведь мамины духи перебивали любой запах в комнате. Дым стал заполнять комнату, языки пламени со временем стали пробираться и в гостиную. Лекса видела в отражении стекла их дома — как яркие, желто-красные огни пожирают всё вокруг подобно вирусу. Звук стал по немного возращаться и она только сейчас поняла, что плачет навзрыд. С глаз текут слезы, а мать продолжала прижимать к себе дочурку, будто в медвежьих объятиях из которых выбраться та ещё задачка. Дом горел. Красиво горел. Незнакомец стоял напротив дома с канистрой в руках не решаясь уходить. Ему нравилось наблюдать за тем, как что-то горит, нравилось наблюдать, когда понимаешь, что внутри сгорает заживо ребёнок. Это было так воодушевляюще. Он восхищённо смотрел на дом, а потом стащил с лица маску. Ему сломали нос, вывихнули лодыжку, а так, он всё ещё способен давать отпор, способен действовать. Он был удивлён, что агент ФБР, что занимался его делом, был обычным хлюпиком. Самовлюблённым, неосторожным хлюпиком. Сирены пожарных машин стали приближаться и ругаясь себе под нос, мужчина поспешил к своё машине. Пора сматываться, пока его не поймали. Гул от сирен становился всё громче. В доме царила жаровня. Всё вокруг горело. Запах жаренного мяса с паленными волосами разлетался по комнате вместе с угарным газом и пеплом. Лекса не могла зажать себе нос, не могла отвернуться от ужасной дыры, что была прямо напротив еë лица в груди матери. Из неë всё ещё вытекала кровь. Рвотные позывы прекратились, когда девочка смирилась к тому, что сейчас вокруг неë происходит. — Я умираю… — думалось ей. — Я умру здесь…я умру… Она снова стала плакать, извиваясь в мёртвых руках матери, что продолжали держать. Крепко. Девочку колотило от страха, колотило от беспомощности и неизбежной (как она думала) смерти. Всё было таким ярким… — Мам…мамочка…— шептала она, поднимая взгляд на безжизненный взгляд испуганных глаз, что застыли в этой гримасе. — Мама! — кричала Лекса, продолжая извиваться. — Пожалуйста…мам, посмотри на меня! Мы умрём, слышишь? Мы умрём здесь, если ты не посмотришь на меня! — она истошно кричала на мертвую мать, а потом вспомнила про отца… Выворачиваясь, она пыталась принять такое положение, чтобы видеть отца, что лежал у дивана и выглядывал. Девочка пронзительно закричала, когда увидела, что тело отца горело. Ярко горело. — Папа…папочка! Пап! Нет, пожалуйста…пожалуйста! Входную дверь выбили, вгоняя кислород в дом и раздувая огонь ещё больше. В гостинной появились мужчины в чёрных костюмах с громовскими касками на головах. Несколько пузатых (на вид) миньонов прошли в глубь дома, а остальные разбрелись по гостиной. Один стал тушить Дерека одеялом, второй ухватился за руки Малии и пытался развести их и достать заложницу этих мёртвых объятий. Лекса смотрела на отца, смотрела на то, как его безжизненное и хорошенько обгоревшее тело бьют одеялом туша от огня, а потом, миньон без особых усилий перекидываяет громовское тело отца себе на спину, вышагивая к выходу, перебирая своими маленькими ножками. А миньон рядом с Лексой, пыхтел, пытаясь развести руки мёртвой женщины но, ему было очень непросто это сделать в одиночку. Пузатики, что спускались со второго этажа, пришли на выручку своему товарищу, помогая развести руки Малии. Они все что-то говорили Лексе, что-то объясняли, пытались как-то растормошить но, ничего не выходило. Она просто молчала — как рыба, а взгляд еë был стеклянным, устремлённым в одну точку, где до того лежало тело еë отца. Вспоминая весь этот ужас, Лекса смотрела на фигуру в проёме двери, а потом закричала. Громко закричала и осела на пол, приобнимая себя за плечи. Она выпустил то, что копилось в ней. Выпустила крик, который не могла больше сдерживать, который сам вырвался из неë мощным потоком. Еë трясли за плечи, пытаясь привести в чувства но, маленькая Лекса ослабла и потеряла сознание.

***

Презентация проекта шла полным ходом. Лекса много говорила, многое обясняла, показывала. Иногда, всё сказанное Хьюстон, Линкольн дополнял, делая презентацию более объёмной. Густус смотрела на всё просто, его уже не удивляло то, как умеет излагать свои мысли Хьюстон, не удивляло и то, насколько она собрана, насколько держит себя в руках. Ни капли сомнения, ни капли волнения, ничего. Говорящая глыба льда. Это его нередко подбешивает но, сейчас, он горд за неë. Горд, что в этой компании работает она, что с ней нет никаких проблем…за исключением небольшого инцидента, который он был готов простить но, из-за удивления и неожиданности взбесился, разнося всё вокруг. Благо, Костиа имеет своё влияние и смогла успокоить отца. Уэллс был поражён, он никогда не перестанет удивляться умениям Лексы. Он слушал презентации еë проектов пару раз, и каждый из них, был произведением исскуства (Без обид Кларки;). Джаха не упускал ни малейшей делали, следя за всем. Кларк просто втыкала… Я целовала эту девушку. Эту восхитительную, сексуальную особу…но с искоркой истерички и эгоистки. Заказчик был невозмутимым и это не устраивало Хьюстон. Она следила за его мимикой не обращая внимания на остальных в кабинете. Если бы она начала обращать внимание на остальных, то провалилась бы под пол. Она стесняется, да…стесняется но, не перед Джахой или Густусом…и уж точно не перед Линкольном. В заказчике она видит лицо, которое будто взяло еë на слабо, давая такой абсурдный проект с идиотскими идеями. Она взялась за него и сделала всё так, как просит этот псих. Поэтому, она больше хотела показать ему на что способна, нежели стесняться. Но вот перед блондинкой…да, она стеснялась. Хьюстон ощущала каждой клеточкой своего "я", как белобрысая с бездоными голубыми глазами смотрит на неë. Еë взгляд обжигал кожу... Лекса не обращала внимания и просто говорила, и говорила, пока не посмотрела на Кларк, встречаясь с голубыми глазами. Воспоминание вспыхнуло в ней моментально. Нежные, мягкие губы Кларк, накрывают еë. Совершенно неожиданно, заставляя задержать дыхание и конкретно так сесть на попень, ахуевая. Но небольшая задержка помогла Лексе прийти в чувства и ответить на желанный поцелуй, о котором она много думала, когда увидела блондинку в красном пиджаке и с голыми ногами, когда встретилась с голубыми, о которых думала перед сном, которых считала прекрасными... Фантазия разыгрывалась не на шутку. Лекса представляла, как плюёт на свой страх тактильности, как плюёт на всех кто здесь сидит и захватывая эти потрясающие губы в поцелуй. Задохнусь, так задохнусь... Хьюстон была готова помереть от поцелуя Кларк, только бы ощутить его снова... Гриффин прочла замешательство в глазах Хьюстон, девушка просто зависла, смотря на неë. Поэтому, Кларк приняла решение, что должна сейчас выступить со своим вкладом в работу, давая Хьюстон возможность прийти в себя. Так она и сделала. Лекса признательно кивнула и отвела взгляд на Линкольна, что понимающе кивал. Он заметил еë замешательство, заметил как Кларк вовремя угадала момент и вступилась, спасая девушку. — Она спасла тебя. — шёпотом проговорил Линк, сидящий рядом с Хьюстон, который не сводила взгляда с выступающей блондинки. — Верно. — Теперь, ты еë должница...— игриво повёл бровью он, отводя взгляд к монитору ноутбука.