Уберечь

Итэр наблюдает за ней. Следит за передвижениями Люмин, за каждой опасностью, что встречается ей на пути. Сестра по ночам беседует с Паймон, её маленькой компаньонкой, о том, что магов Бездны на пути стало заметно больше; значит, замечает. Но Итэр не собирается оставлять её на произвол судьбы, совсем одну в этом прогнившем до самых корней вселенского древа мире, какое бы мнение о нём ни сложилось. Если Люмин пострадает, он не сможет спать спокойно. Когда Итэр вздрагивает, выкинутый в реальность из транса, понимает: маг бездны, через которого он смотрел за сестрой последние полчаса, убит. Значит, Люмин благополучно пересекла наэлектризованное ущелье, можно немного расслабиться. С прибытием Путешественницы в Иназуму наблюдать становится гораздо сложнее. Враждебные условия и слишком сильное присутствие архонта путают карты; хиличурлы чаще выходят из-под контроля и нападают на всех без разбора. Итэр не хочет, чтобы они умирали напрасно: жители Каэнри'ах не заслужили такой участи. Однако, всё же приходится жертвовать ими, чтобы самому остаться в тени, и Вестники уже шепчутся за его спиной, когда думают, что это незаметно. Итэра это волнует мало. Он знает, что лишь грубая сила для них – единственный стоящий аргумент, а этого не занимать. Пожалуй, в этом мире только боги Селестии могут потягаться с Путешественниками; прямо как та, что победила их так глупо и бессмысленно. Эта тварь разлучила их с сестрой, за что обязательно поплатится, когда близнецы объединятся вновь. Обязательно. Вот только... Захочет ли Люмин разделить его цели? Конечно, захочет – это только пока она отпирается и называет его методы бессердечными за глаза. Во всём Дайнслейф виноват: пройдоха вклинился в их историю и разрушил план Итэра, будто карточный домик. Терпеть это унизительно, но он ничего не сказал, когда они с сестрой встретились в подземелье; просто перенаправил порталы так, чтобы Каэнри'ахский отступник потерял след. Такой самоуверенный, прыгнул в проход прямо за ним с желанием сразиться. Итэр бы многое отдал за то, чтобы увидеть редкое удивление на лице этого бесчувственного камня, когда тот понял, что оказался на пляже в Сумеру вместо штаба Ордена. Клотар бы одобрительно похлопал Итэра по плечу. Он всегда был чудаковат, но семью любил, пусть и извращённо. Взять те волшебные грибочки, что он заставил выращивать в первую встречу: удобрением там явно не навоз вьючных яков был, да и потом это подтвердилось уже на словах. Однако, создание Ордена – полностью заслуга господина Альбериха. Дело по спасению каэнри'ахцев должно быть продолжено независимо от того, жив основатель или мёртв. Вот только сестра всё равно на первом месте – и поэтому, когда Итэр внезапно теряет её из виду на Ватацуми, а потом получает информацию о том, что Люмин вошла на базу фатуи на дождливом острове, где покоятся останки древнего змея, он вскакивает молниеносно. Правда, чуть погодя, садится обратно на холодную кровать и посылает Чтеца Бездны следить. Если тот упустит Люмин из виду, поплатится жизнью, и все это знают. Но Итэр не успевает. Не успевает появиться вовремя и свернуть предвестнику шею, как какой-то игрушке, до того, как он сделает что-то непоправимое. К счастью, с миссией по спасению вполне справляется кицунэ, питомец местного архонта, вот только для этого ей приходится расстаться с гнозисом. Итэр подмечает для себя проверить, не спланировала ли вертлявая лисица всё заранее: уж слишком удачно у неё при себе оказался столь ценный артефакт. Впрочем, это волнует далеко не так сильно, как состояние Люмин. Маги Бездны докладывают, что она пришла в себя, и Итэр их глазами оценивает здоровье сестры. Она цела, но кто знает, что сделала бы отравляющая энергия сотен глаз порчи, задержись Путешественница там. Немыслимо. Фатуи, что стоит за всем этим, серьёзно угрожает её жизни. Его нужно устранить. Эта мысль крутится в голове ещё несколько дней, когда Итэр не может нормально есть и спать, обеспокоенный судьбой Люмин. Он даже не пытается пробиться в город: задача невыполнима, – так что остаётся только ловить слухи, распространяемые местными. К сожалению, благую весть он всё же пропускает, свалившись с ног от усталости на третьи сутки, но маг Бездны, возникший в его покоях без предупреждения, совершенно не боится кары, а значит, всё хорошо. "Пришелица из-за моря повергла богиню вечности", – вот, что трубят изо всех щелей в Иназуме. Итэр усмехается, услышав эти слова. Конечно, Люмин смогла это сделать. Она невероятно сильна, была могущественнее его самого во многом – до того, как лишилась всей своей мощи и заснула на несколько сотен лет. Сейчас просто нужно время, всё время, что возможно дать. – Остаёшься за главного. Если меня не будет больше трёх дней, созывай Совет, – бросает Итэр Вестнику гидро стихии, стоит тому показаться в дверях. Нет, он не собирается задерживаться так надолго из-за дел – просто хочет понаблюдать, как вестники и чтецы, словно голодные шакалы, будут делить его место ещё до того, как точно станет известно, что их принц всё ещё жив. А с фатуи справиться совсем не сложно; на это вряд ли уйдёт больше пары часов. Итэр переносится на остров в мгновение ока, тут же попав под ужасный ливень. Приходится, выругавшись себе под нос, создать барьер над головой, пока не находится каменный выступ, под которым достаточно сухо. Да. Кажется, здесь он и видел Люмин в последний раз перед тем, как та вошла на завод. Думая о том, что в следующий раз Дайнслейфа надо будет выслать не в тропики, а сюда – в земли вечной грозы, Итэр идёт по тёмным коридорам. Пол под сапогами скрипит, но бояться быть обнаруженным глупо: как будто что-то здесь представляет реальную опасность. Однако место незнакомое, так что он всё же вглядывается в черноту перед глазами: подвернуть, к примеру, ногу и так глупо себя ослабить было бы просто смешно. Предвестник здесь. Это чувствуется: сила в воздухе так и искрится электрическими разрядами, словно существо в темноте заранее пытается отпугнуть врага. Подобно напуганному коту, что вздыбливает шерсть, стараясь выглядеть страшнее, но на деле не сможет даже прокусить до кости. Сам же Итэр напоминает себе скорее какое-то странное бешеное животное: настолько уверенное в собственных силах, что не бежит ни от одной опасности, приближаясь к любой угрозе абсолютно бесстрашно. Вот только разница принципиальна – он точно знает, что сможет выполнить задуманное, и уже не раз и не два доказал это на практике. Пробуждённая рыжим мальчишкой из Фатуи божественная сущность – пожалуй, самая значимая фигура в его списке убитых за Люмин. Моракс, давший на это добро, лишь заинтересованно склонил голову поначалу, но после отправил с ним Охотника на Демонов, чтобы навсегда избавиться от скверны, отпугнутой на время падением Нефритового дворца. И нет, Итэру абсолютно неважно, в безопасности ли будет Ли Юэ – он просто знает, что, случись подобная катастрофа снова, Люмин первая бросится в бой. Это у них семейное, и остаётся только надеяться, что к концу своего путешествия сестра осознает, что Тейват не достоин её доброты. Только не земли архонтов. – Кто ты такой? – прерывает поток его мыслей спокойный голос. Остаётся миновать последний поворот, чтобы, наконец, увидеть предвестника. Это невысокий, на вид молодой человек с тёмными, ровно остриженными, будто лезвием, волосами и знакомой аурой вокруг. – Ты дитя Эи? – Итэр почти не удивлён: он наблюдал за попытками электро архонта создать марионетки, сначала первую, а затем и вторую, хотя и не думал, что одна из них обретёт сознание в полной мере. Однако всё же следил за неподконтрольной создательнице куклой несколько лет, хоть и помнится это смутно. – Кажется, я первый задал вопрос, – марионетка складывает руки на груди с таким видом, будто он здесь хозяин, и это смешно. Конечно, игрушка не знает, что её хрупкая жизнь оборвётся здесь. Итэр улыбается и выходит из тени в центр комнаты, демонстрируя добрые намерения. Надеется, что эта уловка сработает. Приходится даже развести руки немного в стороны, чтобы показать открытость. – Ты был создан сразу после катастрофы в Каэнри'ах? Неплохая работа. Но Эи явно ошиблась с балансировкой, – Итэр всё так же растягивает губы и щурится в добродушном выражении, наблюдая за тем, как настороженность на чужом лице сменяется раздражением. Миг – и предвестник стоит подле него, взглядом впиваясь в глаза. Разозлился. – Ах, кажется, ты туговат на ухо? Что же, надеюсь, пара дополнительных отверстий в теле поможет лучше слышать, что говорят другие. – Сразу угрозы? Я думал, склочный характер Шестого проявляется только в посиделках в Заполярном, а, кукла? – Итэр провоцирует сознательно и настолько глупо, что сам удивляется тому, что противник ведётся. Неужели подобное настолько сильно его задевает? Сила электро гнозиса сосредотачивается в чужой руке мгновенно, будто фатуи всю жизнь учился ей пользоваться. Это вызывает нечто сродни восхищению: настолько совершенная марионетка для Эи считается всего лишь прототипом, тогда что же может более поздняя версия? Однако увернуться не составляет труда, и Итэр молниеносным движением оказывается за спиной предвестника. Хватает его за шею, сжимая до хруста механических сочленений, и надёжно фиксирует все конечности воздушным элементом. Когда сила дисперсирует на привычные жителям Тейвата семь стихий, это ощущается странно, однако всё ещё по венам растекается приятное ощущение новизны и некой принадлежности. Не то чтобы Итэр когда-либо хотел принадлежать этому миру. Он вздрагивает, понимая, что отвлёкся, и сгущает воздух в помещении настолько, что из-за давления становится трудно дышать. Организму, привыкшему к нагрузкам Бездны, справиться не составит труда, а вот кукла должна видеть, что она обязана тем, что до сих пор жива, только своей создательнице. – И да, тебе не стоит разбрасываться такими смелыми словами, – он позволяет себе испустить несколько надменный смешок, после чего наклоняется к самому уху марионетки. –А теперь расскажу, зачем я здесь. Помнишь путешественницу, что пробралась сюда недавно? Так вот. Это моя сестра, и любой, кто тронет её хоть пальцем, будет гнить в земле. Хотя, полагаю, твои компоненты не подвержены гниению. Давление в комнате тем временем всё усиливается, и вокруг них образуется нечто вроде торнадо и подобия чёрной дыры одновременно: воздух всё быстрее стягивается в одну и ту же точку в пространстве, грозясь в один момент просто взорваться, и любое живое существо уже потеряло бы сознание на месте куклы. Итэр, наверное, даже может позавидовать его живучести. Внезапно раздаётся хлопок – и они разлетаются друг от друга в стороны, врезаясь в стены. Итэр успевает сгруппироваться, чтобы оттолкнуться ногами от проломившихся от нагрузки досок, ринуться обратно и не дать предвестнику сбежать, и резким движением выбивает гнозис из его руки. Чужие бледные пальцы неестественно выгибаются назад, и казавшаяся искусственной кожа обнажает ранее скрытые под ней кости. Итэр прикладывает небольшое усилие – и пальцы виснут на ошмётках кожи, теперь уже оторванные почти полностью. Кровь брызжет на пол, оставляя чёрные вкрапления на тёмном дереве. Это заставляет остановиться и удивлённо уставиться на плоды своих трудов. Кукла... живая? Сказитель – так же его зовут? – не издаёт ни звука, просто дышит учащённо, и непонятно, почему он не нападает. Не хочет эскалации? – Странно. Я ожидал увидеть шарниры, – Неужели Итэр ошибся? Не того принял за объект давнего любопытства? Но ведь тогда у куклы точно были видны механические детали, как и у финальной версии, так почему сейчас он как живой? – Ты опоздал с этим на пару сотен лет, – Фатуи вскидывает голову гордо, уставившись Итэру прямо в глаза. Отвлекает? Не успевает эта мысль промелькнуть в голове, как его собственную руку, удерживавшую секунду назад чужую одежду, вырывает из сустава, а сам принц Бездны отшатывается назад из-за ударной волны. Однако, если честно, он как будто бы ожидал большего. – Ты точно шестой? Мне казалось, предвестники пронумерованы по силе, – Итэр почти кричит из другой части комнаты, пока блокирует двери на расстоянии с помощью гео и дендро стихии. Секунда – и он вновь стоит позади Сказителя, только в этот раз время решает не терять. Металлический наколенник с хрустом врезается в чужой позвоночник, переламывая его в нижней части спины, а Итэр вновь хватается пальцами за шею куклы и держит голову на весу, не давая осесть на пол. Его собственная правая рука безвольно болтается, посылая отвратительную пульсацию по всему телу, но Итэр не ведёт и бровью. Он лишь с любопытством смотрит в синие глаза с расширенными от боли зрачками, однако в них нет ни единой слезинки. Значит ли это, что всё, что открыто зрению – лишь внешняя имитация? Всё же марионетка – не человек. Не может она быть живой, и даже подобием жизни не может; однако что-то в этом жалком существе, что так цепляется за остатки собственного достоинства, необъяснимо притягивает. – Шестой я по другой причине, – марионетка шипит, и изо рта стекает бордовая кровь. – Меня интересует, кто ты. Он до того спокоен, будто не осознаёт, что случится всего через несколько минут, и Итэр любезно решает напомнить, тисками гидро элемента перетягивая всё его тело: – Я тот, кто лишит тебя жизни. Ты уверен, что твоё последнее желание – узнать обо мне? Сказитель растерянно смотрит в пустоту, тяжело, со свистом дыша, будто не может сопоставить в голове очевидные факты, а Итэр всё сильнее душит его, сжимая внутренние органы изнутри до хруста каких-то деталей. Пусть даже кровь в теле куклы искусственная, она всё ещё состоит из воды. Когда чужое тело расслабляется и сопротивление гаснет, он продолжает. – Люди хотят разного перед смертью. Пусть ты и не человек, да и не всё я могу тебе дать, и всё же моя сестра бы пощадила тебя. Я этого не сделаю, поэтому скажи, чего ты хочешь: какой-то еды, увидеть давно позабытый пейзаж, узнать о каком-то человеке, испытать какие-то ощущения: например, прикосновения или... Итэр обрывает себя, как только чувствует, как вздрагивает тело в его руках. О. Так значит, кукла у нас травмирована гораздо сильнее, чем хочет показать. Губы кривятся в улыбке, когда Итэр отпускает предвестника, садясь перед ним на колени, в традициях Иназумы. Больная рука даёт о себе знать, а потому он двигается неуклюже, но обоим в комнате ясно, что и одной левой вполне достаточно для того, чтобы полностью контролировать марионетку, если та вздумает попробовать сбежать. – Так что же, тебе не хватает ласки, кукла? – он склоняет голову к плечу, как чудная птица, и смотрит с любопытством на чужую реакцию. Сказитель глядит одновременно на него и куда-то сквозь, его взгляд не фокусируется, а оторванные, уже посиневшие пальцы на одной руке больше не дёргаются. Возможно, их можно было бы приделать обратно, и Итэр даже посмотрел бы на это, вот только эта мразь чуть не лишила жизни Люмин и не заслуживает помощи. Не следует забывать об этом ни на секунду. Он кивает сам себе и приближается к лицу Фатуи вплотную, обманчиво нежно сжимая его подбородок и заставляя смотреть на себя. – У меня нет времени, – голос Итэра холоден, а сам он лжёт без зазрения совести, но нужный эффект произведен: предвестник вскидывает на него мутный взгляд. Потому правдивость слов не имеет значения. – Либо ты говоришь, либо следующие секунды твоей жизни станут последними без условий. Прикосновения. Ты хочешь их? Чужие глаза сужаются в раздражении, пусть и былой искры в них больше нет и в помине, и Сказитель явно хочет что-то сказать, но из горла вырывается лишь неясный хрип. О Селестия и все её мерзкие твари, кажется, Итэр случайно сломал ему речевой аппарат. Отлично, больше проблем ему на голову. – Кивни, если ты хочешь этого. Гордость тебе больше не понадобится, – раздражение бурлит в теле, однако обещание уже дано, так что последнее желание – закон. В рамках разумного, естественно. Кукла несколько секунд смотрит исподлобья, будто испытывает, а потом медленно кивает, не отводя какого-то растерянного взгляда. Словно у тяжело больного человека, который уже с трудом узнает даже близких родственников, но ещё не совсем потерял себя. Итэр вздыхает. – Какое? Чего ты хочешь, объятий? Отсоса не будет, говорю сразу. В синих глазах на миг вспыхивает возмущение, будто только что сказанное вовсе немыслимо, а потом... А потом у куклы краснеют щёки. Итэр слишком поздно замечает, как шире открывает глаза, чтобы поймать эту мимолетную эмоцию, – и тут же отводит взгляд. К тому же, очень вовремя получается заметить движение относительно здоровой руки предвестника, когда она медленно поднимается к лицу и останавливается у рта. Нет никакой попытки сбежать, уйти от своей судьбы, нет страха или ступора, так свойственного всем, кто оказывается на суде Бездны; нет, сейчас марионетка просто неуверенно указывает на собственные губы, а в прояснившемся взгляде нет и капли мольбы, только смирение и серьезность. Это приятно удивляет, но одновременно заставляет нахмуриться. Могло ли это существо, застрявшее между миром людей и миром божеств и в обоих гонимое, втайне желать смерти? Возможно, даже скрывая эти намерения от самого себя. Что ж, Итэр не склонен продлевать чужие страдания. Его задача – защитить Люмин, а остальное неважно. Гнозис сверкает неподалеку на полу, отбрасывая на их лица лиловые блики, когда Итэр вздыхает и тянется навстречу Сказителю. Их губы встречаются медленным, но неловким движением, и носы неудобно задевают друг друга, когда Итэр пытается углубить поцелуй, сделать его полноценным. Сказитель не двигается, когда его губы раздвигает язык, не кусается, но и не подаётся навстречу, будто сдаваясь на произвол судьбы. Неприятно колет под рёбрами задетая гордость, и Итэр всё же пытается вызвать ответную реакцию прикосновением тыльной стороны ладони к чужой исцарапанной щеке, а потом аккуратно оглаживает лицо Фатуи левой рукой, медленно уводя её к затылку. И стоит только пальцам зарыться в короткие волосы, мягко перебирая, как Сказитель будто оживает: его губы приоткрываются сами, а из груди вырывается сиплый вздох, который обычному человеку наверняка принёс бы немыслимую боль. Впрочем, человек бы не выжил после такой стычки между ними, хотя Итэр не приложил и трети силы. Повезло, что Фатуи ещё не освоил гнозис и, видимо, раздумывал, что с ним делать, до тех пор, пока по его душу не явился принц Бездны собственной персоной. А сейчас, подумать только, он сидит на скрипучем деревянном полу и целует врага сестры, потому что тот попросил. Целует нежно, стараясь действительно принести удовольствие, притягивая к себе за шею левой рукой, слушая тяжёлые вздохи вместе с тихими стонами и дыша носом, чтобы не разрывать лишний раз прикосновения. И это действительно приятно. Итэр испускает порывистый, но тихий вздох, на секунду отрываясь от чужого рта, – и одним резким движением сворачивает предвестнику шею. Оглушительный хруст рассекает тишину всего на мгновение, а потом она опять повисает в затхлом воздухе, оглушая почти полным отсутствием звука. Даже собственного дыхания не слышно. Вот и всё. Итэр сжимает руку в кулак, и внутренние органы предвестника оказываются раздавлены его же собственной, уже остывающей кровью. Тело безвольно падает на пол. Итэр вздыхает, оборачиваясь к сердцу бога, а на краю восприятия теперь отчётливо ощущается постороннее присутствие, и непонятно, почему оно ускользало от внимания раньше. Что ж, главная задача выполнена, теперь осталось только подождать. Сюда явно кто-то направляется, и несложно догадаться, что пришельцу нужно. Потому, когда через несколько минут в комнату входит уже заочно знакомый рыжий предвестник, Итэр уже вертит гнозис в пальцах, стоя над поломанным телом марионетки. Вещица легко скользит в руках, а её сила очевидна, кажется, даже смертному, а потому приковывает взгляды. Вот и сейчас Одиннадцатый мальчишка мечется взглядом от сердца бога к телу боевого товарища и обратно. Хотя, были ли они товарищами? Делили ли когда-то поле боя или только ругались, сидя за общим столом? Сложно сказать. – Кто ты такой? – голос Тартальи не отражается от стен, застревая меж досок, и кажется, что они зависли в бесконечной всепоглощающей пустоте. Наверное, знакомое ощущение для мальчишки из Бездны? Итэр подкидывает гнозис в руке, с лёгкостью переступая через труп Сказителя. – Так ли это важно? Что важнее, твоего друга больше нет с нами. А знаешь, почему? – Мы не друзья, – чужой взгляд бегает в напряжении: видно, что младший предвестник ищет возможности для атаки или побега. Наверное, глупо упиваться страхом настолько более слабого существа, но Итэр ничего не может с собой поделать. – Меня это не волнует, – он чеканит каждое слово, не двигаясь с места и стоя прямо. – Но если хоть кто-то из вас, отродье крио архонта, посмеет тронуть мою сестру, если хоть один волос упадёт с её головы по вашей вине... Итэр наступает на так удачно подвернувшуюся под ногу разорванную ладонь Шестого с отвратительным влажным звуком. – ...я убью каждого, даже вашу Царицу. А пока возьми. Мне это не нужно. Он швыряет сердце бога Тарталье, а тот ловит его как-то растерянно, будто сам не ожидал такого подарка судьбы. Итэр усмехается, когда отряхивает от фантомной тяжести руки. Вся сила здешних божеств пропитана скверной. – Только не отдавай его никому, кроме своего начальства, чтобы не как в прошлый раз. Может, и повысят до десятого. С этими словами он щёлкает пальцами, создавая портал сразу в штаб, и не позволяет себе обернуться. Что ж. Одной опасностью для Люмин стало меньше, а со всеми остальными Итэр разберётся в будущем. Интересно, чувствовал ли Сказитель перед смертью то же самое одиночество, что сейчас стискивает грудь? Но Итэр ведь не один. Он делает всё ради сестры, ради самого дорогого существа в этой вселенной, и он не одинок, совсем нет. Не одинок же?