На безрыбье и рак рыбой

Глядя на Хэ Сюань в этом облике, Хуа Чэн в очередной раз задалась вопросом, кто из них больше ненавидит себя. То, что облик женский, Хуа Чэн знала только со слов самой Хэ Сюань. Понять это по структуре извивающегося тела было невозможно: оно выглядело как нагромождение частей, произвольно взятых у разных подводных существ с одной целью — создать нечто, к чему не захочется приближаться даже на десять ли. Хуа Чэн вонзила когти в одно из щупалец, заменявших Хэ Сюань ноги, и отодрала от своего лица. Во все стороны брызнула белесая жидкая кровь, но Хэ Сюань даже не дернулась. — Какой смысл? — Хуа Чэн помахала пронзенным щупальцем, как трофеем. — Ты же вообще ничего не чувствуешь. Хэ Сюань изобразила что-то плечами, но понять ее из-за странной формы спины и огромных гребнеобразных плавников было невозможно. А рта ее облик был лишен. — Извини, дорогая, знать не знаю, что ты хочешь мне сказать. — Хуа Чэн поднесла щупальце ко рту и вгрызлась в мягкую плоть на его изнанке. Она вырвала кусок мяса с присоской и с отвращением выплюнула. — Дрянь. Хэ Сюань снова что-то сделала плечами. Щупальце вдруг напряглось, соскочило с когтей Хуа Чэн и шлепнуло ее по лицу. От удивления Хуа Чэн приоткрыла рот. Все еще кровоточащая плоть немедленно влезла между зубов и раздулась, заполнив собой пространство от неба до прижатого к нижней челюсти языка. Если бы Хуа Чэн нуждалась в воздухе, она бы начала задыхаться. Но если бы Хуа Чэн нуждалась в воздухе, она бы не заявила Хэ Сюань, что хочет как следует объездить ее знаменитый своей отвратительностью демонический облик, и не нырнула голышом в соленую воду. Облик без шуток оказался мерзким, но для удовлетворения подходил отлично. Двое щупалец уже держали широко разведенные лодыжки Хуа Чэн, а третье, с навершием, похожим на лист, терлось о пульсирующую промежность. Они плавали совсем неглубоко, и вода вокруг была теплая, нагретая солнечными лучами. По контрасту конечности Хэ Сюань были ледяными. Хуа Чэн решила, что ей нравится. Она возбудилась, еще когда только увидела эту скользкую, бесконечно копошащуюся массу щупалец. Такой арсенал был способен удовлетворить любые потребности. Хуа Чэн даже могла представить, как Хэ Сюань обрастает всем этим богатством, чтобы трахать себя саму во время приступов «голода». Потому как насовать в себя неизвестно что непредназначенных для этого форм и размеров — это было в ее духе. Хуа Чэн затыкание дыры в душе огромными членами не интересовало. Но ей нравилось раз за разом испытывать пределы возможностей своих обликов. Да и просто за шесть сотен лет успеваешь столько перепробовать, что поневоле начнешь искать удовлетворения в самых неожиданных формах. Например, в щупальце Хэ Сюань, которое перевернулось и присосалось к клитору Хуа Чэн с упоительным напором. От промежности по ногами и животу побежала дрожь. Хуа Чэн повторно насадила на когти то щупальце, которое трахало ее язык и щеки, и вытащила его изо рта. — Поубавь прыть, рыбка. Лицо Хэ Сюань, несмотря на гротескно заостренные черты, сложилось в очень понятную гримасу недовольства. Но засасывать клитор она перестала. — Умничка. Можешь, кстати, уже вставлять. И про сиськи мои не забудь. — Хуа Чэн поцеловала кончик пронзенного щупальца и вернула на прежнее место. Из-за его изгиба она не смогла точно разглядеть, что стало с лицом Хэ Сюань, но была уверена: та дернулась. Подумать только, непревзойденное бедствие, триста лет разменяла, а слова «сиськи» до сих пор стесняется. Сразу видно, бывший ученый муж. Саму Хуа Чэн после армии никакие выражения удивить уже не могли. На короткий миг ей стало неприятно от происходящего. Весь этот разврат напоминал описания того, что солдаты обещали сделать с юньаньскими женщинами. Но в следующий момент воспоминание было изгнано самым приятным образом: Хэ Сюань вняла указаниям и взялась с энтузиазмом мять грудь Хуа Чэн. Она даже подплыла поближе ради этого. Руки у нее тоже были чешуйчатые, вплоть до подушечек пальцев, и края чешуек чуть-чуть царапали напряженные соски. Хуа Чэн ободряюще закивала и замычала, растянув губы вокруг щупальца. Уголок рта уже начинал дрожать от напряжения: оно имело внушительные размеры. Нечто не менее массивное потерлось о вход во влагалище Хуа Чэн. Она немного задергалась: с Хэ Сюань с ее мазохистскими наклонностями станется решить, что нужно сразу вставить побольше. Но нет, щупальце, раздвинувшее стенки влагалища, было не толще пальца на конце и расширялось медленно, неторопливо вкручиваясь в Хуа Чэн, пока той не показалось, что она чувствует собственные тазовые кости под давлением чужой плоти. Да. Вот этого она и добивалась. Теперь еще в задницу. Стоп. Сообразит ли Хэ Сюань про «задние врата»? С нее станется пропустить. Насколько Хуа Чэн знала, до нее единственной любовницей Хэ Сюань была несостоявшаяся супруга. И уж ее она — вернее, конечно же, он — вряд ли трахала в зад. Обеспокоенная перспективой остаться неудовлетворенной, Хуа Чэн потянулась в третий раз проткнуть щупальце во рту, когда в ее анус ткнулось что-то круглое и склизкое. Хуа Чэн как могла опустила бедра — ее тут же еще сильнее растянуло щупальце в вагине — и приняла первый, а затем второй, третий и четвертый шары. На задворках сознания мелькнуло опасение, что это какие-нибудь яйца, но Хэ Сюань — и оплодотворение? Да она даже удовольствие испытать боялась, все ждала, что при оргазме из промежности выскочит Святой пустослов и принесет смерть и страдания тому, кто ее удовлетворил. Картина торчащего из Хэ Сюань демона показалась Хуа Чэн одновременно смешной и чем-то даже эротичной. Она издала булькающий звук: хихикать под водой с набитым ртом было сложно. Видимо, Хэ Сюань восприняла этот звук как призыв к действию. Ее щупальца, до того только пассивно растягивавшие Хуа Чэн, принялись двигаться. Можно было почувствовать, как они скользят друг по другу сквозь разделявшие их ткани, пробираясь с каждым толчком все выше. Хуа Чэн опустила голову. Ее живот неестественно вздулся. Бледную кожу то тут, то там прорезали бугры вьющихся внутри щупалец. Кончик одного закрутился аж вокруг пупка. Человеку подобное доставило бы невыносимую боль, но Хуа Чэн ощущала только предельную заполненность. Она положила руки на низ живота и погладила натянутую, как на барабане, кожу. Ее охватило чувство невероятного, всепоглощающего торжества. Она могла вынести и обратить себе во благо любое посланное ей испытание. Какие бы препятствия ни выстроила перед ней судьба, она покорит и подчинит их своим целям, как покоряла и подчиняла собственные оболочки — и даже другое полноценное бедствие. Хуа Чэн разок взглянула на отрешенное, погруженное в себя лицо Хэ Сюань, потом закрыла глаза и позволила триумфу захлестнуть себя с головой. Позже, когда они лежали на берегу, Хуа Чэн приподнялась на локте и спросила у Хэ Сюаня: — Можешь мне все-таки объяснить, нахуя ты трахаешься, если не получаешь удовольствия? Тот сидел, зарывшись пальцами ног в песок, и разглядывал волны. Ему пришлось обратиться еще до того, как они вынырнули из моря: чудовищная форма попросту не могла существовать на поверхности. Судя по лицу, Хэ Сюаню это совсем не нравилось. В отличие от него Хуа Чэн так и осталась в женском образе. Нижняя половина ее тела представляла собой ком мучительно пульсирующих мышц, и она собиралась наслаждаться этими ощущениями до победного конца. Ей даже пришло в голову потрогать себя, чтобы почувствовать, как сокращается влагалище. — Нет, — ответил Хэ Сюань после такой долгой паузы, что Хуа Чэн почти позабыла о своем вопросе. — Нет что? Не можешь объяснить? Или не хочешь? Хэ Сюань пожал плечами. Хуа Чэн шумно вздохнула и упала обратно на песок. Поразмышляв пару мгновений, она все же сунула в себя пальцы. Четыре вошло безо всякого сопротивления. «Что ж, — подумала Хуа Чэн, лениво водя рукой туда-сюда, — на нет и суда нет». Она не собиралась допрашивать Хэ Сюаня, если он решил отмалчиваться, и уж тем более не планировала разбираться с его проблемами. Впервые за столетия ей встретился кто-то, чья голова была еще более больной, чем ее собственная, и странным образом это заставляло ее чувствовать себя лучше. Возможно, подобное чувство превосходства роднило Хуа Чэн с теми, кто издевался над ней в детстве. Но она по крайней мере не кидала в Хэ Сюаня камни. Хотя ему могло бы это понравиться. Хуа Чэн перевернулась на бок и обнаружила, что пока она размышляла, Хэ Сюань уже ушел. Это ее не обеспокоило. Им еще неоднократно предстояло встретиться, для дела и для развлечения, а пока она могла в полном покое дотрахать себя пальцами и тоже покинуть песчаный берег.