***
Сейчас же, после того как Стивен всё вроде узнал, причин для соблюдения этого ритуала, казалось, не было. На этот раз он приковывает тело Стивена Гранта, ИХ тело, потому что их божеству это НРАВИТСЯ. На самом деле нравится — не то, слово, которым следовало бы описать это. Хонсу упивается этим, что видно даже по его голове-черепу, физически ничего не выражающим — он жаждет поклонения, преклонения, полного контроля над своим рыцарем. И неизменно, неизменно получает это. Всегда. Хонсу монстр уже только потому, что то, что происходит в эти моменты — награда для его рыцаря. Марк же монстр, потому что в итоге принимает это с благоговением и покорностью, частью себя (но он бы никогда не признал, что эта его часть звучит довольно убедительно в некоторые моменты) ничуть не сомневаясь в правильности происходящего. Извращённое и искажённое таинство. Тёмное и липкое, на взгляд Марка, для Хонсу оно являлось приятной шалостью, вот так заставлять подконтрольного ему аватара дрожать и выгибаться, своими стонами вознося ему хвалу. Не то, чтобы он не мог его понять, но всё равно это казалось Марку чем-то слишком порочным для бога. Впрочем, Марк и так никогда не был о Хонсу чересчур хорошего мнения. Другие боги (если бы они узнали об этом, конечно) не поняли бы его, но кто их спрашивает вообще? Хонсу всегда был себе на уме и выбирал всё лишь по собственному желанию, как бы это не выглядело со стороны. Сейчас тот стоял чуть поодаль от кровати Стивена, наблюдая, пока только лёгкой дымкой присутствуя в помещении, от чего песок у кровати немного приподнимался в воздух, закручиваясь в маленькие вихри и тут же осыпаясь обратно. Дышать становилось немного трудно. Стараясь не обращать внимание на пронзительный взгляд, ощущаемый после стольких лет уже на каком-то внутреннем уровне, Марк закрепил фиксатор на лодыжке и шумно выдохнул. Так надо. Лучше не противится, и дай боги (хах, это звучит почти как шутка, думает Марк, криво усмехаясь), он сможет почувствовать то, что …должен. Но прежде чем он успевает откинуться на простыни, гулкий голос, заставивший Марка вздрогнуть, раздавшийся неожиданно близко, властно шепчет, чтобы червь затянул кандалы потуже. Тело пробирает дрожь. Он всегда называет это кандалами, будто это имеет какое-то значение. Марк уже даже смирился. Смирился с этим, кажется, и Стивен, пару раз чисто за этот месяц назвав «фиксатор лодыжки» так про себя. В те моменты он странно замирал, от чего Спектор тихо матерился, боясь, что тот мог заподозрить неладное. Хонсу бестелесным голосом довольно смеялся. Пусть звучит это просто неправильно, даже с его точки зрения, а он, поверьте, многое повидал, Марк всё же затягивает фиксатор туже, на максимум, и откидывается на простыни. Они такие мягкие и прохладные, что, если бы не боль, потихоньку начинающая пульсировать в лодыжке, он бы даже может расслабился. Но ничего, скоро эта боль перестанет для него существовать, как нечто слишком мелкое для восприятия, по сравнению с тем, что предстоит. В этом было сложно признаться, но Марк чувствовал смущение. Только на следующий день останется красный след, напоминающий о произошедшем, от чего Стивен снова будет забавно вкидывать брови домиком, искренне удивляясь, как он так не расчитал силу, хах. — Великолепное зрелище, — гулко разнёсся голос, обрётший телесность и гул. Отвернувшись, Марк зажмурился, пока божество с тихим шелестом перемещалось к нему, склонившись сверху, от чего в паху скоро потеплело. Нестественно скоро. Это заставило его почувствовать неловкость и Спектр сжал колени. По телу пробегает дрожь как-то неожиданно быстро, от чего он легонько скребёт пальцами по постели, сминая так аккуратно застеленную Стивеном ткань. От Хонсу привычно пахнет горячим песком и ночью. Пахнет так, что силы держать лицо куда-то быстро улетучиваются. Чуть слышно выругавшись, Марк вытягивается, крепко сжимая пальцы на ногах, и почти загнанно хватает ртом воздух, не в силах глубоко вздохнуть. Плевать. Плевать на то, как он выглядит сейчас, ему нужно больше воздуха. Запах слишком сильный и инородный сейчас, непостижимо далёкий, божественный, он заполняет собой всю комнату. Хонсу даже ничего не требуется делать, под светом луны его рыцарю достаточно и простого присутствия, чтобы начать ощущать всю глубину связи между божеством и его аватаром. Другое дело, что им обоим этого всегда мало. И по правде говоря, Хонсу это забавляет. Он — божество, он прожил сотни лет, но Марк? Откуда в нём эта жажда? Он кладёт ладонь на простыни близко к плечу человека. Даже отсюда можно ощутить его тепло, но он пока не собирается его касаться. Это большая роскошь, которую необходимо заслужить. — Тебе уже жарко, Марк? — он редко называет его по имени, а потому прекрасно знает, что от этого по тому прокатывается волна дрожи, хотя он никогда и не признается в этом, даже в такие моменты, — Я хочу чтобы ты возбудился, Марк. Его властный и чуть снисходительный голос воспринимается немного с трудом. Вероятно, божество говорит гораздо больше, чем может слышать человек. Спектор думает, что любой бы не сдержался на его месте, но этим он скоре пытается убедить самого себя, ведь от каждого слова внутри него нарастает напряжение, становиться тяжело, будто на него сверху положили гигантскую плиту, накрыли крышкой саркофага, хотя божество даже не касалось его сейчас. Он чувствует себя неспособным пошевелиться, как если он снова не мог управлять телом. Но Стивен спит, он это знает, точно знает. Он может даже ощутить этот островок безмятежности где-то глубоко внутри себя. Тихий и абсолютно бездействующий сейчас. Голова будто сама собой медленно поворачивается прямо, и его взгляд натыкается на птичий череп, чьи глазницы сейчас, кажется, выражают поощрение. Спектор почти счастливо улыбается этому. Такая мягкая и приятная темнота… Марку чудится, что он видит далёкое мерцание глубокого звёздного неба… Ахнув, Марк, закусив губу, пытаясь сдержать неподобающий всхлип, прогибается и сползает вниз, тянет было руку накрыть бугорок на боксерах, но Хонсу не даёт ему этого сделать, грубо и быстро придавливая его ладонь к постели, совсем не аккуратно впиваясь когтями в кожу. Это ощущается несправедливым и с губ Спектора почти срывается грубое «да ты охуел», но он вовремя пресекает этот порыв, даже не желая проверять, чем такое для него закончится. — Ты знаешь правила. — бог шипит, звучит гулко и зло, мигом растеряв всё своё благодушие, что Марк почти приходит в себя, пытаясь дёрнуться, отвернуться. Звёзды перед глазами меркнут и он может вдохнуть запах пустой квартиры, прохладу, потому что Стивен всегда спит с открытыми окнами (он читал, что это помогает при бессоннице), а не разогретого солнцем и медленно остывающего ночью песка. Его дыхание звучит сипло и надрывно. В ушах шумит и ему резко становится мерзко и неприятно от себя. Но из окна льёт неумолимый свет полной луны, он серебриться на коже, сверкает, и Хонсу другой рукой резко стискивает его за подбородок, снова поворачивая его лицо к себе, наклоняясь ещё ниже, настолько, что будь Хонсу способен дышать, его дыхание уже опаляло бы лицо лежащего под ним Марка, — смотри, жалкий червь. Даже не смей сейчас прерывать это. Ты знаешь, тебе не понравятся последствия. Тому хватило всего пары мгновений, что бы со слабым выдохом снова обмякнуть, покорно прикрыв глаза. Хонсу издал тихий смешок. — Ты так долго и хорошо держался на последних миссиях — он говорит сейчас мягче, почти шепчет, успокаивая. Если Марк сейчас взбунтует, это нарушит всё. Его голос становится невообразимо всеобъемлющим, распространяясь буквально на каждую клеточку тела Марка и даже куда-то глубже. Марка переполняют эти ощущение, его буквально разрывает на куски, но... Ему этого мало. Всегда было мало. Желая стать ещё ближе, настолько, насколько это вообще возможно, он приподнимается, используя правый локоть в качестве опоры, второй рукой безсознательно очерчивая полумесяц на груди своего божества. Пробегаясь кончиками пальцев по тонко выгравиенным иероглифами, он одними губами шепчет их, словно вдруг понял как они произносятся. Его голос прозвучал практически умоляюще в этом момент. — Коснись меня, — шумно втянув ртом воздух, Марк припал губами к золоту ускха — ПОЛОЖИ РУКУ, — в конце его голос приобретает почти требовательные нотки. Жарко. Ему так жарко и так хочется. Он вздрагивает и выгибается сильнее. Надо просто прижаться ещё… Блять, да он реально сейчас близко к тому, чтобы начать умолять. Раньше Хонсу помогал ему, накрывал ладонью пах, и, ему даже не приходилось двигать рукой, Марку хватало лишь этого. Мягко, почти неощутимо, но так чертовски восхитительно. Он чувствовал касание каждой клеточкой своего существа, не только физической оболочкой, но и чем-то большим, у него не хватало знаний описать это. Он давно уже не поощрял своего аватара так. Прикосновение божества это… Марк часто задышал, и распахнул глаза, даже не отследив момент, когда крепко зажмурил их. Из груди вырвался стон, когда Хонсу чуть сжал руку на его паху. — Блять, да-а… Марк толкнулся бёдрами навстречу ладони божества и ощутил как его накрывает. Отчаянно заёрзав, стараясь потереться как можно сильнее о грубую ткань бинтов, он заскулил. — о-ох, мой Хонсу, прошу… — Червь смеет так неуважительно относиться к своему божеству? — Хонсу надсмехался, прекрасно зная, что Марк не сможет возразить. — Пожалуйста, господин- Будь у Хонсу губы, он сейчас растянул бы их в широкой усмешке. Жалкий смертный похоже наконец истинно наслаждается происходящим. Он жаждет этого. Умоляет об этом. Пальцами через ткань ощущая твердую горячую плоть человека, бог даже не считал нужным особо-то фокусироваться на этом. Его сейчас больше волновали исходящие от того звуки. Все эти стоны, всхлипы, эмоции… они разливалось во все стороны. Это всё только для него сейчас. И было бы неправдой сказать, что он не упивается этим так сильно, что будь он человеком — у него стоял бы до боли сильно. Это было даже в некотором роде приятнее, чем молитвы во имя его. Хонсу еле сдержался от довольного воркования. Это было ПО-НАСТОЯЩЕМУ искренне и оттого вызывало у божества неподдельный восторг. Такого редко можно было дождаться даже от преданных ему жрецов. (а ведь к некоторым он являлся лично, укрепляя их веру, и иногда это было так же приятно как сейчас, пусть они и не являлись его аватарами. Такие ритуалы всегда приносили ему особое удовлетворение) Чувствуя что метающийся под ним рыцарь уже на пределе — Спектор отчаянно выгибался и пытался потереться о ладонь замотанную бинтами, резко двигая тазом — Хонсу издал смешок, с наслаждением разглядывая лежащего под ним Марка. — Даже в таком состоянии ты прячешь свое лицо? — бог был в явно хорошем расположении духа. Марк на это лишь невольно застонал. Он, блять, даже злился бы сейчас, если не хотелось так сильно. Не столь жарко и ярко. Будто Хонсу не это чувствует… — Мхх. Позволь мне… Марк воззвал к своему божеству, и когда тот ответил — тихо, но глубоко позвал его по имени, кладя руки Марка на его же пах, прижимая сверху своими ладонями — Марк кончил. Ему многого не надо. Хонсу наконец пробирает поднимающаяся из глубин дрожь и он глухо стонет. Лежащий под ним аватар чувствуется сейчас так ярко, глубоко, и всё это резонирует и отдаётся эхом где-то внутри груди, под слоем бинтов. Всё ещё сжимая ладони Марка, он подносит их к своей груди, втискивает в полумесяц, бесконтрольно покачивая бёдрами. Возможно руки Марка он сжимает чересчур сильно, но кого, во имя Ра, это сейчас ебёт. Воздух вокруг них сгущается, маленькие песчаные вихри пляшут по комнате, и пространство, и так до предела заполненное жарким «таинством», будто наполняется запахами Египта, прохладной ясной ночи и песка. Именно так пахло в храме божества в ту ночь. Это был очень важный факт, но Марк этого даже не замечает, ему слишком сложно осознавать что-либо сейчас. Его оргазм усиливается через связь с божеством и множится, отдаваясь в них обоих разом, накатывая волнами, и Марк дрейфовал по ним, полностью расслабившись и доверившись своему богу, позволяя делать со своим телом всё, позволяя проникать глубже в разум, доказывая и укрепляя их связь. Он был так трогательно доверчив сейчас, что Хонсу тянет руку ласково провести пальцами по щеке Марка, убирая налипшие от пота волосы.***
Приглушённый звуки, исходящие от божества Луны уже больше напоминают порыкивания, нежели что-то членораздельное. Марк сейчас извивается под ним. Он на пике, и Хонсу особо остро его чувствует. Чувствует как часть себя, неотъемлемую и это гулко отдаётся внутри, тяжким грузом прокатываясь до паха. Песок вокруг кровати с шуршанием поднимается выше, закручиваясь и смыкаясь вокруг них их персональной бурей. Между ног печёт и, хоть Хонсу понимает, что это лишь отголоски ощущений его аватара, ему очень хочется сунуть руку себе под набедренную повязку и помочь им. Прижав ещё крепче ладони Марка к своему нагрудному символу, он коротко вздрагивает, стоит полумесяцу прорезать кожу человека. Вязкая кровь просачивается из пореза и капает на бинты, от чего Хонсу коротко вздрагивает, отчаянно прижав ладонь теснее к полумесяцу. Перед взором всё плывёт окончательно и Хонсу на мгновение отключается. Замерев, постепенно возвращая контроль над телом, Хонсу, утихомирив эмоции, с раздражением замечает, как по его груди тяжёлыми каплями скатывается кровь с дрожащих, неестественно повёрнутых рук Марка. Кровавые пятна на бинтах и полумесяце быстро высыхают, впитываясь и отзываясь тихим мелодичным звоном в черепе. О, звёзды, он облажался. В спешке глянув не проснулся ли Спектор, Хонсу обрывает часть бинта с собственной руки и наматывает на ладони Марка. Человеческие тела столь хрупкие, он непозволительно часто об этом забывает. Стоит Спектору глухо застонать, Хонсу осторожно накрывает глаза того своей ладонью. Ему не стоит видеть лечение. Второй рукой всё ещё держа его повреждённые кисти, которые довольно быстро восстанавливаются, от чего необходимость поддерживать бинты пропадает. Хонсу чуть качает головой и бинты на руках Марка бесследно исчезают, впитываясь в кожу. Тяжело выдохнув, Марк приоткрывает глаза и приподнимается, приваливаясь к плечу Хонсу, дрожащими руками поглаживая его ладонь, всё ещё лежащую на его лице. Тот грубо толкает его, заставив пошатнуться. Ласки на сегодня закончились. Для Марка уж точно. — Ооох, моё божество. — Марк сипит и тихонько стонет, припадая губами туда, куда только может дотянуться, покрывает влажными поцелуями плечи и, прикрыв глаза, осторожно скользит языком по нитям, заменяющим Хонсу шею. Так хорошо и спокойно… В голове абсолютная пустота. Божество резко вздрагивает на это и хватает человека за волосы, сгребая их в кулак и отдёргивая от себя. Его глазницы сейчас сияют по иному, более тускло и холодно. Внешне он не изменился, но от него чувствуется холод. — Как ты смеешь так касаться меня, смертный?! Несмотря на тон, Хонсу не в гневе сейчас. Пожалуй он даже ощущает удовлетворение. Но Марку знать это не полагается. Но Спектор, не до конца осознавая происходящее, касается пальцами бинтов, закрывающих нагрудник, поддевает, и просунул кончики под них — на сверкающую холодную поверхность, очерчивает контур полумесяца — Ты сейчас великолепен… Пусть его слова и действия очень льстят Хонсу, он не собирается потакать желаниям своего аватара, а вместо этого легко отсраняется, сбрасывая с себя руки смертного. Прочувствовать оставшиеся отголоски ритуала бог сможет и позже, наедине. — Собрался спать? — Хонсу издаёт звук, подозрительно похожий на ехидный смешок и Марк, тяжело дыша привстаёт на локтях. — Я думал на сегодня мы закончили. — он так забавно смущается, что Хонсу на мгновение чувствует что-то похожее на умиление. — Ты планируешь оставить всё так и дать Стивену догадаться обо всём? Учти, разбираться будешь сам, червь. Вот же чёрт. Марк издаёт страдальческий вздох и наклонившись, запускает руку под кровать, нашаривая упаковку салфеток и запасное бельё. Вообще, оно там лежит, чтобы быстро переодеваться после тяжёлых миссий, а не для таких случаев. Точно нет. Всё время пока тот приводил себя в порядок, Хонсу неподвижно стоял возле окна, склонив голову, разглядывая что-то видимое лишь ему одному. Возможно, он просто тянет время, одиночество Марка так не вовремя просачивается в его разум, что Хонсу морщится. Негативных человеческих эмоций он собирался избежать, но видимо не в этот раз. — Хочешь чтобы я остался? — вопрос прозвучал тихо и почти неразборчиво, что Марк не сразу понял, что он был адресован ему, — Ночь сегодня такая лунная и безмятежная. ты хорошо потрудился. Хонсу поднял голову к небу, позволяя лучам лунного света выхватить его очертания из тьмы комнаты. Марк сглотнул и покосился на тёмную фигуру. О, он хотел. Чтобы божество сопровождало его при сне. Мысль показалась чужеродной, но он не придал этому значения. — Почту за честь… — голос Марка прозвучал глухо, не свойственно ему и он облизал пересохшие губы. Он был слишком уставший и слишком одинокий, чтобы отказываться от столь щедрого предложения. Привстав на локтях, он сдвинулся с середины кровати, освобождая место подошедшему богу. Песок вокруг постели под его стопами закружился, осев лишь когда он присел. Матрас мягко спружинил, позволяя Марку почувствовать чужое присутствие и выпрямился обратно как ни в чём не бывало. Возможно, не останется даже складок. — Спи, рыцарь. Хонсу скользнул взглядом по безмятежно прикрывшему глаза Марку и отвернулся, вызывая посох и мерно им покачивая в ладони. Приятно, когда песок касается твоих стоп, а Марк, уставший после ритуала, по укреплённой связи чувствуется тихо и безмятежно. Человеческие эмоции странные. Погрузившись в мысли, Хонсу задумчиво провёл посохом по песку, вскинул руку и на песке начали вырисовываться различные узоры. …засыпая, Марк подумал, что вновь понял, почему продолжает служить господину ночного неба. Почему раньше ему это нравилось… Получать благодарность, благословение за тяжёлую службу и чувствовать кого-то столь близко. Ради таких моментом укрепления связи, когда ты понимаешь, что не один, когда на столь долгие моменты смешиваешь свой разу с разумом своего бога, слышишь отголоски минувших эпох, и взамен позволяешь божеству окунуться в свою душу. Возможно ради этого можно было и жить. На краю сознания мелькает ощущение, как пальцы легко скользят по его груди, по тому месту, где в его доспехах распологается полумесяц, очерчивая контуры, и во всём теле тут же отдаётся теплом. Хонсу? С этой мыслью Марк засыпает. Хонсу и правда жалеет, что Марк не помнит об этом в другие моменты. Он убирает руку с его груди и долго вглядывается в свои пальцы, после, осторожно коснувшись собственного полумесяца. Во сне, где-то на периферии сознания Марк чувствует, будто его накрывают тяжёлым и тёплым одеялом. Закутывают с головой и почти лишают возможности дышать. Он начинает проваливаться в тёплую и мягкую тьму. — Зачем мне кто-то кроме тебя? — насмешливый, чуть дрогнувший голос повернувшегося к зеркалу Хонсу гулко растекается по комнате, заставляя чуть ухмыльнувшееся отражение в зеркале задрожать. — Не сейчас, — бог накрывает зеркальную гладь ладонью, от чего человек по ту сторону, растянув губы в кривой улыбке, пропадает, напоследок мазнув пальцами по его ладони с той стороны.