Ещё глубже

Чем дольше Рен обживался в доме Стрейда (ну, уже не его, в любом случае…), тем больше дом походил на нору. В смысле, комнаты стали ассоциироваться с подземными лабиринтами — как у барсуков, песцов… Лис. Коридоры переходили плавно в комнаты, всё более оживающие — любопытный рыжик прямо-таки заново познавал мир, заполнял выражением своей личности помещения. Его можно было «читать» по предметам, оживляющим его обитель, — что он смотрит (это что, аниме? Забавно), чем увлекается, что ему нравится, а что нет. В «стрейдовские времена», конечно, какие-то подобные мелочи ему позволялись, но их было так мало, такие крохи… Рен наконец почувствовал себя хозяином жизни. Странное сравнение, — но это подобно съезду от родителей. Его больше некому было контролировать, некому было ограничивать, и пусть вместе с этой свободой пришлось взять и ответственность (порой от сладкого аж болели зубки, и стало понятно, что чрезвычайно много его лучше не есть) за самого себя, но! Конечно же, это полезно! И вот, научившись отвечать за свою лисью тушку, заботиться о самом себе, Рен решил… Он готов к заведению домашнего…! … Ох, нет-нет, не питомца же!.. Любимого. Любимого человека. Да, определённо. Он готов взять ответственность за кого-то другого! Верно? Ну, правда? Ты же тоже так думаешь? Рен мило улыбается, его глазки сладко закрываются, словно у лисички, чьё пушистое беззащитное пузико чесали, добровольно подставленное. Я же хорошо справляюсь? Ох, не отвечай! Конечно же хорошо. Я — терпеливый; я не выхожу из себя чуть что, понимаю, что ты живой и тебе нужно время, нужны шансы, нужно помочь и подтолкнуть, приласкать, а не добить. Я — такой нежный; я же так ловко вытираю твои слёзы, отвлекаю тебя от неприятных ощущений, так мягко целую в ушко, в щечку, смыкаю челюсти на шее — ты чувствуешь, как осторожно припадаю горячим языком к чувствительной твоей коже, так аккуратно, ведь я не хочу тебе навредить? Я — не заигрываюсь; я точно знаю, когда стоит остановиться, вижу, где золотая середина… Ведь всё нужно в меру, верно? Иначе это нездорово, неправильно… Не нужно заставлять тебя делать или переживать больше, чем стоит, да? Ну-ну, не буду же я вынуждать тебя плакать навзрыд больше пары часов? Ах, это было бы так бесчеловечно! Как только люди не понимают, что это жестоко… Но я наверняка знаю, что тебе нужно! Снять стресс, милый. Так… Расслабляются… Люди, которые, ну… В отношениях… Fall in love — это же про нас? Мы? Рен несдержанно хихикает от возбуждения, прикрывает рот ладошкой, словно подсматривающий ребёнок, когда просматривает страницы… Игр сексуального характера. Ну… Эти… Да вы же сами видели наверняка! Лисий хвостик невольно пушится, топорщит шёрстку в разные стороны, будто от электрической стимуляции (ммх, не будем вспоминать об… Ошейнике…), будто после множественного расчёсывания, будто… Лисёнок поджимает губы, кусает их, облизывает, жадно сглатывает слюну, внимательно следя за сценками, которые листает, внимательно вслушиваясь во вздохи, ахи, стоны, вскрики, шлепки, жужжание, хлюпанье… Он смущённо и мечтательно прижимает ушки к голове, стискивая ножки вместе, на листочек перед собой карандашиком выписывая: «[…] 6) вибратор; 7) игры со свечой; 8) ремень, 9)[…]» На полях странички Рен мечтательно вырисовывал забавные неумелые картиночки-иллюстрации, хотя в какой-то момент это стало проблематично… Одной рукой неудобно. Да, казалось бы, что уж такого необычного и заставляющего трепетать, ведь Рену знаком секс (очень, к сожалению, хорошо знаком)… Однако всё-таки со Стрейдом он был… Такой… «Традиционный», если конечно уместно и в целом возможно его таковым называть. Да, был насильным, травмирующим, агрессивным… Но в целом традиционным. А это что-то другое, что-то новенькое и интересное. М-мх, не терпится попробовать, но! Рен ответственный! И осознанный… Нужно хорошо подготовиться! Не только подготовить, эм… «Инструменты», нет, это не самое важное, хотя и неотъемлемая часть задуманного. Атмосфера, настроение — вот! Вот, что действительно необходимо. Рен должен быть готов, его возлюбленный тоже, нужно быть в определённом расположении духа, нужен отклик… Не только лиса! Ведь мой любовник тоже чувствует! Он живой-живой-живой-живой! И очень тёплый. Поэтому… О, ну-ну, тише, мой хороший! Лоу такой милый плакса. Рен опускает лапку на его макушку, гладит, перебирая блондинистые волосы, а потом подхватывает за локоны, оттягивает назад и смотрит на заплаканное лицо парня (сказать бы, заставляет посмотреть на себя, но Лоуренс давно не смотрел на него, на самом деле. Взгляд его проходил насквозь, фокусировался только изредка, если… Рен попросит). Ох, как же ты так? Ну ничего, оленёнок, ничего, мой милый, у меня есть то, что нужно. Рен наклоняется к связанному Лоуренсу (он большую часть времени в любом случае был как-либо связан — всё-таки цепь мало бы помешала ему повалить или ещё как-либо напасть, ведь Рен маленький лисёнок, а Лоу… Достаточно силён, и в своём отчаянии… Да, мог бы), языком касается его ушка, потом нежно кусает, игриво тянет. Садится к нему на коленки, спускается к шейке, припадает к ней губами, чувствуя нервный пульс. Тук-тук-тук. Рен вываливает горячий язык, жадно прислушиваясь к пульсации крови. Рен уже хорошо его приручил, на самом-то деле — от каждого прикосновения, а особенно когда лисёнок садился ему на колени (а ему уж очень нравилось на них сидеть) он стыдливо и смущённо отворачивался, пока бугорок на его штанах рос, принося дискомфорт физически и психически. Да, прекрасные вещи вытворяет тело, если ему дать ассоциации! Это сильно — вот мастурбируешь ты в ванной каждый раз, и потом уже возбуждаешься просто когда в неё заходишь. Замечательно. Рен ручками своими проходится по худому подтянутому его телу, мацает за бёдрышки, елозит прямо на паху — игривый такой лисёнок. Поза… Ммм… Ладно, конечно же мне не нужно импровизировать сейчас; я так долго этого ждал, правда думаешь, что не придумал за это время? Хотя вариантов так много было, Рену много чего понравилось… Думаю, мы можем менять наше расположение в процессе. Что думаешь, милашка? Рен шаловливо запустил лапку под его рубашку, задевая сосок, проведя по груди, после возвращаясь к нему, лаская пальцами, сжимая, оттягивая… Лоуренс застонал под ним, стискивая зубами кляп, запрокидывая голову. Он бессильно и жалобно мычит, пока лис играет с его грудкой, веки со светлыми ресничками его мелко дрожат, и сам Лоу чувствует побежавшие по телу мурашки, когда к нему наклоняется Рен и целует уголок губ. Тебе надо расслабиться, оленёнок. Снять напряжение. Понимаешь? Вот так. Рен неторопливо расстёгивает рубашку возлюбленного, его пальчики ловко скользят по пуговкам, и коготки совсем не мешают — приноровился. Лисёнок открывает своему взору торс Лоуренса, мечтательно ведёт по нему ладошкой, с удовольствием замечая, как подставляется его ласке парень. Умница! Какой же ты миленький. Рен наклоняется, игриво припадает ртом к соску — лижет чувствительный кусочек плоти, касается зубками, заставляя блондина дрожать и выгибаться. Да-да, вот так, Лоу, правильно, уступи мне. Горячий влажный язык щекочет грудку, странное приятное ощущение растекается по артериям, и Лоуренс скулит, сжимая челюсти сильнее, чувствуя связанные за спиной руки, не дающие никак поинициативить в действе… Ну хотя как бы он инициировал? Испортил бы всё своим неуместным сопротивлением? Нет, не смеши меня, Лоу. Ты милый, милый мой оленёнок, но такой глупый — ничего не можешь сделать самостоятельно. Не умеешь решения нужные принимать. Давай, я решу, а ты просто насладишься, м? Ну, как тебе? Лис прикусывает сосок, немного оттягивает, и от красноречивого стона Лоуренса аж краснеет. Ох, боже… Так приятно, Лоуренс, ещё! Рен буквально валит его на пол, подминает под себя, устраивается на него ногах. Вж-ж! Он расстёгивает ширинку джинс Лоуренса (ой, не скули, ты и так большую часть времени в одежде находишься, я скучаю по твоей сладкой тугой заднице… О-ой, я имел в виду… М-мх… Ну, можно?..), справляется с их пуговицей, а затем спускает штанишки вместе с бельём с несопротивляющихся (!) (молодец, надо потом поощрить) ног парня, откладывает это в сторону. Поясницу щекочет ковёр, и Рен игриво и с вожделением гладит обнажённые по-мальчишески худые бёдра, пальчиками дразняще проводит меж ягодиц, едва задевает подушечками пальцев член… И думает, как бы связать ножки блонди так, чтоб не сомкнул во время развлечений. Он поднимается на ноги, отходя от возбуждённого и связанного Лоу, жалобно (или жалостливо) следящего за ним взглядом (ну мне же тут… А-ах, не… Не оставляй меня…). Рен разглядывает комнату, разглядывает Лоуренса, пытаясь принять решение… Или просто разыгрывая, заставляя Лоу понервничать больше. Он подходит вновь, смотрит в голубые глазища парня, глядящие на него, будто два осколка зеркала — такие они водные, всегда выглядящие так, будто он сейчас разревётся. Ну, оленёнок… Лис запускает в блондинистые волосы лапку, гладит… Опускает ручку ниже, ласкает пальцем влажные от слюны губы Лоуренса, плотно обхватывающие кляп, препятствующий в выражении мыслей. — Оленёнок… Давай переместимся на кровать, — он жмёт улыбку, довольно наклоняясь к любимому, чмокая его в носик, а тот вздрагивает в попытке отстраниться, но некуда. Какой ты… Ты такой милый. Нет, я не могу… Рен снова устраивается сверху, вклинивает свои бёдра меж длинных худых ножек парня. В тишине дома громко слышится расстёгивание джинс — лисёнок спускает их с себя, нетерпеливо облизывает и кусает собственные губы, высвобождая из белья эрегированный член. Он смазывает его заранее приготовленным лубрикантом, дразняще жмётся меж бёдер парня, трётся о его кожу, влюблённо потянув улыбку, когда тот глухо стонет, вздрогнув всем телом. Какой отзывчивый… Он под ним выгибается, в руках Рена будто целое межпространство, когда под себя он подминает шуганного оленёнка. Под полупрозрачной кожей вьются цветные вены, живо-безжизненные глаза чувственно заглядывают в потолок, лишь бы не смотреть на лиса, ищя в трещинках и шероховатостях хоть что-то, что отсюда отстранит, унесёт подальше. Толчок. Чёрт! Как узко. Он скоро закончит, наверняка, — Рен не такой выносливый… Толчок. Толчок. Лоуренс выгибается, невольно вскидывает бёдрами, то ли подыгрывая, то ли пытаясь отстраниться, отводя лицо от лиса, прикрывая свои глазки, позволяя слезам стечь на ковёр, пока он пялится в стену, отрывисто выдыхая, скуля и мыча в кляп в ответ на каждое движение Рена. Нежнее, Рен, нежнее. Толчок. Ах! Худощавое болезненное тело изгибается под давлением, нехотя принимая внутрь член — некуда деться, увильнуть; лисёнок держится за его бёдра, больно вжимает в пол, тяжело дышит и толкается, толкается. Ещё немного. Ах… Толчок. Совсем немного. Толчок. Толчок. Чуть-чуть.