Спокойной ночи, Ярослава Олеговна

– Спокойной ночи, Ярослава Олеговна, – оседает дрожью на кончиках пальцев.       Она беспомощна перед его напором, но он ведь и не делает ничего особенного: усмехается нахально, глазами стреляет и целует Матрешкину демонстративно. Вытаскивает заботливо из затеянных ею же приключений и глупости успокаивающие шепчет, когда она опору теряет.        – Спокойной ночи, Ярослава Олеговна, – шепчет, когда кожа покрывается мурашками от его близости.       Она захлёбывается ощущением, что из них двоих самообладание на его стороне. А ещё контроль над ситуацией, чувство такта и умение добиваться своей цели.       Дьявол кроется в деталях, да, Елисей?       Ярослава Олеговна вглядывается в темноту за окном и не понимает категорически, во что превратила собственную жизнь.        – Спокойной ночи, Ярослава Олеговна, – без конца крутится в голове и на виски давит.       Она убегает упрямо, а он догоняет настойчиво. Чувствует, что ей нужно, и пугает до чертиков этим.       Между ними нет ничего и быть не может…        – Хватит, – булыжником в тишину падает. – Пора заканчивать.       Сколько раз она повторяет правильные слова?.. Повторяет и снова срывается.        – Спокойной ночи, Ярослава Олеговна, – ядом разливается по венам, утягивает глубже в безумие творящееся, стоит им взглядами встретиться.       Ярослава Олеговна глаза прикрывает, губу закусывает.        – Заведите меня, Ярослава Олеговна, – звучит громко слишком, вызывающе, с надеждой на продолжение.       Они оба помнят, как Ярослава Олеговна стонала под ним.       Она жмурится и на подушку откидывается, кулаки сжимает до боли.       Она забыть пытается, чтобы не сорваться, он отпускать не желает – оборону ломает последовательно.       Под веками вспыхивает, как он целует Матрешкину, и ревность в груди стреляет искрами яркими.       Ярослава Олеговна горит пламенем и обещает закончить то, что заставляет ее себя живой чувствовать: полноценной и искренней.        – Я вас люблю, – больно-бесхитростное растекается холодом и обреченностью.       То, что она называет обезболивающим, спасает от пропасти. Не позволяет захлебнуться отчаянием, раствориться в безнадежности.       Надо поговорить по-взрослому, точку поставить. Она даже пытается, но тонет опять в поцелуе напористом, прикосновениях судорожных и чувствах непрошеных.       Ярослава Олеговна – женщина взбалмошная, инфантильная. Что мешает ей откровенной быть? Страх оказаться непонятой?.. Или отвергнутой?       Нет, она не признается – остановиться потом не получится.       Здравый смысл – не сильная ее сторона. В омут бросаться, истерить и проблемы создавать – привычнее.       Приключения, из которых школьник – тот самый – и вытаскивает.       Она усмехается горько и с головой в одеяло укутывается.        – Ведете себя как конченая! – его крик пару дней назад вспоминается.        – Она старая, – недоуменно Матрешкина оправдывается.        – Спокойной ночи, Ярослава Олеговна, – дыхание кожи у основания шеи касается.        – Пошло оно все! – шипит на мысли Ярослава Олеговна, к телефону тянется и номер набирает – на память, не задумываясь.        – Ярослава Олеговна? – отвечает сонно, растерянно.        – Можешь называть меня Яся.       Она игнорирует руки дрожащие – невовремя – и голос срывающийся – некстати.        – Именно в три часа ночи? – усмехается он насмешливо. Она видит практически, как ерошит волосы и удобнее устраивается.        – Утром могу передумать, – она улыбается и вздыхает как будто с облегчением.        – Мы же партнеры, – выдерживает паузу он, а у нее дыхание перехватывает. – По бизнесу.        – Звучит как начало прелюдии, – втягивает шумно воздух она и мысленно чертыхается.        – Звучит как разрешение, – одеяла шорох наводит на мысли весьма однозначные – отнюдь не приличные. Учитель биологии все-таки. – Яся, – шепчет с придыханием, а она растворяется в мурашках и фантазиях красочных.        – А тебе оно нужно?       От стона едва слышного в горле пересыхает, она сглатывает судорожно – от собственной смелости.        – Хочешь услышать, что мне, действительно, нужно?       Зажмуривается, губу до крови закусывает и фыркает неубедительно.        – Избавь меня от подростковых фантазий.        – Ясь, – тянет протяжно он. – Ты сама позвонила.        – Уже жалею об этом, – по привычке скорее она огрызается.        – И все еще не положила трубку, – напоминает почти ненавязчиво. – И сейчас все мои фантазии о тебе, – приглушенно, ласкающе. – О черном кружеве белья, белых простынях, охрипшем голосе…       Резкий выдох перекрывает стон, из груди вырвавшийся, – низкий, почти жалобный, умоляющий.        – Ты там дрочишь что ли?       Ей бы возмутиться, но вместо этого только сильнее возбуждается!        – И мне не стыдно, – признается откровенно и как будто буднично. – Яся.       Сладко и обреченно одновременно.       Она краснеет неожиданно и сдается окончательно. Притворяться в моменте – бессмысленно.       – Тогда кончи для меня, – шепчет слышно едва. – Хочу это слышать.       Она съезжает по простыням и расслабляется – дороги назад теперь точно нет.       Стоны хрипы сменяют, дыхание сбивается и ее имя между движениями ритмичными. Он дразнит ее, она хочет видеть, как ему хорошо. Яся скользит пальцами в трусики, касается клитора и шипит сдавленно. Ей необходимы его губы, чтобы насладиться отзывчивостью и упиваться похотью.        – Елисей, – одними губами, когда не остается мыслей вообще.        – Думаете обо мне, Ярослава Олеговна? – шипит хрипло он.       Скучаю по тебе, хочу тебя, нуждаюсь в тебе!       Мысли путаются в удовольствии предоргазменном.        – Яся?        – Спокойной ночи, Елисей, – улыбается глупо она, едва держит телефон трясущимися пальцами.        – До завтра, – говорит твердо он.        – До завтра, – внезапно серьезно соглашается она.       Каждый из них получает наслаждение извращенное от игры – не то придуманной, не то навязанной.       Между ними пропасть в целую жизнь…        – Это что-то значит.       Ты даже не представляешь, Елисей, сколько это значит, на самом деле.        – Приятных снов.       Перетерпеть не получится.        – Если ты сможешь уснуть.       Он скидывает вызов первым, а она смотрит на стену и глупо улыбается.        – Все хорошо, – он гладит волосы и плечи крепко сжимает. – Вы просто устали.       Она так давно привыкла к маскам, не уверена, что помнит себя настоящую. Странно, что школьник рассмотреть умудрился за слоями придури и чудачества. Странно логично, если вдуматься.       Яся в одеяло заворачивается и отключается сразу же. Она наконец смиряется – у них на двоих эмоции общие, едва ли дьяволу известно, в каких деталях они кроются.